Принцесса Иляна

"Ах, он обиделся!
– насмешливо думала Илона.
– А как я выгляжу в глазах челяди, ему и дела нет. К примеру, я растрёпана и в мятом платье, а он как будто не понимает, что слуги решат, глядя на меня такую".

Впрочем, обида недавнего узника оказалась совсем не сильной. На следующий день вечером он уже вёл себя как ни в чём не бывало.

* * *

Наверное, Ладислав Дракула проявлял повышенное внимание к своей супруге не только потому, что за минувшие тринадцать лет стосковался по женщинам, но и от безделья. Илона вдруг догадалась об этом утром в среду, то есть в постный день, когда увидела, что муж сидит на крыльце и рассеянно наблюдает, как слуги по очереди выводят лошадей из конюшни и чистят. Ладислав Дракула явно не знал, чем заняться!

Илона, остановившись в дверях дома, несколько мгновений смотрела на широкую спину своего супруга, сидевшего на ступеньках, и на ту картину, которая разворачивалась перед ним. Наверное, могла бы смотреть и дольше, но он почувствовал её взгляд, обернулся. Поначалу заулыбался, но затем, очевидно, вспомнил, что сегодня среда, как-то сник и снова принялся смотреть, как чистят лошадей.

"А ведь я так мало знаю о нём", - в очередной раз напомнила себе Илона. И вот именно теперь представился случай побеседовать, поскольку она могла быть уверена, что её случайная улыбка или слова сочувствия не окажутся истолкованы как согласие немедленно идти в спальню.

Супруга Дракулы решительно двинулась вперёд и, подобрав юбки, села на ступеньках рядом с мужем. Тот вопросительно посмотрел на неё, а Илона поспешно заговорила:

– Я давно хотела тебя расспросить о том, как ты жил раньше.

– О том, что я делал в Валахии?
– усмехнулся муж.
– Об этом до сих пор ходит молва. Неужели, она до тебя не дошла?

– Нет, я хотела спросить о том, что было ещё раньше, - серьёзно ответила Илона.
– Я слышала, что ты не всегда жил в Валахии. Твои детские годы прошли в Эрдели, как и мои.

Муж понял, куда она клонит, но всё равно оказался вынужден разочаровать её: "Нет, мало у нас общего, моя супруга":

– Не все годы, - сказал он.
– Мне не было и восьми, когда я покинул те места.

– А в Эрдели твоя семья жила в Сегешваре*?
– продолжала спрашивать Илона.
– У твоей семьи там был дом?

– Да.

______________

* Сегешвар - так венгры называли Сигишоару.

______________

– Такой же, как этот?
– она мельком оглядела двор и многочисленные окна, которые сюда выходили.

– Поменьше.

– Иногда мне кажется, что наш нынешний дом слишком велик, - сказала Илона.
– На втором этаже столько пустых комнат, в которых никто не живёт.

– Когда здесь поселится мой сын, станет на одну меньше, - напомнил Ладислав Дракула.

– А когда это будет?
– оживилась Илона.
– После свадьбы прошла уже неделя. Я думала, что он поселится у нас раньше. В его комнате всё готово. Может быть, нам следует напомнить моему кузену, что...

– Ты хочешь, чтобы мой сын поселился здесь поскорее?
– удивился муж.

– Да. А что?
– произнесла Илона и в свою очередь посмотрела на своего супруга с удивлением.

– Он же не твой сын, - напомнил Ладислав Дракула.

– Будет мой, - возразила Илона.
– Я же его мачеха.

– Не забивай себе этим голову. Мачеха ему не нужна.

– Не нужна?

– Нет.

Илона сразу погрустнела, и это оказалось так заметно, что муж обеспокоенно спросил:

– Что случилось?

– Ничего, - вздохнула Илона, поспешно встала и скрылась в доме. Захотелось плакать, но следовало дойти до спальни и только после этого дать волю слезам.

Это удалось не вполне. Ещё только поднимаясь по лестнице, супруга Дракулы почувствовала каплю на левой щеке и поспешила смахнуть. За этой каплей уже готовились последовать другие, и потому надо было спешить, скорее дойти до двери. Скорей!

Илона так торопливо бежала по ступенькам, что за звуком собственных шагов не услышала чужие. Она уже взялась за дверную ручку, когда за спиной раздался голос:

– Я обидел тебя? Чем?

Супруга Дракулы уже вошла в спальню, хотела запереться, но муж удержал рукой дверь и тоже вошёл в комнату:

– Я обидел тебя?

Илона уже не могла сдержаться, зарыдала. Перед глазами у неё сейчас стояла соборная площадь в Буде, а на площади находился маленький четырёхлетний мальчик, казавшийся ничьим. И пусть сейчас речь шла не о мальчике, а о девятнадцатилетнем юноше, Илона живо вспомнила то чувство, которое испытала, когда мальчика пришлось вернуть матери.

Супруга Дракулы тщетно пытаясь вытереть слёзы тыльными сторонами ладоней. Даже возникла мысль использовать край бархатного кроватного полога вместо платка.

– Почему ты не хочешь, чтобы я о нём заботилась?
– спросила Илона.
– Почему? Разве моя забота чем-нибудь повредит? Или я займу чужое место? Ведь у твоего сына нет матери. Почему я не могу стать ему матерью, если матери у него нет? Ты же знаешь, что у меня никогда не было детей. Никогда. Но я всё время просила Господа о них. А когда я узнала про твоего сына и про то, что он воспитывался монахами при дворе епископа, то подумала: "У этого мальчика нет матери. Значит, мои молитвы услышаны. У меня появится сын". Почему ты не хочешь, чтобы он был у меня? Или у него всё-таки есть мать?

– У него была мать, - медленно произнёс Ладислав Дракула, и по всему стало видно, что внезапные женины слёзы озадачили его и даже ошарашили.
– Была в Турции. Но так случилось, что мне пришлось увезти сына из турецких земель, а мать осталась там, и больше он её не видел. Ему было три года, когда я увёз его. А затем его воспитывала другая женщина, но когда ему исполнилось шесть, с ней он тоже разлучился. Не по моей вине. Решал не я. Решали люди Матьяша, а я к тому времени уже ничего не мог решать, потому что находился под арестом.

– Значит, он с шести лет лишён материнской заботы!
– воскликнула Илона, на минуту успокоившись.
– Бедный мальчик!

– Да в том-то и дело, что уже не мальчик, - осторожно возразил Ладислав Дракула.
– Ему девятнадцать. Даже будь у него мать, в такие годы пора отвыкать от...
– он не договорил, потому что супруга опять заплакала навзрыд:

– Значит, по-твоему, я испорчу его своей заботой? Испорчу? Скажут "маменькин сынок"?

Илона оглянулась по сторонам, увидела вдали на столике тазик с кувшином для умывания, и там же - полотенце. Слёзы лились таким потоком, что только полотенце могло помочь. Она бросилась туда, схватила полотенце, прижала к лицу, а между тем муж подошёл справа и положил ей руку на плечо, успокаивая: