Принцесса из Шанхая

Зачем человеку ум, как не для того, чтобы использовать его по назначению? Кто не ленится думать, выходит из джунглей победителем. Главное – не дать обделить себя благами этого мира. Кто сказал, что судьбами распоряжается небо? Если что-то идет неправильно, глупец опускает руки, а умный исправляет оплошность. Свою или чужую… какая разница?

Кто осмелится провести четкую линию между добром и злом? Кто возьмет на себя непосильное бремя перста указующего на праведное и неправедное? То, что неравно поделено, придется делить заново. А то, что принадлежит другим не по праву, и вовсе отобрать. Нет… это не революционные идеи! Это убеждения личности, не желающей покоряться обстоятельствам и чужой враждебной воле.

Если в тебе вдруг проснулся Дракон – покорись ему! Он приходит тайными тропами, ими же уходит. Бороться с ним бессмысленно. Он движется сквозь границы и время. Дитя первозданного Хаоса, он наивен в своем могуществе. Дракон всегда возвращается! Ибо его колыбель – бесконечность.

Кто-то вдруг возомнил себя хозяином жизни! С какой стати? Почему кто-то решает, чему быть, а чему не быть? Каким образом человек присваивает себе эту привилегию – распоряжаться чьим-то благом, счастьем, деньгами, наконец? Разве здесь, на земле, среди смертных, есть хоть один, который сможет унести с собой частичку собственности – машину, например, дом или счет в банке? Ничего подобного! Даже короли умирают нищими. Сколько бы золота ни положили верные подданные в их роскошные гробницы, воспользоваться самой маленькой золотой монеткой бывшим владыкам не под силу. Груда богатств будет лежать мертвым грузом при мертвом «хозяине». Ибо мнимый властитель не в состоянии распорядиться ни одной крохой накопленного.

Все люди приходят в этот мир, проживают положенный им срок, и уходят с пустыми руками. Потому что мир не принадлежит им! Здесь правит бал невидимый, всемогущий Царь, у которого без счета имен и ликов, – изменчивый и неуловимый. Он может шепнуть тому, кто ему приглянулся: «Бери все, что пожелаешь!» – осыпать милостями и одарить щедро. Главное – услышать этот затаенный шепот, блуждающий среди звезд. Главное – решиться и заявить о своих правах! Только трус может испугаться и выпустить счастье из рук. Только ничтожный может отступить в страхе.

Дракон всегда стремится к власти над миром. Воплощающий ужас, он одновременно и носитель бессмертия. Он то свиреп, то спокоен, – но всегда, в любых ипостасях неподвластен человеку. Дракон – это вызов непознанного, брошенный людям.

* * *

Ева уже спала, когда Славка сидел в кабинете за компьютером, искал кое-какие данные. Утром он попросил бывшего сослуживца, майора милиции, навести справки по Амурской области в районе Талды и Ушума о неком Аркадии Селезневе и Екатерине Ермолаевой. Не проходили они по сводкам, не привлекались ли, не разыскивались?

– Тебе какой давности информация нужна? – уточнил майор.

– Ну… примерно лет двадцати пяти назад.

Майор долго смеялся. С трудом успокоившись, он пообещал сделать все возможное.

– Я не шучу, – рассердился Смирнов.

– А я, грешным делом, подумал, не выпил ли ты лишнего на ночь-то? Кто станет ради тебя рыться по архивам? Да и в каком состоянии эти архивы?

– Что, нет никакой надежды?

– Если повезет и эти фамилии окажутся у кого-нибудь на слуху или застрянут по какой-то причине в памяти, можно будет хлопать в ладоши. Обещать не могу. Попробую. У меня в Благовещенске двоюродный служит, попрошу его разузнать.

Всеслав огорчаться не спешил, поехал домой рыться в своей картотеке. Правда, ничего утешительного не обнаружил. Вернее, не обнаружил вообще ничего.

Целый день он размышлял, встретился с двумя осведомителями, но опять впустую. Вечером, после разговора с Красновской, он снова углубился в картотеку. Звонок телефона заставил его вскочить и поспешно прикрыть дверь.

– Еву разбудят, черти, – пробормотал он, взял трубку и услышал прерывающийся голос мадемуазель Лики.

Извести о смерти Стефании Кондратьевны прозвучало громом среди ясного неба.

– Как, умерла? – переспросил сыщик, но Лика уже бросила трубку.

Он не стал перезванивать, пошел одеваться. Лучше осмотреть все на месте, там же и задать необходимые вопросы.

Улицы ночного города были безлюдны, мела метель. Большой циферблат на витрине часового магазина показывал половину первого. «Вызвала она милицию или нет? – думал Смирнов, забирая со стоянки машину. – Дождись меня, милая девушка! Не спеши». Сонный охранник хлопал глазами, зевал.

– На ночную охоту? – понимающе ухмыльнулся он.

В час «мазда» Смирнова притормозила у дома на Неглинной. Не выходя из машины, он окинул взглядом двор: темно, пустынно, одиноко светились несколько окон. Ветер со свистом влетал в проемы между домами, гремел жестяными трубами.

Сыщик вбежал в подъезд и уже через минуту коротко, осторожно позвонил в дверь. Нежелательно, чтобы его здесь кто-то увидел. Лика открыла сразу, точно стояла наготове и ждала.

– Мне так страшно, – прошептала она, падая ему на грудь. – Так страшно!

«Где труп?» – чуть не спросил Всеслав. Вовремя остановился – заметил лежащее на полу тело. В прихожей стоял красноватый сумрак: единственный светильник под потолком был скорее украшением, чем источником света. Пахло лекарствами.

– Врачи были?

– Да, да… – кивала Лика. – Когда они приехали, Стефи уже… она уже… Я застала ее мертвой. У нее такое лицо… будто она столкнулась с чудовищем, – синее, искаженное до неузнаваемости.

– Причину смерти определили?

– Сказали, обширный инфаркт.

Лика заплакала, вздрагивая и всхлипывая.

– Минуточку. – Сыщик вежливо отстранился и присел на корточки, изучая мрачную картину. – Принесите настольную лампу.

Она ушла и вернулась с лампой, поставила ее на пол, включила.

«Да, гримаса на лице жуткая, – отметил про себя Смирнов. – Характерная синева. Похоже на инфаркт».

Он наклонился к самому полу, вглядываясь в ворс ковра, потрогал что-то пальцем. Мельчайшие черные крупинки насторожили его. Это сажа?

– Вы что-то жгли? – поднял он голову и повернулся к Лике.

– Нет.

– А Стефания Кондратьевна?

– Не знаю…

– Милицию вызвали?

– Зачем? – удивилась Лика.

– Так положено. Ладно, – махнул рукой сыщик. – Бригада «Скорой», наверное, сообщила в ваше отделение о смерти Красновской, но нам надо успеть все обсудить до их приезда.

Пока сыщик тщательно осматривал труп, Лика, отводя глаза в сторону, рассказала, как было дело.

«Похоже на правду, – думал он. – Следов насильственной смерти не заметно. Женщину никто не душил, не наносил ей ударов… А вот сжатую в кулачок руку надо бы распрямить».

Наступало окоченение, и пальцы покойной не слушались. Сыщик увидел между ними кое-что, с трудом высвободил и поднес к свету. Это была свитая вдвое черная шелковая нитка, похожая на те, из которых делали бахрому или кисти для портьер.