Принцип меньшего зла

О своём зелье я, конечно, забываю, бреду по сумрачной кухне к дивану, на ходу снимая очки. И тут же надеваю снова, потому что примерещилась длинная фигура в чёрном, там, у котла. Ах да, зелье же...

Но как отчётливо мерещится! Или у меня тут боггарт завёлся и пугает карой за немытый котёл? Второй немытый котёл за сегодня, между прочим.

Я всё же добредаю до дивана, сажусь, заворачиваюсь в плед и только потом говорю:

– Почему от вас нигде нет покоя, а?

– Кто бы говорил, Поттер, - фыркают мне в ответ.
– Устроил пожар в лаборатории, нахамил - и думал, что я это так оставлю?

– А, - безразлично говорю я и закрываю глаза.

– Ну давайте. Не оставляйте. Только быстро, ладно? А то у меня голова болит.

У меня действительно дико болит голова, меня трясёт, я не хочу пререкаться ни с боггартом, ни с собственной галлюцинацией.

Подсунутый под нос фиал с чем-то отвратительным подтверждает, что галлюцинации бывают не только зрительными, но и обонятельными. И осязательными тоже, потому что он садится рядом, придерживает мне голову и вливает в рот то самое, отвратительное, из фиала, а когда я пытаюсь воспротивиться, говорит:

– Пейте. Не бойтесь, это не ваше зелье.

Я покорно глотаю, сижу, прислонившись к твёрдому тёплому телу, дрожь уходит, мне наконец-то спокойно, жаль, такие видения нельзя вызывать на заказ. Может, в Мунго умеют? Пытаюсь умоститься так, чтобы и лечь, и не прекратить этот странный контакт, а когда он хочет отодвинуться и исчезнуть, удерживаю, бормочу:

– Нет уж, ты моя галлюцинация и я тебя не отпускаю. Давай хоть ты побудешь со мной, раз он не хочет.

И стараюсь подгрести как можно ближе, под голову, на манер подушки. Я когда-то уже засыпал так, и тогда, наверное, это тоже не было реальностью.

Симптом моего безумия тихо фыркает, снимает с меня очки и говорит:

– Подвинься, несчастье.

Откуда-то под головой появляется настоящая подушка, он ложится рядом, почти не касаясь, натягивает на меня плед, но я выворачиваюсь, обхватываю его рукой и даже ногой прижимаю для верности, чтобы не исчез.

– Вот так - хорошо, - сообщаю я, сую нос куда-то ему в шею и закрываю глаза.

И почти сквозь сон слышу:

– Безумно этому рад, Поттер.

Если бы я этого не услышал, это уже была бы совсем не та галлюцинация, верно?

Просыпаюсь, конечно же, один.

В джинсах тесно, рубашка липнет к спине, очень хочется вымыться, а до ванной два пролёта вверх по лестницам, чёрт меня дёрнул снова улечься здесь и в одежде. Вспоминаю свой вчерашний бред, неизвестно для чего глажу ладонью подушку.

С днём рождения, Гарри.

Где-то в глубине кухни звякает.

Я подскакиваю.

Запутываюсь ногами в пледе.

Падаю.

Больно бьюсь локтем о каменный пол, издаю вопль и пытаюсь нашарить очки.

Мне водружают их на нос, втаскивают назад на диван и суют в руки тёплую чашку.

– Вы когда-нибудь убьётесь, - говорит Снейп.

Я смотрю на него, на чашку, шарю глазами по кухне - ищу котелок со своим варевом. А ничего штучку я приготовил, это ж надо так, с одного запаха...

– Это зелье надо вылить, - велю сам себе.

– Я уже вылил, - усмехается он.
– Кстати, зачем вы туда напихали столько всего? Хотели сварить панацею?

– Нет, не хотел.

– Тогда для чего?

– А чтоб никто не догадался, - честно отвечаю я.

И окончательно понимаю, что никакой это не бред. То есть, бред, конечно, Снейп в моём подвале, без мантии, в чёрных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, готовит чай. Почему-то у него влажные волосы, будто он только что из душа, с пряди, прикрывающей ухо, вот-вот капнет на рубашку, и конечно, тут же капает, расходится по тонкой ткани. Это такой вот бред, специальный. Реальный.

– Поттер, не уплывайте снова, вы и так проспали до полудня. Лучше пейте, - командует он.

– Как вы здесь оказались?

– Как ни странно, через камин.

– А... а вчера?

– Именно вчера. Не мог же я допустить, чтобы вы разнесли полгорода своим настроением, - сообщает Снейп.
– Как вы себя чувствуете?

Как я себя чувствую... Как будто я вчера заснул, почти улёгшись на него всем телом, безнаказанно и нагло облапил свою, как мне казалось, галлюцинацию, а теперь понял, что это всё проделал с ним самим. Вот так я себя чувствую. Краской я сейчас заливаюсь, уткнувшись в чашку и боясь поднять глаза, вот как.

– Вчера вы были гораздо смелее, - в его голосе течёт-растекается лёгкая насмешка, такую я у него люблю, если бы я осмелился посмотреть, то и в глазах у Снейпа она была бы тоже.

– Вчера я думал, что брежу.

– Я уже говорил когда-то, Поттер, вы обычно бредите независимо от обстоятельств.

Он что, помнит, что говорил мне тогда в Мунго? Ну ладно я, у меня же копилка, там он всякий есть, и со словами, и без, даже несколько улыбок можно найти, я всегда могу вспомнить. А он? У него, что... тоже?

Смотрю.

Оказывается, насмешка даже и не в глазах, а прямо во всём лице, именно такая, как мне нравится, это страшная редкость - такое выражение лица у Снейпа. Это мне подарок такой ценный на день рождения, да? Спасибо, сэр.

Мы молчим так, наверное, лет сто по моему внутреннему времяисчислению, он в кои то веки даёт себя рассмотреть. Это я вчера говорил себе, что всё сгорело и ничего не ёкает? Ложь.

Мы молчим.

А наверху молчать не хотят.

– Гарри! Гарри!
– зовут на разные голоса. Уже долго зовут, наверное.

Мне безразлично, чего им нужно. Я не хочу это выяснять. Я хочу смотреть. Но Снейпа вопли, видимо, раздражают.

– Сидите и пейте, в конце концов, иначе остынет и можно будет выбросить. Я сам взгляну, что там такое.

– Не надо, - прошу.
– Пожалуйста!

Потому что у меня такое чувство, что он выйдет за эту дверь - и всё. Пью, не отрывая от него взгляда. Я бы и не пил, а совсем бы наоборот, но уйти я тоже боюсь.

– Как знаете, - пожимает он плечами.
– Это же ваши друзья там дом обыскивают.

Какие друзья? Я никого не жду, хочу я сказать, и вспоминаю, что Гермиона присылала сову, спрашивала, не хочу ли я наконец-то опомниться и отметить свой день рождения вместе. Чтобы не сидел один, я тебя насквозь вижу, Гарри Поттер, писала она, закроешь камин и начнёшь рефлексировать. Молли не промолчала тогда о моём странном визите, следующим же вечером и Миона, и Рон были здесь, и ушли растерянными, и оставили в растерянности меня - я-то думал, что уже попрощался с ними, поэтому вечер вышел скомканным, совсем не таким, как раньше. Но Гермиона - девушка настойчивая, если уж выбрала кого-то в друзья, то будет спасать, пока не спасёт. И её сова улетела с ответом - почему бы и нет, Миона? Конечно, отметим. Мне тогда внезапно расхотелось закрыть камин и рефлексировать в свой девятнадцатый день рождения, хотя именно так я и собирался праздновать. Наверное, надоело делать то, чего от меня ждут.