Принцип меньшего зла

Теперь придётся аппарировать, а при моём нынешнем раздрае недалеко и до расщепления. Несмотря ни на что, жить я всё же хочу.

Заканчивается июнь, вязко течёт июль, ничего не принося, кроме жары, одиночества и сонной усталости. Снейп уже не так тороплив и деловит, но не даёт мне ни малейшего намёка, что он помнит. И я не решаюсь ему напоминать. Наверное, боюсь, что всё окончательно прояснится.

Неотвратимо приближается мой девятнадцатый день рождения.

И так же неотвратимо за три дня до него мне напоминают, что я не только ассистент зельевара, но и шпион.

Традиционный завтрак в Большом зале Хогвартса и летом в ходу. Для тех, кто в замке. Сова жадно давится булкой, как будто их не кормят там, в министерской совятне, МакГонагалл косится на листок в моей руке, Снейп методично, ложка за ложкой, отправляет в рот овсянку, глядя перед собой, а я стараюсь спрятаться за чашкой с кофе и думаю - Шеклболт это специально? Чтобы все видели, и Гарри Поттеру пришлось лгать больше, чем необходимо?

Но, в конце концов, на сове клеймо министерства не стоит, а я не обязан никому отчитываться, посмотрю на любопытного взглядом, украденным у Снейпа - и всё, нет любопытного. Да и не волнует никого, что и откуда мне прислали, я в этом уверен. Поэтому я так дёргаюсь, когда на выходе из зала со мной равняется Снейп и спрашивает:

– Не оставляют в покое поклонники, Поттер?

На Снейпа снейповские взгляды не действуют, можно и не пытаться. Но я испуган и зол, и на него я тоже зол, уже давно, и меня словно пикси за язык дёргают:

– Мерлин! Вам-то какое дело?!

Тут же проклинаю себя, ведь он сам спросил что-то помимо работы, пусть даже вот так, но это впервые за столько дней, и хочу извиниться, но Снейп уже уходит, бросив:

– Вы правы, абсолютно никакого. Не забудьте погасить огонь под котлом, меня сегодня не будет, а зелье должно настояться.

Хочется со всей силы врубиться лбом в серый хогвартский камень, но в лаборатории второй день булькает какое-то зелье, к которому я имею касательство только вот так - прибавьте огня, Поттер, убавьте огонь, Поттер. А к девяти часам вечера в дом на площадь Гриммо заявится Шеклболт. Поэтому я подавляю желание убить себя об стену. Мне тоже некогда, как и Снейпу.

Впрочем, вечером это желание возвращается, и я даже всерьёз начинаю подыскивать для этого время.

– Что вы хотите чтобы я сделал?! Кингсли, я же буду умирать долго и мучительно, если он узнает.

– Ну зачем так мрачно... Это очень важно, Гарри. И потом, я ведь не прошу тебя взять всё. Немного, всего каплю. Мы должны узнать, что это, раньше, чем разработка твоего профессора уйдёт на сторону.

– Почему вы так уверены, что она не достанется Министерству?
– спрашиваю, а сам прикидываю, удастся ли мне заавадиться без посторонней помощи.

– Потому что есть сведения, что это зелье Снейп разрабатывает на заказ. А заказчику вряд ли понравится идея делиться с Министерством тем, за что он заплатил деньги, - терпеливо разъясняет Кингсли.

– Что хоть за зелье?
– обречённо спрашиваю я.

Шеклболт смотрит как на идиота, но говорит ласково:

– Если бы я знал, разве стал бы посылать тебя?

Созерцает мою унылую физиономию и заботливо спрашивает:

– Очень трудно, Гарри? Может, подыскать тебе замену?

Да, хочу заорать я, мне с ним трудно, мне с ним невозможно. Но и без него тоже, хуже того, без него мне будет вообще никак, поэтому я мотаю головой и выдавливаю:

– Нормально. Я справлюсь.

После ухода Кингсли я наконец-то окончательно осознаю, что моя служба в Отделе Тайн - самая что ни на есть реальность и правда. Почувствуй себя нужным, Гарри, ты же хотел этого?

Нет, так нельзя. Я сейчас пойду к Снейпу и всё ему расскажу. Я твержу себе это битый час, прекрасно понимая, что никуда не двинусь. Потому что если я ему скажу, он, несомненно, тут же вышвырнет меня вон. Ведь он мне доверял. Бумаги, ингредиенты, зелья, пусть не все, но многие - доступа к этому не удостаивался раньше ни один человек из Хогвартса. Кроме, может быть, Дамблдора.

А я даже на Миссис Норрис не тяну.

Но доступ у меня есть.

Каким бы тупым ни считал меня Снейп, в честности моей он, похоже, не сомневался.

И я прийду и скажу - знаете, профессор, вообще-то я невыразимец и всё это время шпионил за вами для Отдела Тайн. Но вы не волнуйтесь, я ещё ничего не успел украсть или подсмотреть. А теперь они хотят от меня невозможного, поэтому я решил вам признаться. Можно, я останусь?

Нет, я, конечно, останусь. В живых. Не станет он об меня после этого руки марать. Я бы не стал.

Мерлин мой, я идиот, действительно идиот и тупица, меня поймали и я влип. Я влип так глубоко и надёжно, что сейчас Авада кажется мне благом.

За всё надо платить, Поттер. За то, что близко к нему - в особенности.

Шеклболт думает, что я согласился из верности Ордену. И ещё из ненависти, на это меня тоже когда-то можно было купить, когда-то я бы с удовольствием шпионил за Снейпом и был бы этим горд. Да я, собственно, и делал это, причём по собственной инициативе - и был взбешён всякий раз, когда Дамблдор его защищал.

Теперь же, когда всё изменилось, я уже готов ради Снейпа лгать другим.

Так что честность моя предвзята, однобока и ущербна. Всегда была такой, теперь я это понимаю. Вам подсунули порченый товар, профессор Снейп.

Но, Мерлин мой, я же не мог допустить, чтобы ему навязали не меня, кого-то ещё, кто сейчас не раздумывая побежал бы красть образец для Отдела Тайн.

Прекрасно, Гарри, а ты это сделаешь, хорошо подумав, да? Снейпу будет гораздо приятнее, если его зелье украдёшь именно ты.

Меня передёргивает от этого слова, но я твержу его себе как ненормальный - украдёшь, украдёшь, - пока голова не начинает раскалываться так, что во рту становится горько.

– Поттер, вы, кажется, слишком буквально восприняли мой совет развлечься, - недовольно морщится Снейп, когда я утром прихожу к нему в кабинет.
– С вами всё в порядке?

Да, я хорош сегодня, под глазами залегли чёрные тени, зеркало утром в ванной отвернулось бы, да не смогло.

– Прежде чем начать работу, придите в себя. Антипохмельное зелье в лаборатории, второй шкаф, верхняя полка.

Я не пил, хочу сказать я, но он уже ушёл.

В лаборатории стоит на едва заметном огне котёл, поверхность зелья чуть подрагивает, щекочет нос лёгким мятным запахом. Это оно?

Наверное.

Руки не подымаются что-то делать. Я до полудня сижу у стола, согнувшись в три погибели, положил голову на руки и смотрю на этот чёртов котёл, и хороню себя.