Принесенный ветром

– Медичи. Портрет герцога Медичи, – догадалась я, недоумевая, кому понадобилось такое плохонькое полотно.

– Наверное, так, – согласилась Оля. – Ты, значит, ее видела, картину? И как? Впечатляет?

– Да ерунда, смотреть не на что! Темная, маленькая. Мужик на лошади, даже и не подумаешь, что герцог.

– Ой, что теперь будет, Тань, что будет, – снова заныла Олечка.

– Да ничего не будет, – утешила я. – Я этого Медичи не брала, ты, по понятным причинам, тоже. Не переживай, обойдется. У Жучкина этих картин – как грязи. Небось не обеднеет. И потом, она наверняка застрахована. Поищут-поищут и успокоятся. Все нормально, никого не убили, не зарезали.

– Ты думаешь?

– Уверена на все сто. Так что забудь про Медичи, да и про Виталика тоже.

– Да пошел он…

– И правильно! Все они козлы! А я завтра заброшу тебе диктофон, корочки твои, список гостей и фотки. И начинай ваять статью со спокойной совестью. Ну, я поехала.

– Да зачем я буду тебя напрягать, я и сама могу к тебе заехать и все забрать. Сегодня.

Вот уж чего тебе делать не следует, так это заезжать ко мне домой! Не ровен час, на Олега наткнешься, которого я успела «отправить» в Сибирь.

Немного подумав, я сказала:

– Очень удачно получается, у меня как раз сегодня встреча назначена в твоих краях. Буду ехать мимо и заброшу все. Ты ведь вечером дома будешь?

– Ага. Сейчас вещи разберу, ванну приму и буду отдыхать.

– Вот и договорились. Буду подъезжать, позвоню.

От Ольги я поехала к Кире, чтобы отдать ему адвокатскую ксиву и рассказать, как прошла встреча с Ниночкой.

Володька сидел у себя в кабинете и что-то писал. Увидев меня, он улыбнулся во всю пасть, отложил ручку и произнес:

– Ну, как успехи?

Я хлопнула адвокатскими корочками по столу со словами:

– Спасибо тебе, Володя, ты очень помог нам. Но пока особенно похвастаться нечем.

Стараясь ничего не упустить, я пересказала Володьке свою беседу с Ниной.

– Вот если бы я могла повозить Нину по окраине Трубного района…

– А смысл, Таня? В магазин она не заходила. Ну, узнает местность, и что дальше?

– Может, машину кто-нибудь из прохожих вспомнит? Тарасов – не пустыня безлюдная.

– А номер? Петрушина твоя ни номера, ни марки назвать не может. На редкость бестолковая девчонка!

– Вовсе нет, – вступилась я за Ниночку. – Любая другая на ее месте тоже не обратила бы внимания на номер, да и марку автомобиля далеко не каждая девочка назовет, если не разбирается. Зачем ей? Она же не догадывалась, во что это выльется.

– Похоже, она и сейчас не догадывается, – проворчал Киря. – Не спорю, ты большая мастерица по разгадыванию головоломок, Танюха, но здесь…

– Буду искать парня, – решительно объявила я. – Думаю, в нем все дело. Уверена, что он подсыпал девушке в шампанское какую-то дрянь.

– Зачем? – скептически произнес Киря.

– Пока не знаю. Но узнаю непременно.

– Да, нелегко тебе будет этого мужика отыскать, если его главная примета – привычка говорить девушкам «Рыбка моя!». А может, ничего он не подсыпал?

– Может, и не подсыпал. Есть у меня еще одна ниточка, – сказала я, имея в виду Валентину, племянницу Аделаиды. – Параллельно буду двигаться и в этом направлении.

– Ну давай, звони, если что.

Я уже собралась встать и распрощаться с Володькой, но вспомнила про Ольгу с Виталиком и Жучкина с лошадьми и спросила:

– Как ты думаешь, Володь, где можно спрятать старинную картину?

– Если небольшую, да из рамы вынуть – то где угодно. Танька, ты взялась за два дела сразу? – Володька сделал круглые глаза. – Ну, мать, ты сильна! Или так деньги нужны? А-а, понял, понял: убийство затеяли, чтобы унести у старушки картину.

Я хмыкнула:

– Ну ты и загнул, Володька! Откуда у небогатой старушки могла быть старинная картина?

– Не скажи. У пожилой дамы может быть все что угодно. Вот моя бабушка, например, хранила старинную керосиновую лампу в жутких завитушках. Мать все пыталась ее выкинуть, а бабуля не давала. А потом оказалось, что лампа – тот еще раритет!

– Не было у Белкиной никаких раритетов. Из картин – только копия васнецовской «Аленушки». Кому она на фиг нужна? Я имею в виду совсем другую картину. И меня не нанимали ее искать. Эта картина очень старая и очень дорогая и наверняка застрахована. Сам понимаешь: ни один коллекционер, если он не сумасшедший, не станет тратиться на частного детектива, если картина застрахована.

– Но если у тебя в этом нет никакого интереса, то зачем ты спрашиваешь меня?

– Интерес есть у одной моей знакомой. Она случайно оказалась у Жучкина в тот день, когда ее украли. И теперь Ольгу подозревают. Не только ее, конечно, у Жучкина в тот день была целая толпа народа, и любой мог взять. Я бы на Ольгином месте даже и не думала об этом (подумаешь, к следователю вызвали!). Но она все равно переживает. Честнейшая журналистка – и вдруг картину стырила! Вот я и хочу помочь. Не мог бы ты узнать что-нибудь об этом деле?

– Значит, украли у Жучкина?

– Ага. Портрет герцога Медичи.

– Да нет проблем, Танька. Сегодня же узнаю и позвоню.

На этом мы с Кирей и распрощались. Он опять уткнулся в свои бумаги, а я поехала домой. Выпила кофе, уселась за компьютер и полезла в Интернет.

В первую очередь меня интересовало страхование картин. Если портрет Медичи застрахован, Ольге волноваться не о чем. Жучина получит свою страховку, потрет руки и забудет о герцоге с толстыми губами и негритянскими кудряшками. Во всяком случае, я сильно на это надеялась.

Оказалось, что надеялась напрасно. Примерно через пятнадцать минут блуждания по Всемирной паутине я узнала следующее.

На западе страхование картин – дело такое же привычное, как у нас, например, страхование машин. Единственный не застрахованный шедевр всех времен и народов – это «Джоконда» Леонардо да Винчи, которая стоит семь лимонов баксов. Так как она бесценна, страховать ее не стали. И, чтобы вандалы и воры напрасно не беспокоились, это луврское чудо обеспечили такими мерами безопасности, что к нему и близко не подберешься. Картине выделили отдельную стену, упаковали в пуленепробиваемое стекло, оградили и выставили возле нее охрану, которая подпускает к ней близко лишь маленьких детей, а остальных зевак держит на безопасном (для дамы с загадочной улыбкой) расстоянии. Живописные шедевры поплоше так не охраняются, зато они застрахованы, и работники музеев и коллекционеры-частники могут спать спокойно.

Иначе дело обстоит у нас. Случаи, когда наши собиратели страховали свои драгоценные картины и прочий антиквариат, можно по пальцам пересчитать. Российские буратины не связываются со страховыми компаниями, потому что не хотят привлекать к себе внимание алчных налоговиков и ушлых мошенников. Страховщики утверждают, что в России застраховано всего-то десять процентов таких коллекций. Но это еще не все. Если вы все же собрались с духом и застраховали свое собрание, это не значит, что после ограбления, затопления или пожара вам вернут полную стоимость утраченного. Опухнешь добиваться справедливости, выуживая свои законные денежки из страхователей. Кроме того, многие страховые компании потребуют, чтобы ты держал всю эту красоту в сейфе и в корне задушил всякое желание похвастаться ею перед друзьями и знакомыми. Кто же согласится на такое? И потом, картины созданы для того, чтобы люди ими любовались, а не для того, чтобы их прятали от мира в железном ящике. И еще: страховщики обязывают владельцев бесценного имущества при пожаре, потопе или ограблении принимать все необходимые меры для его спасения. Это значит, что, если у вас случился пожар или потоп, в первую очередь вы должны выносить из дома свои картины и только во вторую – детей и любимых котов. Если на вашу коллекцию покусились воры, постарайтесь вырвать у них свое имущество и хорошенько отдубасьте воришек. Если вы этого не сделаете, страховая компания сорок раз подумает: стоит ли выплачивать компенсацию человеку, который стоял и смотрел, как огонь или вода пожирают его имущество, или спокойно наблюдал, как грабители выносят его вещи из дома.