Принесенный ветром

– Никаких проблем с открыванием?

– Нет, все отлично.

– Значит, говоришь, давно не спишь?

– Ну да.

– А чего голос такой?

– Какой такой? Нормальный голос.

На другом конце провода недоверчиво хмыкнули.

– Признавайся, Танька, опять полночи где-то шаталась?

Я не стала этого отрицать:

– Угадал, Володька. В ресторане была, день рождения подруги отмечали. Шампанское ледяное пили, охрипла немного. Да что это мы все обо мне да обо мне?! Ты-то чем порадуешь? Пробил сотовый? Или не получилось?

– Обижаешь, старуха! Ясное дело, пробил. Номер красноярский, записан на Соколова Олега Николаевича. Это тебе о чем-то говорит?

– О чем-то – да, – ответила я. – Спасибо тебе, Володь.

Я попрощалась с Кирьяновым и снова рухнула на диван. Но сон уже улетучился. Хотя бы в одном Олег меня не обманул: его действительно зовут Олегом. Но какой из этого можно сделать вывод?

Голова отказывалась думать, мозги требовали, чтобы их оставили в покое. Для прояснения мыслей необходима чашечка хорошего кофе, желательно с сахаром и со сливками. И я отправилась на кухню.

Выпила кофе, съела нектарин и бросила кости. Давненько я не прибегала к их помощи. Выпало 4+18+27. «И все-таки, все тайное рано или поздно становится явным». Такой расклад порадовал. Тайну я разгадаю обязательно, преступника найду. Ниночку выпустят из тюрьмы, бандиты от меня отвяжутся, картину найдут и вернут законному владельцу. Вопрос, какую из картин? Маргариту или ее венценосного супруга?

Смущало также расплывчатое «рано или поздно». Неужто придется биться над этим делом еще месяц, а Ниночке столько же сидеть в камере?

Я принесла картину и поставила ее на пол, придерживая ногой. Надавила пальцами на раму. Подрамник, ничем не закрепленный, выскочил из рамы вместе с холстом. Удивлению моему не было предела: холст держался на подрамнике лишь на одной скобе для степлера. От остальных скрепок остались лишь следы – дырочки в ткани и дереве. Кто-то аккуратно вытащил скобки, а потом задвинул подрамник с холстом обратно в раму. Сыщики, изучавшие место преступления, ни о чем не догадались. Повертели картину в руках и поставили на прежнее место, прислонив ее к торцу платяного шкафа. Почему? Да потому что не увидели ни одной скрепки: тот, кто это сделал, унес их с собой. Но можно ли считать, что тот, кто вынул скобы степлера из подрамника, и убийца – это один и тот же человек? Что, если это сделала сама Аделаида? Хотя зачем ей это?

Я достала кухонный нож и выковыряла из подрамника последнюю скобку. Положила полотно на стол изображением вниз, вынула из сумочки маленькую выдвижную лупу и принялась исследовать холст. И сразу же обнаружила на нем короткую нитку, отличающуюся от нитей холста с копией знаменитой Васнецовской картины. Эта нить была тоньше и темнее, да и скручена иначе.

Внимательно изучив полотно, я нашла еще одну чужеродную нить. Она была совсем короткая, зато со следами краски – блекло-желтой и серо-голубой. С помощью пинцета я поместила нити в маленький полиэтиленовый пакет и убрала в ящик письменного стола. Обязательно отыщу какую-нибудь солидную лабораторию и попрошу сделать анализ, чтобы определить хотя бы примерный возраст нитей. Но это потом, чуть позже, потому что сейчас меня ждут более важные дела.

Части пазла постепенно вставали на свои места. Было ясно, из-за чего убили Белкину. Под холстом с копией «Аленушки» она держала другую картину – портрет Маргариты Пармской, жены Алессандро Медичи. А портрет самого герцога она продала. Может быть, срочно понадобились деньги. Или портрет кучерявого губастого герцога, оставившего после себя дурную славу, просто не нравился ей. И я ее понимаю. Совсем другое дело – Маргарита. Мне вспомнилось ее изображение в Интернете – нежный овал лица, задумчивый и серьезный взгляд карих глаз, нитка жемчуга над высоким чистым лбом. Красивая была жена у грубого и злобного герцога.

Вот только открыто повесить портрет на стену Ада не решилась. Укрыла старинную картину под копией «Аленушки», думала, что спрятала надежно. Но Валентине все же свое богатство показала, о чем потом сильно пожалела.

Разумеется, все это были только мои домыслы. Никаких доказательств, кроме двух потемневших, рассыпающихся от старости обрывков льняных нитей, у меня не было.

Но кто же он, этот человек, ради картины убивший безобидную старую даму? А заодно и ее племянницу? И имеет ли он отношение к охоте на меня? Какую из частей диптиха он искал в моей квартире: портрет герцога или его жены?

Интуиция подсказывала: если я узнаю, где картины, то найду и убийцу. Но где искать? Единственное, что пока безоговорочно ясно, это то, что меценат Жучкин к убийству двух женщин и моему похищению отношения не имеет.

Я достала письмо Аделаидиного брата и еще раз перечитала его. Затем пробежала глазами записку Олега.

А после этого я достала фотографию из альбома Валентины и положила перед собой на стол.

И тут меня, наконец, озарило. Как же я сразу не догадалась!

Я быстро оделась, бросила в сумку сотовый и выскочила из квартиры.

Глава 12

Я стояла возле двери Марьи Семеновны и слушала, как тренькает звонок в пустой квартире.

Она сидела на скамейке возле детской площадки и следила за тем, как два карапуза с энтузиазмом роют лопатками в песке тоннель для игрушечных автомобильчиков. Я направилась к зеленому грибку, торчавшему над коробкой с песочной кучей.

Заметив меня, Петрова хлопнула ладонью по скамейке и крикнула:

– Иди сюда, Таня!

Я приблизилась, и она, кивнув на песочницу, пояснила:

– Наталья из двадцать седьмой побежала в магазин, попросила присмотреть за своими мальчишками. Боюсь, сейчас опять подерутся.

Наташкины сыновья-погодки не отличались братским миролюбием и постоянно устраивали баталии. Вот и сейчас младший, изловчившись, треснул старшего ведром, а старший в ответ огрел родственника лопатой.

Младший завыл. Петрова вскочила со скамейки и бросилась к ним. К счастью, разнимать драчунов ей не пришлось, потому что в этот момент из магазина пришла мамаша и потащила орущих отпрысков домой.

Мы немного поговорили о детях вообще и о Наташкиных спиногрызах в частности, а потом Марья Семеновна неожиданно и не в тему сказала:

– Никак не могу привыкнуть к тому, что Ады нет. Вот сейчас она тоже сидела бы тут, на скамейке. Ты не знаешь, Таня, нашли убийцу?

– Пока нет. Не нашли, но непременно найдут, будьте уверены.

– А ты знаешь, Танечка, Валентина-то тоже погибла. Ко мне следователь приходил, тот самый.

Я кивнула:

– Да, Марья Семеновна, слышала. Ужасно.