Принуждение к миру

Мелькнула мысль: если старик здесь просочился, то и я смогу.

«Спускайся…»

Буй-Тур сполз в колодец, повисел на пальцах, с похолодевшим сердцем отпустил карниз.

Пять метров… десять… пятнадцать… полёт нормальный!

Горло перехватил спазм смеха. Но радоваться собственному остроумию было недосуг. Он попытался облегчить свой вес – в практике медитативных состояний была и такая установка – и почувствовал себя воздушным шариком.

Но состояние это длилось недолго. В следующее мгновение он чувствительно приложился шеей об изгиб колодца, его закрутило, и лишь с большим трудом ему удалось сгруппироваться и лететь вниз ногами вперёд, скользя всем телом вдоль стены с буграми и шрамами. На какой отметке его выкинуло в слабо освещённый зал с рядами неровных колонн, он не определил. Выкатился прямо к подножию невысокой горки, сложенной из блиновидных слоёв горных пород. Приподнялся, ошеломлённый падением и кувырканием, не понимая, куда попал.

Гамаюн стоял в десяти шагах от него и всматривался в какие-то непонятные горбы на вершине горки, похожие на полупрозрачные глыбы льда. Повернул голову к Буй-Туру.

– Шею не сломал?

– Вроде нет, – просипел Гордей, садясь и берясь за ноющую шею.

– Голова цела?

– А что ей сделается, там кость одна.

– Ага, – сказал Анурий Фокич хладнокровно, – вижу, всё в порядке.

– Что это?

Старик кинул взгляд на стены зала, покрытые ветвистым рисунком светящихся нитей.

– Похоже, терминал древних. Не зря нас не хотели сюда пускать.

– Лёд?

– Это виманы. Было три, осталось две.

– Третью…

– Угнал господин похититель.

– Это магистр ордена Раздела Отто Мандель. Мы с ним уже встречались в Питере. Его надо догнать.

Гамаюн пропал из виду и вырос на горке, рядом с куполовидными «ледяными» образованиями, представляющими собой летательные аппараты.

Буй-Тур погладил незримыми пальцами по ушибленным местам, волевым усилием прогнал боль и с некоторым трудом поднялся на «блинную» возвышенность.

Анурий Фокич осматривал матово-белую, полупрозрачную на вид, правильных геометрических очертаний «ледяную» линзу.

– Дас ист фантастиш! – пробормотал Гордей.

– Да нет, вполне реальная машина.

– Такое впечатление, будто она живая.

– Не сильно живая, но активная, – оглянулся Гамаюн.

– Сможем открыть?

– А без проблем, – спокойно ответил старик.

В то же мгновение с тонким металло-стеклянным звоном в кажущемся сплошным борту аппарата прорисовался овальный контур, и к ногам мужчин опустился необычной формы трап.

– Меня чужая техника так не слушается, – с завистью сказал Буй-Тур.

– Экстрасенсорика – дело тонкое, – усмехнулся Гамаюн. – Я в твои годы тоже не знал всех своих возможностей.

– А я так смогу?

– Раньше меня. Садись, поехали за Глашей.

Они по очереди проникли внутрь «глыбы льда», беспрепятственно добрались до центральной кабины, в которой могли уместиться всего два человека. Вспыхнувший по стенам помещения желтоватый свет, тусклый и не слишком комфортный, высветил два небольших сиденья из розоватого материала, кучки «венозных» утолщений по стенам, выпуклости и ниши, гнутые панели, напоминающие крылья летучих мышей, только в несколько раз больше.

– Какая странная геометрия…

– Сделано не для людей и не людьми.

– А кем?

– Лемурами, очень давно, миллионы лет назад. Наши предки просто приспособили эту живучую, наполовину живую технику для своих целей.

– Мне давали читать кое-какие эзотерические материалы, но я никогда не думал, что увижу древние изделия.

– У тебя ещё есть шанс увидеть и древних разумников, потомков лемуров.

– Ты имеешь в виду Арота?

– Глава Экзократора лемур только на три четверти, на двадцать процентов он человек. Владыка Геократора жрец Тивел, наоборот, лемур только на одну четверть.

– Да, я бы с ними с удовольствием поговорил!

– Упаси тебя Сварг! – серьёзно сказал Гамаюн. – Даже я супротив них – амёба. Они признают лишь чаровников своего уровня.

– Владыко?

– Ещё кое-кого. Остальные же люди для них – расходный материал, биомасса, ментальной энергетикой которой они питаются.

Анурий Фокич отставил свою палку, попытался уместиться на одном из сидений, самом большом и сложном.

Буй-Тур сел на пол, кивнул на палку:

– Разрядник?

Гамаюн покосился на неё.

– Обыкновенный сук. Любой острый предмет может послужить своеобразным эффектором. Теперь не мешай.

Буй-Тур примолк.

Свет в кабине виманы как бы влился в стены, погас. Зато сами стены стали прозрачными, и кабину заполнило сумеречное «пещерное» свечение.

– Заработало, – с удовлетворением огладил бороду Гамаюн.

Вимана поднялась в воздух.

– Телекинез? – пошутил Гордей.

– Не наш компьютер, но мыслеприказы понимает.

Вимана медленно поплыла к стене зала, облетела кособокие, оплывшие, каменные колонны, поднялась выше.

– Не вижу тоннеля, – сказал Буй-Тур. – Мандель мог сбежать только в тоннель.

Гамаюн не ответил, вслушиваясь в неведомые звуки, слышные только ему. Наконец, он определил, где находится устье тоннеля, в котором скрылся магистр со своей добычей. Вимана метнулась к груде каменных глыб, обрушившихся с потолка зала в незапамятные времена, и взору людей открылась треугольная щель в стене, наполненная угрюмым мраком.

Буй-Тур напрягся: показалось, что в щели прячется целый взвод боевиков, готовых открыть огонь на поражение.

Вимана остановилась.

– Не понимаю. Закло? – сам себя спросил Анурий Фокич.

– Давай, я проверю.

– Не похоже, – снова сам себе ответил Гамаюн. – Похоже на кладезь силы. Магистр – не чаровник, закло ему не подвластны. Ну-ка, подожди здесь.

Старик поднялся, выбрался из виманы, захватив свой суковатый «жезл». Объявился перед устьем тоннеля, вглядываясь в его глубины. Поднял палку.

С острия естественного посоха сорвалась яркая алая искра, вонзилась в темноту устья. И тотчас же там вспыхнуло ядовитое сине-зелёное пламя, сформировалось в клубок змеящихся молний, которые пробили темноту, вонзились в стены, пол и потолок тоннеля.

Шипение, треск, визг заполнили пещеру.

Во все стороны полетели каменные обломки.

Одна из молний дотянулась до Анурия Фокича, ужалила его в плечо. Он отпрыгнул назад, к вимане, шлёпая ладонью по задымившейся обожжённой на плече куртке.

Змеистый огонь погас.

Анурий Фокич снова направил посох в тоннель. Слетевшая с острия алая искра утонула в темноте, не возбудив ответного взрыва.

Магическая «мина», оставленная Манделем, была разряжена.

Гамаюн вернулся в кабину.