Приобщение

1970

* * *

Люди могут дышать Даже в рабстве… Что злиться? Я хочу не мешать — Не могу примириться. Их покорство — гнетёт. Задыхаюсь порою. Но другой пусть зовёт Их к подъёму и к бою. Мне в провалах судьбы Одинаково жутко От покорства толпы И гордыни рассудка. Ах, рассудок!.. Напасть! В нём — при точном расчёте — Есть капризная власть Возгордившейся плоти, — Той, что спятив от прав, В эти мутные годы Цепи Духа поправ, Прорвалась на свободу. Ничего не любя, Вдохновенна до дрожи, Что там Дух! — И себя Растоптать она может. И ничем не сыта, Одурев от похабства, Как вакханка кнута, Жаждет власти иль рабства. Вразуми нас, Господь! Мы — в ловушке природы. Не стеснить эту плоть, Не стесняя свободу. А свобода — одна. И не делится, вроде. А свобода — нужна! — Чтоб наш Дух был свободен. Без него ж — ничего Не достичь… В каждом гнёте Тех же сил торжество, Власть взбесившейся плоти. Выбор — веку под стать. Никуда тут не скрыться: Драться — зло насаждать. Сдаться — в зле раствориться. Просто выбора нет. Словно жаждешь в пустыне. Словно Дух — это бред Воспалённой гордыни. Лучше просто дышать, Понимать и не злиться. Я хочу — не мешать. Я — не в силах мириться.

1971

В ЗАЩИТУ ПРОГРЕССА (западным левым и московским «славянофилам»)

Когда запрягут в колесницу Тебя, как скота и раба, И в свисте кнута растворится Нерайская с детства судьба. И всё, что терзало, тревожа, Исчезнет, а как — не понять, И голову ты и не сможешь И вряд ли захочешь поднять, Когда все мечты и загадки, Порывы к себе и к звезде Вдруг станут ничем — перед сладкой Надеждой: поспать в борозде. Когда твой погонщик, пугаясь, Что к сроку не кончит урок, Пинать тебя станет ногами За то, что ты валишься с ног, Тогда, — перед тем, как пристрелят Тебя, — мол, своё отходил! — Ты вспомни, какие ты трели, На воле резвясь, выводил. Как следуя голосу моды, Ты был вдохновенье само — Скучал, как дурак, от свободы И рвался — сквозь пули — в ярмо. Бунт скуки! Весёлые ночи! Где знать вам, что в трубы трубя, Не Дух это мечется — хочет Бездушье уйти от себя. Ища не любви, так заботы, Занятья — страстей не тая… А Духу хватило б работы На топких путях бытия. С движеньем веков не поспоришь, И всё ж — сквозь асфальт, сквозь века, Всё время он чувствует, сторож, Как топь глубока и близка. Как ею сближаются дали, Как — пусть хоть вокруг благодать, — Но люди когда-то пахали На людях — и могут опять. И нас от сдирания шкуры На бойне — хранят, отделив, Лишь хрупкие стенки культуры, Приевшейся песни мотив. …И вот, когда смыслу переча, Встаёт своеволья волна, И слышатся дерзкие речи О том, что свобода тесна, Что слишком нам равенство тяжко, Что Дух в мельтешеньи зачах… Тоска о заветной упряжке Мне слышится в этих речах. И снова всплывает, как воля, Мир прочный, где всё — навсегда: Вес плуга… Спокойствие поля… Эпический посвист кнута.

1971

ЗЛОБА ДНЯ

Нам выпал трудный век — ни складу в нём, ни ладу. Его огни слепят — не видно ничего. Мы ненавидим тех, кого жалеть бы надо, Но кто вовек жалеть не стал бы никого. И всё-таки, как знать — наш суд не слишком скор ли? Мы злы, а так легко от злости согрешить. Мы ненавидим тех, чьи пальцы жмут нам горло, Хоть знаем: им теперь иначе не прожить. Да, их унять — нельзя, их убеждать — напрасно. Но в нашу правду стыд незнамо как проник. Мы ненавидим тех, кто стал рабом соблазна, Забыв, что тот соблазн пришел не через них. Он через нас пришел, наш дух в силки попался. Такая в сердце сушь, что как нам жить сейчас? Мы ненавидим тех, чьи жмут нам горло пальцы. А ненависть в ответ без пальцев душит нас.

Гагра, октябрь 1971

ГАГРИНСКИЕ ЭЛЕГИИ (Неоконченное)

1

Осенним днём лежим под солнцем летним. Но всё вокруг твердит: «Терять учись!» Мы окунёмся в море — и уедем. Не так же ль окунулись мы и в жизнь. В любовь, тоску, в мечты, в переживанья, В простую веру, что земля — твоя… Хоть полный срок земного пребыванья Нам краткий отпуск из небытия. Как будто нам тут сил набраться нужно И надышаться воздухом Земли, — Чтоб с тем вернуться к месту вечной службы, В постылый мрак, откуда мы пришли. И, значит, всё, что любим, чем согреты, Что нас терзало, смыслом озарив, — Всё это вместе — только проблеск света, Между двумя тоннелями разрыв. И всё — как сон: надежда, вера, совесть, Жар честолюбья, вдохновенность, цель… …Идет разрывом бесконечный поезд И тащит нас и наш вагон в тоннель. А из тоннеля сзади нам на смену Еще вагон ползёт — на ту же боль. На тот же свет… Ах, пусть в нем всё мгновенно, Но только с ним я был самим собой. Всё — только с ним… И мы болтать не вправе, Что это миг… Нет, век живет душа! Не с тем Господь нас в этот мир направил, Чтоб мы прошли, ничем не дорожа. Нет, пусть тут грязь, пускай соблазна много, Здесь и Любви бывает торжество. И только здесь дано постичь нам Бога И заслужить прощение Его. Всё только здесь… А будет ли награда За это всё когда-нибудь потом, — Об этом даже думать нам не надо, Не надо торговаться… Суть не в том.

2

Осенним днем лежим под солнцем летним, А дома осень — снег с дождем сейчас. Мы окунёмся в море — и уедем. И наша жизнь опять обступит нас — Как снег и дождь… Но не хочу впервые Я снова в жизнь — за всё держать ответ. Кто видел мир в минуты роковые, Не столь блажен, как полагал поэт…

1971

* * *

Страх — не взлёт для стихов. Не источник высокой печали. Я мешок потрохов! — Так себя я теперь ощущаю. В царстве лжи и греха Я б восстал, я сказал бы: «Поспорим!» Но мои потроха Протестуют… А я им — покорен. Тяжко день ото дня Я влачусь. Задыхаясь. Тоскуя. Вдруг пропорют меня — Ведь собрать потрохов не смогу я. И умру на все дни. Навсегда. До скончания света. Словно я — лишь они, И во мне ничего больше нету. Если страх — нет греха, Есть одни только голод и плаха. Божий мир потроха Заслоняют — при помощи страха. Ни поэм, ни стихов. Что ни скажешь — всё кажется: всуе. Я мешок потрохов. Я привык. Я лишь только тоскую.

1972

РОДИНЕ

Что ж, и впрямь, как в туман, Мне уйти — в край, где синь, а не просинь. Где течет Иордан, — Хоть пока он не снится мне вовсе. Унести свою мысль, Всю безвыходность нашей печали, В край, где можно спастись, Иль хоть сгинуть, себя защищая. Сгинуть, выстояв бой, В жажде жизни о пулю споткнуться. А не так, как с Тобой, — От Тебя же в Тебе задохнуться. Что ж, раздвинуть тиски И уйти?.. А потом постоянно Видеть плёсы Оки В снах тревожных у струй Иордана. Помнить прежнюю боль. Прежний стыд, и бессилье, и братство… Мне расстаться с Тобой, Как с собой, как с судьбою расстаться. Это так всё равно, — Хоть Твой флот у Синая — не малость. Хоть я знаю давно, Что сама Ты с собою рассталась. Хоть я мыслям чужим Вторя страстно, кричу что есть силы: — Византия — не Рим. Так же точно и Ты — не Россия. Ты спасёшься? — Бог весть! Я не верю. Всё смертью чревато. …Только что в Тебе есть, Если зная, как Ты виновата, Я боюсь в том краю, — Если всё ж мы пойдем на такое, — Помнить даже в бою Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.

1972

22 ИЮНЯ 1971 ГОДА

Свет похож на тьму, В мыслях — пелена. Тридцать лет тому Началась война. Диктор — словно рад… Душно, думать лень. Тридцать лет назад Был просторный день. Стала лишней ложь, Был я братству рад… А еще был дождь — Тридцать лет назад. Дождь, азарт игры, Веры и мечты… Сколько с той поры Утекло воды? Сколько средь полей У различных рек Полегло парней, Молодых навек? Разве их сочтешь? Раны — жизнь души. Открывалась ложь В свете новой лжи… Хоть как раз тогда Честной прозе дня Начала беда Обучать меня. Я давно другой, Проступила суть. Мой ничьей тоской Не оплачен путь. Но всё та же ложь Омрачает день. Стал на тьму похож Свет — и думать лень. Что осталось?.. Быт, Суета, дела… То ли совесть спит, То ли жизнь прошла. То ль свой суд вершат Плешь да седина… Тридцать лет назад Началась война.

1971

* * *

Иль впрямь я разлюбил свою страну? — Смерть без неё и с ней мне жизни нету. Сбежать? Нелепо. Не поможет это Тому, кто разлюбил свою страну. Зачем тогда бежать? Свою вину Замаливать? — И так, и этак тошно. Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы, И чахну я. Но лямку я тяну. Куда мне разлюбить свою страну! Тут дело хуже: я в неё не верю. Волною мутной накрывает берег. И почва — дно. А я прирос ко дну. И это дно уходит в глубину. Закрыто небо мутною водою. Стараться выплыть? Но куда? Не стоит. И я тону. В небытии тону.

1972

* * *

Неужели птицы пели, Без пальто гуляли мы? Ранний март в конце апреля Давит призраком зимы. Холод неба, зябкость улиц, Ночь без бодрости и сна… Что-то слишком затянулась Нынче ранняя весна. Как тот призрак с места сдвинуть, Заблистать в лучах реке? Мир в пути застрял — и стынет От тепла невдалеке. Это всё — каприз природы, Шутки солнечных лучей… Но в родстве с такой погодой Для меня весь ход вещей. Всё, с чего гнетёт усталость, Всё, что мне внушало злость, Тоже кончилось, осталось И торчит, как в горле кость. В светлых мыслях — жизнь иная, Сам же — в этой дни влачу: Что-то вижу, что-то знаю, Чем-то брежу — и молчу. Словно виден свет вершины, А вокруг всё та же мгла. Словно впрямь — застрял, и стыну На ветру, вблизи тепла.

29.4.(1.8.) 1972

* * *

Уже июнь. Темней вокруг кусты. И воздух — сух. И стала осень ближе. Прости меня, Господь… Но красоты Твоей земли уже почти не вижу. Всё думаю, куда ведут пути, Кляну свой век и вдаль смотрю несмело, Как будто я рождён был мир спасти, И до всего другого нет мне дела. Как будто не Тобой мне жизнь дана, Не Ты все эти краски шлёшь навстречу… Я не заметил, как прошла весна, Я так зимы и лета не замечу. …Причастности ль, проклятья ль тут печать — Не знаю… Но способность к вдохновенью Как раз и есть уменье замечать Исполненные сущности мгновенья. Чтоб — даже пусть вокруг тоска и зло, — Мгновенье то в живой строке дрожало И возвращало суть, и к ней влекло, И забывать себя душе мешало. Жизнь всё же длится — пусть в ней смысл исчез. Всё ж надо помнить, что подарок это: И ясный день, и дождь, и снег, и лес, И всё, чего вне этой жизни нету. Ведь это — так… Хоть впрямь терпеть нельзя, Что нашу жизнь чужие люди тратят, Хоть впрямь за горло схвачены друзья, И самого не нынче-завтра схватят. Хоть гложет мысль, что ты на крест идёшь, Чтоб доказать… А ничего не будет: Твой светлый крест зальёт, как море, ложь, И, в чём тут было дело, — мир забудет. Но это — так… Живи, любя, дыша: Нет откровенья в схватках с низкой ложью. Но без души — не любят… А душа Всевластьем лжи пренебрегать не может. Всё рвётся к правде, как из духоты. Всё мнится ей, что крылья — в грязной жиже… …Мне стыдно жить, не видя красоты Твоей земли, Господь… А вот — не вижу.