Природа жестокости

— Я сожалею о том, что произошло, — говорит Кара, положив руку на плечо Саши. — Надеюсь, что ты и я сможем остаться друзьями, несмотря на то, что мы с Робом расстались.

Саша неопределённо смотрит на неё. Из того, что я поняла, эти двое никогда по-настоящему не были тем, кого называют «друзьями». Они просто терпят друг друга ради всех остальных.

— Конечно, — отвечает Саша, глядя на меня «Что за чёрт?» взглядом. Я приглушаю свой смех глотком вина.

Кара облегчённо вздыхает и слегка приобнимает Сашу.

— Спасибо. Это много значит для меня, — говорит она искренне своим аристократическим английским акцентом.

Затем неожиданно девушка поворачивается ко мне. Она изучает меня секунду, как будто впитывая. Не смогу сказать, одобрила ли она увиденное или нет, но кажется, вы никогда не сможете угадать с такими женщинами. Они слишком хорошо обучены проявлению вежливости и изысканности манер. Хотя, она не была особо изыскана в метании бокала в голову Роберта.

— Значит, ты — Лана, — говорит девушка, расчётливо улыбаясь. — Роб много о тебе рассказывал.

Я насильно выпускаю смешок.

— Ну, не верь всему, что он говорит.

Она хмурится и пристально смотрит на меня.

— Почему нет?

Я чувствую себя неудобно под её пристальным взглядом.

— Просто он не самый мой большой фан, вот и всё, — бормочу я.

Она ухмыляется.

— У меня сложилось не такое впечатление. У Роба всегда была слабость к слабым миленьким девушкам. Почему же ты исключение?

Несмотря на комплимент, её слова похожи на остриё ножа.

— Последний раз, когда мы виделись, мне было шестнадцать, и я выглядела совсем по-другому.

— Ох, да ерунда это, — упрекает меня Саша.

Я смеюсь.

— Ты обязана была сказать это. Ты же моя лучшая подруга.

— Да, да, сама скромность. Ты же знаешь, что ты изумительна, — говорит она.

Кара пьёт свой напиток, скрещивая свои загорелые ноги.

Нас прерывает подошедший Гари.

— Детка, у тебя ключ от машины? Я просто хочу захватить шесть упаковок пива из багажника.

Кара встаёт, улыбаясь ему.

— Конечно, милый. Держи. — Она роется в сумочке и протягивает ему ключи.

Я делаю передышку, чтобы подняться в туалет наверх. Я едва выпила пол бокала, но уже чувствую себя немного пьяной.

Когда я пихаю дверь в ванную, то сразу же отступаю, потому что перед зеркалом стоит Роберт топлес и пытается схватить упаковку бинта.

— Ох, дерьмо, прости. Я не знала, что ты здесь, — извиняюсь я и поворачиваюсь, чтобы уйти, стараясь не смотреть на его загорелые мышцы.

Ему, кажется, совсем не стыдно, потому что он просто смотрит на меня, спрашивая:

— Не могла бы ты открыть эту упаковку? Я не могу... — замолкает он, указывая в отчаянье на кровь в раковине.

Тогда я замечаю порез на руке от разбитого в гостиной стекла.

— Ауч, — выдыхаю я, проходя внутрь и закрывая дверь за собой.

Я беру упаковку и открываю её.

— Вот, садись на край ванны, а я завяжу. У тебя сильно кровоточит.

Вид крови не пугает меня. Я вижу её каждый день, когда проверяю уровень сахара. Я смачиваю вату, чтобы промыть порез, а затем сажусь рядом с ним. Так странно чувствовать руку Роберта в своей, чувствовать его кожу, и заботиться о нём. Между нами обычно никогда не было особой теплоты. Мужчина всасывает воздух, когда я прикладываю вату к порезу. Он длинный, но не глубокий, так что нет необходимости ехать в больницу.

— Я немного поговорила с Карой внизу, — говорю я, пока прочищаю его руку, опуская ватку в антисептик.

— Ах да, и что же она сказала? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз.

Мы так близко друг к другу, что вряд ли в помещении остаётся воздух.

Я отвожу от него глаза и отвечаю:

— Она сказала, что ты много рассказывал ей обо мне.

Рот Роба дёргается от веселья, а веки опускаются. Когда он выдыхает, я чувствую, как его воздух ударяется о мою щёку.

— Продолжай.

— У неё не было шанса объясниться, — отвечаю я. — Нас прервал Гари.

Он перемещает взгляд к потолку огромной ванной, а головой прислоняется к стене позади себя.

— Ах, спасённый регбистом, — размышляет он.

Я стараюсь не зацикливаться на части «спасённый» в его предложении. Что именно он говорил обо мне?

Я усмехаюсь.

— Не думаю, что он играет в регби. Я слышала, парень рассказывал Алистеру, что он — брокер.

— Ну, тогда, он, должно быть, играет по выходным. Это или бокс, не важно, нет другого варианта, как у него вышло такое избитое лицо.

— Или невероятно горячее тело, — добавляю я, дабы досадить ему.

— Ты считаешь, что он горяч? Давай же, Лана, признай, мы оба знаем, что я выгляжу лучше.

Ха! В жизни этого не признаю (даже, если это и правда). Роберт и Саша обладают «ничего себе» чертами, помните?

— Ах, самолюбие! Внешность не всегда играет главную роль. Может, Каре понравился Гари из-за его личности, — предполагаю я.

— Внешность всегда играет главную роль для Кары. Эта женщина едва ли позволит себе дружить с уродом. Если думаешь, что я несу брехню, то подожди, пока узнаешь её получше.

— Ну, она очень красивая, — признаю я. — Может быть, поэтому у неё такие высокие стандарты на тех, кто её окружает.

Роберт смотрит на меня в упор.

— Тебе кто-нибудь говорил, что твоя наивность освежает? Хотя, ты ошибаешься на счёт Кары. Она не красивая. Это всё краска и освещение. Хотя, с другой стороны с тобой... — говорит он, а затем останавливается, бродя взглядом по моему лицу.

— Что со мной? — спрашиваю я, зная, что Роб собирается сказать.

Мужчина протягивает не порезанную руку и проводит кончиком пальцев по моей щеке.

— Ты всегда была особенной, но сейчас ты и в правду превратилась в лебедя, не так ли, Лана? — шепчет он.

Его слова оставляют меня бездыханной, словно я в ловушке пузыря, наполненного эмоциями, которые мне не понятны. Этот момент затягивается до боли, и, Господи, мне действительно нужно изменить тему разговора.

— Она напоминает мне об Афродите, — выпаливаю я.

Всякий раз, когда я нервничаю, то начинаю болтать о греческой мифологии. Вероятно, потому, что это я знаю лучше всего.