Природа жестокости

— Ты — невероятно тупой придурок. Почему бы тебе не пойти и не найти одну из тех женщин, потому что я определённо не этот тип.

Моё сердце бешено бьётся, когда я поворачиваюсь и бегу по лестнице. На этот раз он не следует за мной.

Я останавливаюсь и вздыхаю, подзывая его.

— Иди и разбуди Сашу. Она может сгореть, если продолжит там лежать.

Я слышу, как он смеётся, а затем его голова возникает между перил.

— Ты же понимаешь, что только что разрушила эффект от своего офигенного ответа, не так ли?

— Да, я пожертвую этим ради здоровья твоей сестры.

— Так благородно, красная шапочка.

— О, даже не смей придумывать мне новое прозвище, — раздражённо говорю я ему.

Он поднимает руки и ухмыляется.

— Это не прозвище, а ласковое обращение.

Я сужаю глаза.

— Давай не будем притворяться, что ты мил ко мне, Роберт. Теперь просто иди и разбуди Сашу.

На этом я продолжаю подниматься по лестнице, вхожу в свою комнату и бросаюсь на кровать. Дело в том, что он не имел право делать то, что сделал. Но, как бы мне не хотелось это признать, самое страшное, что я не могу отрицать покалывание, которое почувствовала, пока он лежал на моих ногах, глядя на меня и спрашивая из какого кружева моё нижнее бельё. Одно его прикосновение, и я не могу перестать дрожать. Проблема в том, что когда я начинаю дрожать, то он ещё больше хочет ко мне прикоснуться.

Интерлюдия 1

Роберт

Август. 2002 год

Горманстон, графство Мит, Ирландия

Я уставился в окно такси, которое сорок минут назад забрало нас из аэропорта в Дублине. Я уже хотел домой. Это мой первый раз в Ирландии и до сих пор я видел только поля, автомагистрали и несколько промышленных предприятий. Мы проехали город, прежде чем приехали в саму деревню, где выросла моя мать, которая, сама по себе, уже раздражала: большая и старая школа-интернат, разбросанные домики, в основном, дерьмовые бунгало.

Моя сестра Саша сидела рядом со мной на заднем сиденье. В ней было почти столько же энтузиазма от переезда, сколько и во мне. Мама трещала с таксистом о своём путешествии в Англию, когда ей было двадцать, о свадьбе с нашим отцом и о том, как она жила там семнадцать лет, так и не став моделью. Тот кивал и вёл себя так, словно был заинтересован в её истории, но могу сказать, что ему глубоко насрать на её проблемы. Кажется, словно она рассказывала всем у кого были уши о том, как папа изменял ей за её же спиной с секретаршей. Также она любит подчеркнуть в качестве сочувствия, клише данной ситуации.

В глубине своего сознания я знал, что она не виновата, но не понимал, зачем ей надо было отправлять нас совершенно в другую страну только потому, что они развелись с отцом. Она могла просто переехать в другой дом в Лондоне и позволить нам видеться с ним на выходных. Теперь я должен оставить всех своих друзей в прошлом и видеться с папой только на летних каникулах.

Таксист свернул направо на песчаную дорогу, которая вела к огромному зелёному полю, чуть ниже которого находился золотой пляж. Пока погода солнечная, это место выглядело привлекательным, но я мог себе представить, как будет ужасно здесь в холодную и дождливую зиму.

Наш новый дом — небольшое белое бунгало, напротив которого стояло такое же бунгало, как и у нас. По крайней мере, у нас будут соседи, и мы не будем полностью изолированы. Хотя, учитывая расположение, сосед, вероятно, будет стариком-отшельником с собакой, которая выходит из дому, чтобы только сесть на крыльце и подозрительно осматривать людей, проходящих мимо.

После того, как автомобиль остановился, я выбрался из него и неохотно помог маме достать чемоданы из багажника. Через пару дней к нам приедет грузовик с нашей мебелью и остальными вещами.

— О, мой Бог, как же странно! — воскликнула Саша. — Посмотрите на пляж. Да там же целая толпа народа.

Я смотрю вниз и вижу огромную толпу. Всё то же самое, и её восхищение ощущалось как предательство. Если мы хотим убедить маму уехать обратно домой, то нужно быть на одной стороне.

— Это только летом, — ответила мама. — Обычно зимой там почти никого нет.

Что ж, мои подозрения на счёт депрессивных и одиноких зим подтверждены. Мама заплатила водителю, и тот исчез на песчаной дороге. Мама открыла входную дверь, когда я занёс два огромных чемодана и первое впечатление об этом месте — оно пахло плесенью. Я сжал нос от отвращения.

— Немного проветрим, и всё будет в порядке, — сказала мама, заметив мою реакцию.

— Надеюсь, ты права, — ответил я мрачно, оставляя чемоданы в коридоре, и вышел, чтобы забрать остальные вещи.

— Умерь свой пыл, молодой человек.

Мама позвала меня, и я проигнорировал её.

Саша стояла возле передних ворот, возбужденно глядя на пляж.

— Ты вообще собираешься мне помочь, ленивая ты корова? — крикнул я ей.

Она обернулась и нахмурилась, как только смех с пляжа послышался в нашем направлении. Похоже, это семья. Там очень старая женщина с седыми волосами, одетая в тёмно-синий купальник с длинным парео (фу-у-у) и другая рыжая женщина примерно возраста мамы с двумя рыжеволосыми девочками. Одной из них примерно пять или шесть лет, а другая немного младше меня, может, где-то двенадцать или тринадцать. Она смеялась с младшей девочкой, когда била мяч ногой, поднимая пыль от песка. Но, самое главное, что я заметил в ней — это насыщенные голубые глаза, которые я когда-либо видел. Тёмные и светлые одновременно.

— Мамочка! — крикнула самая младшая девочка. — Смотри! Это наши новые соседи.

— Хорошо, Элисон, успокойся, — сказала мать, забрав мяч у неё, чтобы она больше не поднимала пыль.

Девочка Элисон подбежала к Саше, сунув свою руку в её в знак приветствия. Саша засмеялась и сказала ей «привет», когда старшая девочка подошла и тоже представилась. Моя сестра сразу засветилась от счастья, восторгаясь, вероятно, её рыжими волосами и акцентом.

Саша заводила дружбу с определённым типом людей и, очевидно, эта девочка подходила под него.

Они сразу же находят общий язык, общаются у ворот, в то время как её мама и (полагаю) бабушка шли с её маленькой сестрой в дом. Я поставил чемодан и пошёл, чтобы забрать Сашу. Несмотря на то, что у этой девочки красивое лицо, я не мог перестать злиться на неё. Я не хотел, чтобы Саша заводила друзей, потому что если это случиться, то она будет счастлива, а значит не уедет отсюда.

Она замечает, как я подошёл.

— Эй, Роб, иди и познакомься с Ланой. Она живёт в доме через дорогу. — Саша повернулась к Лане. — Это мой брат-близнец — Роберт.

Лана осматривает меня, затем её глаза округляются и щёки покрываются румянцем. Да, можно сказать, что я её понравился. Многим девушкам дома я тоже нравился.

— Привет, Роберт, — застенчиво говорит она низким голосом.

Мне никогда не нравился ирландский акцент мамы, честно говоря. Он слишком громкий и шумный, постоянно ноющий, но к акценту Ланы я бы смог привыкнуть. Он мягкий и сладкий, словно музыка. Хочется ударить себя от таких мыслей. Я не смогу себе ничего здесь позволить, особенно с девочкой.