Пришелец

— Принеси жертву! Принеси жертву! — завопили перепуганные кетты. — Лик Воды перестанет гневаться, разгладится, и тогда мы увидим твердую землю!

— Его гнев уже обрушился на нас, — сказал Эрних, — кто не верит, пусть попробует воду!

Дильс не раздумывая перегнулся через бревно, зачерпнул воду ладонью, отпил и тут же выплюнул в волны длинную струю. На лице его отразились недоумение и страх.

— Вода отравлена! — испуганно пробормотал он.

Все лица обернулись к нему. Дильс стоял на корме и ладонями ощупывал свой мускулистый живот и выпуклую грудь. Затем он вдруг схватил копье и несколько раз с силой ткнул наконечником в набегающую волну.

— Воин должен умереть в бою! Воин должен умереть в бою! — решительно и яростно выкрикивал он. Но волны никак не отвечали на его вызов. Они все так же катились по обеим сторонам плота, равномерно поднимая и опуская его. Вяг отступил на самый угол и, наверное, свалился бы в воду, если бы Бэрг не подскочил к нему и не удержал, вцепившись рукой в набедренную повязку.

— Бэрг, дай ему копье! — прокричал Дильс. — Пусть он убьет меня!

Кетты забеспокоились. Кое-кто поглядывал в сторону Эрниха и Гильда, ожидая, быть может, какого-нибудь чуда. Но Дильс уже перебежал на край плота и встал против пленника, выставив копье с кремневым наконечником.

— Развяжи ему ноги! — кричал он Бэргу. — Дай ему копье! Эрних, подай сигнал к началу схватки! Я сам стану вашей жертвой Лику Воды!

— Что делать, Гильд? — тихо прошептал Эрних.

— Остановить их, — сказал старик, глядя, как Бэрг острым краем кремня перетирает короткие, в полторы ладони путы на лодыжках пленника.

— Но как?

— Скажи Дильсу, что я дам ему противоядие!

— Дильс, остановись! — крикнул Эрних. — Мы пожертвуем Лику Воды рыбу, и он пошлет тебе противоядие! Ты не умрешь!

С этими словами он вонзил острогу в белый бок рыбы, выловленной Бэргом, поднял ее над головой и перебросил через плечо. Рыба упала в воду и скрылась в волнах. Гильд зачерпнул чашей гребень волны, поставил чашу на колено, отцепил от пояса мешочек из рыбьей кожи и, развязав его, всыпал в чашу щепотку желтой пыльцы. Затем он протянул чашу Эрниху. Тот подозвал Дильса повелительным жестом повернутой вверх ладонью руки, и могучий воин, переступая через жриц и женщин, расположившихся посреди плота, подошел к нему.

— На, — сказал Эрних, протягивая ему чашу, — пей!

Дильс покорно принял чашу из его рук, поднес к губам и сделал большой глоток.

— О! — воскликнул он. — Лик Воды пощадил меня!

— Лик Воды принял жертву! — строго сказал Эрних. — Пленник останется жить до тех пор, пока мы не доплывем до суши! А там его судьбу буду решать я! Пусти чашу по кругу!

Дильс передал чашу в руки ближайшей жрицы, та отпила и передала чашу дальше. Вяг следил за всем происходящим, переводя немигающий взгляд с одного лица на другое, и в его темно-синих глазах не было страха. Он сказал Гильду еще несколько слов, тот кивнул и передал Эрниху: «Вяг сказал, что он может поймать ветер. Пусть Бэрг и Янгор помогут ему!» Охотники, услышав свои имена, повернули головы, и Эрних объяснил им, что они должны во всем слушаться вяга. Янгор нахмурился, но подчинился, а Бэрг согласился даже с какой-то охотой и, подойдя к вягу, дружелюбно положил руку ему на плечо.

— Бэрг! — воскликнул он, кулаком ударяя себя в грудь.

— Сконн! — ответил вяг, коснувшись двумя пальцами лба и густой рыжей бороды под нижней губой.

По его знаку Бэрг взял из связки длинный прочный кол и под тупым углом вогнал его в расщелину между бревнами. Янгор пропустил два бревна и вогнал еще один кол. Выставив таким способом пять кольев, охотники раскатали полог и вздели его на верхушки, образовав изогнутую меховую полость, похожую на крыло летучей мыши. Ее тут же наполнил слабый, но настойчивый ветер, колья выпрямились и едва не вырвались из расщелин, и тогда вяг положил поверх шкуры длинную жердь и жилами привязал к ней верхушки кольев. Затем он взял две веревки, привязал их к концам жерди и, взяв один свободный конец в руку, протянул другой Бэргу. Теперь растянутым на кольях пологом можно было немного управлять, поворачивая его то в одну, то в другую сторону.

Гильд еще раз посмотрел на плавающую в чаше щепку, подождал, пока она замрет посреди глиняного круга, и опять перебросился с вягом несколькими фразами, где часто повторялись слова «Синг», «суша» и «айны». Затем они оба уселись перед чашей и, не обращая внимания на подозрительное и даже враждебное любопытство окружающего народа, стали встряхивать воду, вынимать и опускать в нее щепку, поглядывать на склоняющегося к выпуклой черте между небом и водой Синга и, привставая на пальцы, вглядываться в горизонт по ту сторону полога, растянутого на кольях. Свой конец веревки вяг передал Янгору, ухватившемуся за него двумя руками, словно боясь, что тот внезапно оживет, обовьется петлей вокруг шеи и придушит или утянет в воду.

Наконец, договорившись до чего-то определенного, вяг отошел на корму, где Дильс и Свегг в растерянности передавали друг другу вяло мотающийся конец рулевого бревна, а Гильд подозвал Эрниха.

— Вот, — сказал он, передавая ему чашу с щепкой, — острие указывает сюда, а плыть надо сюда… — Он ткнул пальцем в глубокую зарубку на толстом глиняном борту чаши. — Встанешь на носу и будешь держать свой клинок так, чтобы плот все время двигался в направлении этой зарубки, — только так мы достигнем страны айнов.

Эрних взял чашу, перешел на нос плота и встал перед пологом, закрывавшим от него весь народ наподобие бока большого неведомого зверя с проступавшими редкими ребрами. Посмотрел на щепку, на волнистую гладь безбрежной, слабо шелестящей воды и, выдернув из-за пояса клинок, поднял его над головой. За его спиной началось какое-то движение, заскрипели колья, плеснуло рулевое бревно, плот развернуло, и теперь он двигался как раз в том направлении, куда указывал клинок. Потом Гильд сменил его, выставив над головой одну из своих подпорок. Эрних зашел за полог, увидел, что женщины уже разделили мясо для вечерней трапезы, сел и стал раздавать его в протянутые раскрытые ладони. Рысенок перебрался под защиту полога вместе с остатками лососиного хвоста и уснул, свернувшись плотным пестрым клубком. Пили воду, еще остававшуюся в кувшинах после дождя, не решаясь беспокоить Гильда. Кто-то из детей попробовал было ладонью зачерпнуть той воды, что проступала между бревнами, но Мэгея так больно вцепилась ногтями в его ухо, что ребенок взвизгнул и выплеснул воду на грудь Кьонда. Брызги попали в рану между ребрами, раненый проснулся и застонал от неожиданной боли, вызвав робкий испуганный ропот среди жриц и женщин.

Синг опустился почти до края небесной тверди и теперь уже едва касался линии горизонта. На темнеющем небе проступил бледный кружок луны, ветер усилился, вода вокруг плота почернела и запестрела пенистыми барашками.

Эрних передал последние куски мяса Дильсу и Свеггу и отрезал отдельный кусок для Сконна. Наколол его на острие копья, протянул, и пленник взял кусок зубами. Тогда только Эрних положил копье на бревна и подошел к Гильду.

— Долго нам плыть? — спросил он.

— Сконн говорит, что лун шесть или семь, — ответил старик, — если ветер не переменится или шторм не отнесет нас в сторону.

Эрних встал на место Гильда, чтобы старик мог пойти и съесть оставленный ему кусок оленины. Поев, Гильд осмотрел раны Кьонда, заменил в них пучки травы и дал раненому несколько глотков воды с истертым между камнями корнем папарра.

Астор поглотила Синга, но там, где он погрузился в ее бездонную утробу, еще долго полыхал пожар, словно Синг, проваливаясь, поджег леса в окрестности своей могилы.

Племя уснуло, тесно прижимаясь друг к другу зябнущими промокшими телами. Даже неутомимый Дильс, умевший спать стоя, передал руль Свеггу, а сам прилег под накрененным, растянутым на кольях пологом. Рысенок, почуяв близкое тепло человеческого тела, пошевелился, потянулся и перекатился под бок воина, где свернулся клубком и громко заурчал во сне.