Присягнувшие Тьме

— Ловил рыбу. Тебя это интересует?

— Какую рыбу?

— Не телефонный разговор. Ты в Конторе?

— Еду домой.

— Встретимся в сквере Иоанна Двадцать Третьего.

Я запрыгнул в машину и помчался по Аустерлицкому мосту. Потом по набережной в сторону Нотр-Дам — сквер примыкал к собору. Оставил машину на левом берегу, а потом перешел через проток Сены пешком, инкогнито, по Архиепископскому мосту.

Я перепрыгнул через ограду. Фуко был уже там, сидел на спинке лавочки. Его кудрявая грива выделялась на фоне серой стены собора.

— Это что, — ухмыльнулся он, — заговор?

— Дружеское совещание.

— Я тебя слушаю.

— Судебный следователь из Безансона сейчас в Париже.

— Та, что ведет твое дело?

— Да, Корина Маньян.

— Где она остановилась?

— Это ты мне должен сказать. Я пересекся с ней сегодня утром. Она в контакте с ребятами из здешней Судебной полиции, но я не уверен, что они поселили ее у себя.

— О'кей. Я ее найду. И что дальше?

— Я хочу знать, какой у нее компромат на дочь Сильви Симонис, Манон.

— Ту, что живет у тебя?

Я не ответил на вопрос и продолжал:

— Мне нужно ее досье.

— И только-то? Маньян его, должно быть, держит при себе. Днем и ночью.

— Если только оно не весит тонну.

— Если оно весит тонну, я не смогу его вынести или скопировать.

— Ты разберешься. Ты отсканируешь места, относящиеся к Манон. Я хочу знать, что у нее есть против Манон.

Фуко спрыгнул на землю.

— Лечу. Позвоню завтра утром.

— Нет, сразу, как будут новости.

— Обязательно.

Я пожал ему руку:

— Спасибо.

Я сел на лавочку. Дождь превратился в мелкую, почти неразличимую изморось, которая висела в ночном воздухе. Я снова вернулся к своим размышлениям об убийце, способном зверски терзать живое тело и вторгаться в человеческое сознание. Пришелец из Тьмы…

Вопросов было предостаточно. Удавалось ли ему воссоздавать негативный предсмертный опыт? Если так, то почему его жертвы были убеждены, что совершили путешествие во Тьму именно во время комы? Умел ли он вносить хаос в воспоминания?

Внезапно меня опять осенило. Черная ибога. С ее помощью Пришелец мог сам погружать людей в «небытие», а потом появляться перед ними, смешиваясь с их галлюцинациями.

Круг замкнулся.

С ибоги для меня началось это дело…

Наконец-то выявилась связь между убийством Массина Ларфауи, торговца ибогой, и убийствами Сильви Симонис, Артураса Рихиимяки, Сальваторе Джедды… Пришелец из Тьмы, вероятно, покупал черную ибогу у Ларфауи. И вполне вероятно, что он же его и убил.

Я встал и глубоко вздохнул.

Надо снова изучить дело Ларфауи.

Надо пойти по следу ибоги.

Но сначала необходимо проверить, состоятельна ли моя гипотеза в медицинском отношении.

103

Мне на ум пришло одно имя: Эрик Тюилье.

Невропатолог, занимавшийся Люком после его перевода в Отель-Дье.

Я посмотрел на часы — 1 час 30 минут. Набрал телефон больницы и попросил соединить меня с доктором Эриком Тюилье. Один шанс из десяти, что этой ночью он дежурит.

Он действительно был там, но позвать его не могли — позвонить ему в отделение было невозможно. Я разъединился, не оставив сообщения, и уже шел к Отель-Дье, до которого было не более пятидесяти метров.

Снова реанимационное отделение.

Я остановился при входе в коридор, за стеклянными дверями. Зеленоватый свет, аквариумные блики. Запах скипидара и дезинфицирующих веществ. Я довольствовался тем, что изучал эту гнетущую обстановку, подстерегая невропатолога, который должен был выйти из одной из палат.

В коридоре появилась тень. Я узнал свое привидение, несмотря на халат, маску и бахилы. Едва Тюилье вышел из двери, я поздоровался с ним. Он опустил маску, нисколько не удивленный. В этот час и в этом отделении никто ничему не удивлялся. Он скинул халат.

— Что-то срочное? — спросил он, скатывая в ком бумажную одежду.

— Для меня — да.

Он бросил ком в мусорный ящик, привинченный к стене.

— Я просто хотел поговорить с вами об одной из моих теорий.

Он улыбнулся:

— И это не может подождать до завтра?

Я ответил на его улыбку. Передо мной снова предстал школьник-отличник, которого я уже встречал в начале расследования. Оксфордский воротничок и маленькие очечки, куцые вельветовые брючки.

— Здесь можно курить?

— Нет, — ответил Тюилье. — Но и я от одной не откажусь.

Я протянул ему пачку. Невропатолог присвистнул с восхищением:

— Без фильтра? Это контрабанда или как? — он вытащил сигарету. — Я даже не знал, что их еще можно где-нибудь найти.

Я тоже взял сигарету. Как полицейский, я знал, насколько важно правильно начать разговор. Взаимопонимание часто устанавливается с первых минут. Этой ночью чары подействовали. Мы были настроены на одну волну. Тюилье указал на приоткрытую дверь у меня за спиной:

— Пойдемте туда.

Я пошел за ним, и мы оказались в комнате без окон и мебели. Чулан или просто курилка.

Тюилье уселся на единственную скамью и достал из кармана металлическую коробочку из-под леденцов — принадлежность курильщика.

— Ну так что за теория?

— Я хочу поговорить с вами о видениях Люка Субейра. О которых он поведал нам сегодня утром.

— Жуть. А ведь я всякого насмотрелся.

Я кивнул:

— Прежде всего, вопрос хронологии. Люк описал нам свое ментальное путешествие как нечто происходившее, когда он тонул. Не думаете ли вы, что это могли быть первые впечатления возвращающегося сознания?

— Не исключено. Он мог спутать две фазы: потерю сознания и реанимацию. Это часто случается.

— А если галлюцинация была у него позже, пока в мозгу еще не все… устаканилось?