Присягнувшие Тьме

Я задержался на похожем случае, о котором тридцатью годами позже упоминали двое американских исследователей — Джозеф Венке и Луиза Райн, пионеры научной парапсихологии. Эти ученые из Университета Дьюка в Северной Каролине собрали тысячи заявлений о необъяснимых феноменах. Их особенно заинтересовала Марта Беттл из штата Миннесота, объявленная мертвой, а потом реанимированная в 1927 году. По свидетельству ее близких, женщина очнулась безумной. Она утверждала, что путешествовала по «темной долине», где «ее ожидал Сатана, жаждущий ею обладать». Марта была арестована два года спустя за отравление своих семерых детей, а затем казнена через повешение в штате Миссури.

Я ждал, что с минуты на минуту дверь читальни откроется, но все же прочитал следующее свидетельство. Главу из личного дневника Джона Голдблюма, американского психиатра, который в январе 1946 года, в составе военного трибунала в Нюрнберге, проводил психиатрическое освидетельствование нацистских преступников.

Среди допрошенных им офицеров врач Карл Либерман, служивший в концлагерях Заксенхаузен и Освенцим, по своим психологическим параметрам был типичным «бойцом дьявольского легиона». Цензоры Святого престола перевели отрывок его допроса Голдблюмом:

— Я не работал ни на фюрера, ни на Третий рейх.

— Тогда на кого?

— Все, что я сделал, я сделал по его приказу.

— О ком вы говорите?

— В юности, перед войной, мне был знак.

— Какой знак?

— Черепно-мозговая травма. Я умер и воскрес.

— Какое отношение это имело к вашей… работе?

— Когда я был мертв, он связался со мной.

— Кто это «он»?

— Сатана. Зверь. Искуситель. Дьявол. Называйте его как хотите. Каждое имя станет всего лишь очередной ложью, неудачной попыткой его охарактеризовать.

(Молчание.)

— Это все, что вы можете представить в качестве защиты?

— Мне не надо себя защищать.

(Молчание.)

— Этот дьявол, какой он был?

— У него нет внешности. Он в ней не нуждается. Он — в нас.

— Что вам сказал этот дьявол?

— Ничего. По крайней мере, в общепринятом смысле.

— Чего он хотел?

— Вам нужно знать его волю? Посмотрите, что я сделал в лагерях. Посмотрите на мои руки, пропитанные кровью. До клинической смерти моя жизнь была вопросом. После же моя жизнь стала ответом.

Заключение гласило:

Карл Либерман был приговорен к смерти и казнен в марте 1947 г., в частности, за серию опытов над людьми с применением смертельно ядовитого газа иприта в Заксенхаузене в 1940 г., за поддержку экспериментов с переохлаждением людей и за участие в программе стерилизации посредством кастрации и рентгеновского облучения в концлагере Освенцим.

Путешественники в небытие. Легион, порожденный мраком. Не просто убийцы, но мучители, садисты, манипуляторы, воплощающие все ипостаси зла. Наподобие черных ангелов с множеством лиц…

Я ухватился за мысль, что все эти мужчины и женщины перенесли психическую травму, оказавшись у края бездны. Но имелся соблазн заключить, что в этом провале между жизнью и смертью они встретили настоящего дьявола. Дьявола, который подстерегал их на рубеже человеческого сознания. Отрицательная сила, только и ждущая, что откроется дверь, чтобы схватить очередную Душу, подобно тому как черные дыры всасывают свет своим космическим полем.

16 часов

Оставалось еще много свидетельств, даты все уплотнялись. Я продолжал беглый просмотр. Одна женщина-киприотка в отделении реанимации почувствовала, что вмерзает в ледяную глыбу, в то время как ее руки горели, а потом перед ее взором возник «малиновый свет»… Человеку с тяжелым инфарктом представилось, что он вышел из тела и углубился в туннель, где некий голос предупредил его: «Ты умрешь». Тут к нему вернулось спокойствие, и он увидел зооморфную фигуру за багровой завесой…

Я наугад открыл отчет федеральной полиции американского города Сент-Луиса, датированный 2 мая 1992 года и подписанный детективом Сэмом Хиллом. Речь в нем шла о смерти шестнадцатилетнего Энди Найтли, застреленного в упор в час дня в квартале Седьмого округа. «Это последний», — сказал я сам себе.

Энди был найден в Седьмом округе с пулей в груди, вылетевшей из помпового ружья 12-го калибра. В примечании уточнялось, что парня подстрелили во время стычки двух знаменитых банд — «Крипе» и «Бладз» — в стопроцентно негритянском гетто Сент-Луиса. Энди Найтли, следовательно, был чистокровным афроамериканцем.

Продолжение истории было совсем удивительным. В Службе скорой помощи врачам удалось «реанимировать труп», как выразился детектив Хилл. Шестой удар электрошоком вновь запустил сердце. В кислородной маске и под капельницей Энди был перевезен в службу реанимации Баптистского госпиталя Сент-Луиса. Через десять дней этот бандит, прикованный наручниками к кровати, был допрошен Сэмом Хиллом.

В компьютер была введена звуковая запись, присланная службой полиции Сент-Луиса. Однако комментарий предупреждал об афроамерика иском акценте молодого гангстера, а также об особенности, связанной с борьбой банд: Энди Найтли, будучи членом «Крипе», не имел права произносить букву «Б», с которой начиналось название ненавистных «Бладз». Поэтому он всегда проглатывал эту согласную.

Я рискнул прокрутить аудиозапись, так как не мог удержаться от искушения услышать живой голос «воскресшего». Я быстро нашел ключевой фрагмент:

— Я почувствовал, что ухожу, паря.

— Ты почувствовал, что умираешь?

— Не-е, паря. Я покинул свое тело.

— Как это?

— Не могу тебе объяснить. Но я был снаружи. Когда копы подкатили на тачках, я летал над улицей. Я видел, как вертелись мигалки на машинах, и весь свой квартал видел. Настоящий кайф, как на вертолете.

— Ты бредил?

(Смешок.)

— Я отбросил копыта, паря. И плевал на это. Меня звал фонарь.

— Какой фонарь?

— Красный фонарь в глубине пещеры.

— Ты был под дозой?

— Я был мертв, а фонарь светил в глубине пещеры. Сечешь?

— Продолжай.

— Я плыл туда. Как по каньону, зажатому между живыми стенами. И слышались голоса и плач.

— Кто же там плакал?

— Лица. Было темно, но их можно было разглядеть. Как в плохо настроенном телике.

— Что же говорили… эти лица?

— Они плакали, и все. Многих я узнал… Там даже была моя мать.

— Они плакали, потому что ты умер?

(Смешок.)

— Не думаю, что мать заплакала бы в день моей смерти.

— Почему же они плакали?

— Им было плохо. Они боялись.

— Чего?

— Фонаря. Красный свет приближался. Как глаз.

— Глаз?

— Да, паря. Кровавый глаз, который… дышал. И говорил мне всякие штуки…

— Какие штуки?

— Невозможно пересказать.

— Ты их не понимал?