Притчи народов мира

Чан-У-Цзы ответил:

– Услыхав такие речи, даже Желтый Владыка был бы смущен, разве мог уразуметь их Конфуций? К тому же ты чересчур скор в суждениях. Видишь яйцо – и уже хочешь слышать петушиный крик, видишь лук – и хочешь, чтобы тебе подали жаркое из дичи. А впрочем, я тебе кое-что несерьезно расскажу, а ты уж несерьезно послушай, ладно?

Способен ли кто-нибудь встать рядом с солнцем и луной, заключить в свои объятия Вселенную, жить заодно со всем сущим, принимать все, что случается в мире, и не видеть различия между людьми низкими и возвышенными? Обыкновенные люди трудятся, не покладая рук. Мудрый же действует, не мудрствуя, и для него десять тысяч лет – как одно мгновение. Для него все вещи в мире существуют сами по себе и друг друга в себя вмещают. Откуда мне знать, что привязанность к жизни не есть обман? Могу ли я быть уверенным в том, что человек, страшащийся смерти, не похож на того, кто покинул свой дом и боится в него вернуться? Красавица Ли была дочерью пограничного стражника во владении Ай. Когда правитель Цзинь забрал ее к себе, она рыдала так, что рукава ее платья стали мокрыми от слез. Но когда она поселилась во дворце правителя, разделила с ним ложе и вкусила дорогие яства, она пожалела о том, что прежде печалилась. Так откуда мне знать, не раскаивается ли мертвый в том, что прежде молил о продлении своей жизни?

Кто-то во сне пьет вино, а проснувшись, льет слезы.

Кто-то во сне льет слезы, а проснувшись, отправляется на охоту.

Когда нам что-то снится, мы не знаем, что видим сон. Во сне мы можем даже гадать по своему сну и лишь проснувшись, знаем, что то был только сон. Но есть еще великое пробуждение, после которого узнаешь, что в мире есть великий сон. А глупцы думают, что они бодрствуют и доподлинно знают, кто в мире царь, а кто пастух. До чего же они тупы! И вы, и Конфуций – это только сон, и то, что я называю вас сном, тоже сон. Такие речи кажутся загадочными, но если по прошествии многих тысяч поколений вдруг явится великий мудрец, понимающий их смысл, для него вся вечность времен промелькнет как один день!

Суфийские притчи

С уфии представляют собой древнее духовное братство, происхождение которого никогда не было установлено или датировано. Их можно встретить в любой религии. Они называют ислам «оболочкой» суфизма только потому, что считают суфизм тайным учением всех религий. Они не связаны абсолютно никакими религиозными догматами и не используют никаких постоянных мест для поклонения. У них нет ни священного города, ни монастырей, ни религиозных принадлежностей. Они отрицательно относятся к любым названиям, которые могут их склонить к той или иной форме догматизма. Самих себя они обычно называют «друзьями» или, людьми, подобными нам», и узнают друг друга по некоторым природным способностям, привычкам и категориям мышления.

Суфизм приобрел восточный оттенок, так как он очень долгое время существовал в рамках ислама, но настоящего суфия можно встретить и на Западе, и на Востоке, он может быть генералом, крестьянином, торговцем, адвокатом, школьным учителем, домашней хозяйкой и вообще кем угодно. «Быть в миру, но не от мира», быть свободным от честолюбия, алчности, интеллектуальной спеси, слепого повиновения обычаю или благоговейного страха перед вышестоящими лицами – вот идеал суфия.

Суфии уважают религиозные обряды. Искателю предлагают «тайный сад» для роста его понимания, но никогда не требуют от него становиться монахом или отшельником подобно мистикам; он же впоследствии может заявить о том, что озарение пришло к нему благодаря настоящему опыту («тот, кто пробует, знает»), а не философским аргументам.

Поэты были основными распространителями суфийской мысли и пользовались тайным языком метафор и словесным шифром. Тайный язык служил защитой от вульгаризации образа мышления, доступного только тем, кто понимал его, а также от обвинений в ереси или гражданском неповиновении. В своей наиболее развитой форме тайный язык использует семитские корни, состоящие из согласных букв, для шифровки или дешифровки тех или иных значений, западные же ученые, похоже, даже не знают о том, что популярные сказки «1001 ночи» являются суфийскими по содержанию, и что арабское название этой книги «Альф ляйля ва ляйля» представляет собой закодированную фразу, указывающую на основное содержание и смысл этого сборника, и может быть преобразовано в другую фразу – «Источник рассказов».

Суфии (правда, проучившиеся не менее двенадцати лет), повинуясь естественному долгу любви, постоянно занимаются лечением людей, в особенности страдающих психическими расстройствами. Суфийский врач не должен принимать в качестве платы более горсти ячменя и навязывать свою волю пациенту, как делает большинство современных психиатров. Погружая больного в состояние глубокого гипноза, он заставляет его самостоятельно определить свою болезнь и найти лекарство против нее. Затем врач дает совет, как предупредить рецидив болезни. При этом просьба о лечении должна исходить от самого больного, а не от его семьи или доброжелателей.

Суфийские учителя делают все, чтобы обескуражить учеников, и не принимают тех, кто приходит к ним, так сказать, с пустыми руками, тех, кому недостает врожденного чувства основной тайны. Ученик учится у учителя не столько в соответствии с литературными или терапевтическими традициями, сколько наблюдая за тем, как он решает проблемы повседневной жизни: ученик не должен докучать ему вопросами, но принимать на веру многое такое, что кажется нелогичным или глупым, но в конечном итоге оказывается осмысленным. Многие из суфийских парадоксов существуют в форме забавных рассказов, в особенности тех, которые связаны с Ходжой (школьным учителем) Насреддином; они встречаются также в баснях Эзопа, которого суфии считают одним из своих предшественников.

Утешение

Однажды ученик спросил суфия:

– Учитель, в мире столько горя! Скажи, в чем найти человеку утешение?

– Зависит от того, какой человек имеется в виду, – ответил суфий. – Мудрец утешается мыслью: «Случилось то, что должно было случиться». Глупец же утешается, думая: «Такое может случиться с другими. Но со мной – никогда!»

Выкуп невесты

Двое друзей отправились путешествовать по миру в поисках своего счастья. Долго странствовали, насмотрелись всякого. Наконец добрались до одного острова, где племенем правил вождь, у которого было две дочери. Старшая – красавица, а младшая – ничего особенного. Один из друзей решил остаться и жениться на одной из них.

– Правильно, – поддержал его товарищ, – на такой девушке, как старшая, можно и жениться.

– Я собираюсь жениться на младшей.

– Да ты что?! В ней же ничего особенного. Выбирай старшую – не пожалеешь.

Но сколько он ни уговаривал друга, тот стоял на своем.

По законам того племени за хорошую невесту нужно было заплатить выкуп – десять коров. На следующий день один из друзей отправился странствовать дальше, а второй пришел к вождю племени свататься. Привел с собой десять коров.

– Я не против. Хороший выбор. Моя старшая дочь – умница, красавица. Будешь счастлив с ней.

– Я хочу жениться на твоей младшей дочери.

– Ты сильный, смелый человек. Ты достоин самого лучшего. Женись на старшей.

Но путешественник не поддался на уговоры. Тогда вождь сказал, что как честный человек он не может взять за младшую дочь десять коров. Хватит и трех. Но путешественник настоял на том, чтобы выкуп составлял именно десять коров.

Прошло несколько лет. Странствующий друг, проплывая мимо этого острова, решил проведать своего товарища. Нашел его дом, постучал. Дверь открыла ослепительной красоты женщина. Друг его в окружении детей выглядел абсолютно счастливым.

– Ты что, еще раз женился?

– Нет, это все та же младшая дочь вождя.

– В чем же секрет? Почему она стала такой красавицей?

– Да ты сам спроси ее.

Подошел друг к женщине и спрашивает:

– Прости, как же такое может быть? Отчего ты стала такой красивой?

И она ответила:

– Просто однажды я поняла, что стою десять коров.

Ласточка и Филин

Как-то Ласточка, которая спит по ночам, а днем никак не налетается, затеяла спор с Филином, который ночью летает, а днем никак не отоспится. Ласточка утверждала, что день начинается с восходом солнца, а вечер – с захода. Филин сердился и доказывал, что день наступает при заходе солнца, а вечер начинается с его восходом. Они долго спорили, но так и не пришли к согласию. В конце концов они решили просить птичьего царя Феникса, чтобы тот рассудил их по правде. По дороге им встретился Петух и спросил: