Притворись, что мы вместе

– Абырвалг!! Абырва-а-алг!!!

Весело было всем, кроме меня, Люси и Алины Петровны.

Около половины пятого наш местный дурачок Вася, работавший в городской погребальной службе «05», привез последнего усопшего и зашел вернуть ключи от морга. Несмотря на довольно глубокую имбецильность, Василек умел приспосабливаться к жизни и в свободное от работы время использовал служебный транспорт для доставки ритуальных принадлежностей всем страждущим. Вася всегда находился в хорошем настроении, он был большой и добрый. Как только его медведеподобная фигура появилась в дверном проеме, Люсинда целеустремленно двинулась ему навстречу. В ту же секунду Вася обнаружил себя плотно прижатым к стенке ее выпирающим из халата бюстом пятого размера.

– Васенька, дружок, мы тебе всей сменой отдадимся, слышишь? Любимый ты наш, только помоги нам, бедным женщинам.

Василек от неожиданности на секунду замер, однако тут же зашевелился, намекая на попытку обрести свободу. Люсинда еще сильнее приперла его к стенке своим огромным телом, не оставив даже маленького шанса на спасение. Тут Вася решил вступить в вербальный контакт.

– Гы-ы-ы, девчонки, а че такое?

– Пойдем, пойдем со мной, мой маленький, сейчас я тебе покажу. Тут надо одного, ну, скажем так, не очень чистого дяденьку в вытрезвитель обратно вернуть. Ему туда очень надо, очень.

– Гы-ы-ы. Ну покажи. Я, правда, не совсем туда народ-то вожу, гы-ы-ы.

– Ничего, ничего, тут недалеко ведь, Васенька. Ты же знаешь, где это.

Люся, в одну секунду поменяв расположение тел в пространстве, уже тащила Васю к смотровой, крепко вцепившись ему под локоть. Шансов выскользнуть у Васи не оставалось. Он оказался более устойчив к запахам в сравнении с гаишами и при виде клиента повел себя довольно сдержанно.

– Э-э-э, девчонки… Только он это… немножко грязный. Вы как-нибудь сами его в машину затолкайте. Я сейчас подгоню поближе.

Ни меня, ни Люсю уже ничего не пугало. Лучше поздно, чем никогда. Существо продолжало находиться в коленопреклоненном положении около двери. Надев длинные резиновые перчатки, Люся стала тянуть мужичка за лямки майки, а я – толкать под мягкое место. За нами по полу тянулся шлейф из рвотных масс, мужик мычал и упирался всеми четырьмя конечностями. Так, в относительно быстром темпе мы продвигались по коридору приемного покоя. Попутно решилась еще одна важная задача: оставшиеся больные при виде такой медицинской помощи тут же улетучились. Наконец мы почти добрались до машины, но тут возникло последнее препятствие – высокая ступенька кузова. Оторвать тело от земли, конечно же, не представлялось возможным: мужик весил не менее девяноста килограмм. Василий, оказавшийся в эту ночь единственным джентльменом, нашел решение проблемы. Надев погребальные перчатки, он схватился за майку и штаны. Через секунду существо спикировало в кузов, приземлившись около новенького красного гроба, и тут же захрапело. Васек, развеселившись от всей этой суеты, видимо, уже забыл про заманчивое Люсино предложение, уселся за руль и скрылся в предрассветном тумане. Мы постояли на улице еще несколько минут, не чувствуя ни холода, ни ветра.

Мир душе твоей, Сидоров Илья Потапович. Пусть судьба даст тебе еще один шанс.

Вернувшись в пустой приемник, мы с Люсей молча упали в кресла для больных. Мы слушали, как Алина Петровна, покрывая весь мир отборным матом, драила гинекологическую смотровую. Это была тишина.

В нашей маленькой сумасшедшей больничной цивилизации существовало гораздо больше измерений, чем описывается на уроках физики. Годами накопленная информация незаметно перетекала в какие-то тайные места подсознания, и Алина Петровна являлась самым ярким примером этого процесса. В приемнике знали все, что если Алина Петровна взяла в руки швабру, значит, все – больше не будет ни одной «Скорой». Она чувствовала этот город, биотоки его жителей, ритмы их бед и глупостей, сна и бодрствования. Поэтому теперь можно было и расслабиться. Утро означало воскресенье, воскресенье – отсутствие долгих церемоний передачи дежурства, как в будние дни. Начмед явно не был настроен вникать в детали произошедшего за прошедшие сутки. Да и слава богу: меня никто не сдал.

Около девяти я вернулась домой. Все было тихо и спокойно. Вовка обнаружил себя трезвым и пытался пожарить яичницу. Катерина еще ровно сопела, в спальне царил полумрак, игрушки валялись по всему полу, и от этого было невероятно хорошо и тепло. Мысль о часе крепкого сна являлась сама по себе утопией – Катька все равно должна была проснуться с минуты на минуту. Однако моя большая пуховая подушка представлялась мне сейчас черной дырой, притягивающей все существующие в нашем убогом трехмерном пространстве предметы.

– Ле-е-ена, я яичницу пожарил. Ты будешь?

Вовкин бас сотряс квартиру, и Катька тут же подскочила. Несколько секунд она включалась в обстановку и наконец, сфокусировавшись на мне, окончательно ожила.

– Мама, ты уже воевала?

Это что-то новенькое.

– Привет, принцесс. Кто это тебя такому новому слову научил?

– Деда Андрей сказал, ты любишь воевать по ночам. Вот тебя и нет вчера и еще иногда.

– Это точно, воевала. В кино на мультики хочешь сегодня?

– Хочу!

Вот там-то и поспим часок.

Я сгребла в охапку свое сокровище и пошла на запах жареных яиц. Вовка, видимо, ощущая некоторую неловкость за беспокойную неделю, охотно согласился на кино. День тянулся долго. Поход на мультики (а точнее, все-таки удавшийся почти двухчасовой сон) продолжился посещением кафе, потом горками в парке, где я уже окончательно проснулась. Даже Вовка, хоть и был за рулем и не имел возможности побаловаться баночкой пива, заразился нашей поросячьей радостью и пару раз скатился. Однако на третьем заходе Сорокин, не справившись с управлением, впечатался в ехавшего впереди такого же не очень поворотливого папашу. Обошлось без жертв. Всем было страшно весело. Вечер завершился, как всегда: стояние у плиты, предсонная сказка, обнимашки, торопливое и уже совсем нечленораздельное обсуждение просмотренного мультика.

Это счастливый день. Так положено, так нужно.

После правильно проведенного выходного настало такое же, по расписанию, правильное утро. Вовка оставался трезвым и не нуждался в дополнительной стимуляции для выхода на работу, Катька держалась молодцом – после недельного пребывания в карантинной группе плюс целого дня в общественных местах пока не подавала признаков оэрзэшности. Утренний сбор в садик прошел без лишних волнений. Соплей нет.

Спасибо тебе, принцесс.

В половине восьмого я приступила к работе. Заведующая пребывала в духе, отчего все в ординаторской улыбались и радовались жизни. Первая половина дня прошла мирно, отделение оказалось переполнено всего на десять больных, то есть, по нашим внутренним меркам, практически недобор. В тринадцать тридцать, как всегда, начался обед, сестра-хозяйка закатила в ординаторскую грохочущую тележку с кислыми щами, пюре, рыбными котлетами и, конечно же, несколькими стаканами с компотом. Врачей на отделении было по количеству столов в ординаторской – шесть человек, включая заведующую. Несмотря на наличие отдельного кабинета, обедала она вместе с нами, поэтому шестой стол всегда оставался свободен. Больничная еда являлась приятным бонусом для всех присутствующих, хотя и по разным причинам. Для Светланы Моисеевны и двух ее подружек, Василисы Семеновны и Екатерины Моисеевны (это было старшее поколение нашего отделения), эндокринологический обед являлся возможностью хотя бы один раз в сутки продемонстрировать себе самой, что соблюдаешь диету, а также подлечить застарелый холецистит. Для младшего поколения, в том числе и для меня, это был реальный способ экономии. Ели мы всегда тихо, одновременно стараясь просматривать анализы или медицинскую литературу. На этот раз прием пищи сопровождался интереснейшей баталией. Хлебая кислые щи, Светлана просматривала мою историю из платной палаты. Закончив читать, ничего не сказала и передала мои каракули по столам обратно. Уже, считай, три с плюсом. Вдруг ложка застыла на полпути.

– Сорокина, а главное, собственно, что?

– Что главное, Светлана Моисеевна?

– Главное, чтобы больная осталась довольна. Понимаешь, довольна. Мы все должны быть хоть чуть-чуть психологами, а не просто на уровне фельдшера «Скорой помощи». А что такое «довольна» в данном случае, касаемо вашей платной больной, Елена Андреевна?

Так, так, все-таки следит за мной. Небось уже посещала седьмую палату не один раз.

Пришлось немного помедлить с ответом для решения очень важной задачи: врать или не врать. Хотя нет, все равно почувствует. Лучше как есть.