Притворись моей

Он улыбается. У него невероятная улыбка! Только за нее можно любить до гроба. Сейчас она меня парализует.

Я стою на месте. Он встает и подходит. Обнимает, целует в висок.

– Привет, Ариненок! Соскучился.

Его голос с милой хрипотцой, цитрусовый запах, теплая рука на талии… Я пропитываюсь ими, записываю момент счастья на подкорку.

– Привет, я тоже. Безумно.

Дотрагиваюсь до его руки. Пальцы покалывает. Дыхание учащается.

– Продержимся до вечера? – спрашивает одними губами.

– Придется, – цежу сквозь улыбку. – Работы море.

Одновременно вздыхаем.

На прошлой неделе я читала статью о сексуальной зависимости. У нас почти все признаки. Секса хочется постоянно и везде. И сдерживаться ну совсем не получается! В квартире не осталось места, где не пробовали. И в его тесле было ни раз, и в офисе по вечерам. Стеклянные стены кабинета Гордиевского видели многое, когда мы задерживались «поработать». Два озабоченных трудоголика.

Работать с фоновым желанием – сомнительное удовольствие, но утром у нас рейс, а презентация продукта не готова. Мы сидим рядом, смотрим в экран. Бедра и плечи соприкасаются. Через кожу принимаю похотливые импульсы его тела и меня пробивает дрожью. Перед глазами пелена, внизу живота ноет. Это мука какая-то.

– Прекрати пахнуть сексом, – говорит Гарик шепотом, и я хихикаю. – Вот ни разу не смешно, – злится и отъезжает на стуле. – Навязчивое желание тебя трахнуть мешает сосредоточиться, это становится проблемой.

– Если бы у тебя был нормальный кабинет, мы бы решили эту проблему за пять минут.

Быстро показываю ему язык. У него зрачки расширяются.

– Спустимся на паркинг?

– Закроемся в туалете?

Говорим в два голоса и смеемся. У дураков мысли сходятся.

Входит Алекс. Он делает часть презентации, смонтировал имиджевый фильм, нужно объединить все вместе.

­– Веселитесь? ­– с интересом смотрит на нас по очереди.

Белецкий трет нос и отворачивается, я впиваюсь глазами в экран. Пульс тарабанит, аж в ушах звенит. Флюиды в воздухе определенные. Неловко.

– Давайте-ка, ребята, заканчивайте без меня, – деловито заявляет босс. – На все про все вам три часа. Алекс, помоги Эрин с историей компании. Она там много воды льет, а надо кратко.

Он сбегает, не взглянув на меня. Боится не сдержаться и утащить на паркинг. Хихикнув себе под нос, я включаюсь в работу.

Мы заканчиваем только в семь. Алекс трет глаза, я – шею. Засиделись. Зато сделали идеально.

– Отлично! – хвалит Белецкий после просмотра. – Спасибо, Алекс. Спасибо, Эрин.

Он всегда такой внимательный начальник. Всех по отдельности хвалит и благодарит. Обязательно по имени.

В офисе всегда называет меня только Эрин, при друзьях – Аринкой, наедине я становлюсь Ариненком, бэби и деткой. Из его уст мне приятны все варианты.

Я балдею от его имени. Привыкла называть Гариком, иногда дразню принцем или богом секса, по утрам, когда бурчит спросонья – пирожочком. Но на работе он Игорь, а для родителей и Миры – мой Белецкий.

Домой мы приезжаем поздно и вымотанные вдрызг. Легкость, игривость, возбуждение – все куда-то улетучивается. Даже озабоченные могут уставать, если решили заработать все деньги мира.

Я плетусь в душ, Гарик достает чемоданы. Мы летим на целую неделю, но еще не начинали собираться.

Когда выхожу из ванной, раскрытые чемоданы лежат на полу, вокруг валяются стопки вещей, косметички, ноуты, зарядки… Игорь развалился на диване и смотрит сериал.

­– Классно ты собрался, – вздыхаю.

– Забей, Ариненок, – потягивается лениво. – Завтра сгребем все и полетим. Главное взять паспорт, телефон и кредитку. Иди ко мне, поваляемся.

Иду, конечно. Он обнимает.

Носом утыкаюсь в ключицы. Он в душ не ходил и хорошо. Запах его тела за это лето стал моим личным наркотиком.

– Ты чего сопишь? Засыпаешь?

­– Нюхаю тебя, – признаюсь и чувствую, как напрягаются его мышцы.

– Провоцируешь? – спрашивает с хитрицой.

Ведет рукой по спине, спускается ниже, сжимает.

– Нет, и не думала. Я устала, Гарик, не хочу…

Он наклоняется и целует. Нежно и вкусно. Нельзя не ответить.

Я глаза прикрываю, расслабляюсь. Пикнуть не успеваю, как он оказывается сверху, подминает под себя.

– Сейчас захочешь, – спускает губами к шее.

– Давай лучше ляжем пораньше. Вставать рано, перелет сложный…

Не знаю, кому я это говорю. Дрожу уже вся, и он не слушает. Стягивает с меня майку и целует грудь. Увлеченно и неспешно. Смотрю, как играет языком с соском и выгибаюсь навстречу. Горячая волна возбуждения накрывает с головой.

Его губы ниже, поцелуи влажные, теплые. Он садится между моих ног, шорты рывком снимает. Зацеловывает живот и ниже, ниже…

Стон рвется наружу, не получается сдержать. Не первый раз целует там, почему же так остро? Меня словно тысячи стрел пронзают и от каждой яд удовольствия расползается по телу.

Он целует, лижет, трогает, пальцы его внутри. Горячо. Пульсирует все. Я большего хочу, тяну его за плечи вверх.

– Иди ко мне, – умоляю, – В меня.

Гарик не поддается. Находит внутри чувствительную точку, нажимает, давит на нее. Спазмы такие сильные, что ноги сами сжимаются. Я свое тело не контролирую. Оно дрожит, извивается, изнывает от наслаждения. Мне надо больше, больше! С ума сойду, если не даст.

Он нависает и входит, толкается с силой. Раз, второй… Быстро, жестко, четко.

– Давай, детка, кончай, – приказывает и я слушаюсь.

Оргазм такой мощный, что разбивает на осколки. Пока он во мне двигается, я рассыпаюсь. Впиваюсь ногтями в его лопатки, пытаясь удержаться и не растерять себя. И все равно теряю. Проваливаюсь в обволакивающую темноту и выныриваю, когда он резко из меня выходит, прижимается и низко стонет в шею. Чувствую, как пульсирует его член, как по животу разливается теплая вязкая жидкость. Еще не думаю о том, что впервые мы не предохранялись.

Меня колотит, он тоже содрогается всем телом. Мы тремся друг о друга, вжимаемся, приглушенно стонем... Так хорошо, так сладко.

В порыве я произношу на выдохе два слова:

– Люблю тебя.

Гарик приподнимается, смотрит в глаза и хрипло отвечает:

– И я тебя.

Несколько секунд неловкого молчания, и мы оба пугливо отводим глаза. Внезапную откровенность накрывает тревогой, на смену эйфории приходит шок. Я думаю, что напрасно сказала о чувствах первой. Неправильно это. О чем думает Гарик – не знаю, но вид у него потерянный.