Притворись моей

Набрал старого знакомого в Варшаве, попросил отвезти Арине букет роз. Намеренно не заказал доставку, хотел быть на связи во время вручения. Еще радовался, как прикольно придумал. Розы попросил купить непременно белые и много. Это мой примирительный флаг, она поймет.

Знакомый подъехал, набрал по видеосвязи, чтобы сверить улицу и дом, а тут в кадр, как по заказу, въезжает черный мерс, знакомая эска. Я попросил на выключать камеру, показать, кто выйдет. Не ошибся. Рогоносец привез мою Арину. Дверь ей открыл, руку подал, обнял уверенно и повел в дом.

Мощно меня тряхнуло от этой картинки. Зубы заскрипели от ревности, глаза кровью залило. Реально кровавые пятна поплыли. Даже Злату не ревновал так люто, потому что не воспринимал своей настолько. Ариненок была моей абсолютно, мне так казалось. Цветы я сказал выбросить.

Спустился в бар, заказал двойной виски. Тут Злата с Ингой нарисовались. У нас поздний вечер был, самки вышли на охоту.

Мы вместе выпили. Поболтали о том о сем и выпили еще. У сестры разболелась голова и она ушла в номер. Злата осталась.

Мы засиделись до глубокой ночи. Она жаловалась на свою непутевую жизнь, на грубость и неверность Требински… Я особо не слушал, крутил свое кино. Представлял Арину с бывшим женишком, по-разному представлял. Сдохнуть хотелось, так дерьмово было на душе.

Нахерячились мы знатно, оба еле на ногах стояли, когда поднимались в номер. Злата напросилась посмотреть вид на знаменитый порт, у них окна выходили на другую сторону. Только вошли – начала раздеваться. Тупо с порога! Я был в говно, но секса с ней не хотел и стал выпроваживать. Тогда она упала на колени.

Голая и растрепанная страстно гладила и целовала мне ноги, умоляя не выгонять. Шептала, что скучала по моему члену, что он ей ночами снится … Я растерялся, погладил ее по голове. Она ловко стянула с меня брюки вместе с трусами и принялась делать то, что умела отменно.

В пьяной башке мелькнула мысль, что только идиот откажется от качественного минета за спасибо. Идиотом быть не хотелось.

Я оттолкнул ее, как только кончил. Попросил уйти. Она не спорила. Смиренно собралась и вышла, оставив меня в одиночестве охреневать от случившегося. Тогда я еще не понял, что совершил непоправимую ошибку, осознание пришло утром вместе с дичайшим похмельем…

Мы подъезжаем к аэропорту.

– Если тепло и не Майами, то что? – не унимается Арина, рассматривая карту в смартфоне. – Может Хьюстон?

– В Хьюстон нам не надо, – смеюсь. – Пять минут и узнаешь, потерпи уже.

– Но интересней угадать! Блин, раздраконил меня! Последняя попытка осталась?

Я смотрю, как забавно она морщит нос, и в груди давит. Как я мог так поступить с ней? По дурости сам все разрушил.

Сначала делал вид, что ничего не было, собирался отрицать, если всплывет. Злате перед отъездом сказал, что произошедшее помню смутно и считаю ошибкой. В ответ она странно улыбнулась, мне это не понравилось.

Затем пробовал себя оправдать. Нашел статью, в которой доказывалось, что совращение пьяного мужика не является изменой как таковой. Толково доказывалось, через биологию и психологию, с научными терминами. Бред, короче.

Дальше пришла стадия принятия. Я понял, что лоханулся по полной и с любого ракурса урод. Пока Ариненок там по допросам и тюрьмам ходила, я принимал оральные ласки от бывшей. Виниться смысла не было. Признанием я мог серьезно ее ранить, а прощение мне точно не светило.

В единственном телефонном разговоре Арина дала понять, что отношения со мной ей больше не интересны. Я был уверен, что истинная причина не в Злате, а в ошивающемся рядом рогоносце. Через две недели оклемался и понял, что так пытался перебросить вину, которая душила. Тогда же осознал, что люблю эту девочку и буду за нее бороться.

Больше всего я боялся, что она не прилетит. В принципе не захочет больше видеть. Теперь, когда она рядом, сделаю все, чтобы простила.

Мы подходим к стойкам регистрации.

– Что ж это за город? Лос-Анжелес в два раза дальше, – размышляет Арина.

Всматривается в табло. Там десятки рейсов на ближайший час. Поди угадай.

– Будешь использовать последнюю попытку? – спрашиваю, стоя у нее за спиной.

Она поворачивается и вздыхает:

– Сдаюсь.

Смотрит расстроено, часто моргает. Трогательная такая! Нижняя губа обижено оттопырена. Хорошенькая, сил нет! Я поддаюсь порыву, сгребаю и целую. Обхватываю эту губку нежную, легонько всасываю.

Аринка цепенеет. Вообще никак не реагирует. Не дышит, кажется.

Отпускаю. Понимаю, что поспешил. Два дня держался, и не такие импульсы блокировал, а тут расслабился.

– Прости, я по привычке, – говорю, выставляя вперед ладони. – Забылся, извини.

В ее огромных глазах фигачит разноцветный фейерверк из эмоций. Она смущена и обескуражена, но не злится.

– Куда мы летим? – спрашивает в который раз.

– Идем, – беру за руку, веду к стойке.

­– Эксума, – читает на табло. – Это где вообще?

– Это Багамы, детка. Там хорошо. Теплый океан, белый песок, пальмы…

– Багамы? – переспрашивает ошарашено. – Я же сюда работать приехала! Что происходит, Гарик? Для чего мы летим на острова? Отвечай! Ты зачем меня поцеловал? Почему так смотришь? Что это за игры?! А ну признавайся!..

Она хватает меня за рукав и тянет в сторону, по пути сыплет вопросами. Я знал, что реакция будет бурной, поэтому и молчал до последнего.

– Тормози, Арина, – останавливаю, обхватив за талию. – Нам нужен этот отдых! И тебе, и мне. Полетели! Тебе понравится.

– А как же презентация? Ценный клиент? Ты меня обманул! – выпаливает, отталкиваясь.

– Клиент есть, и встреча через две недели будет, – снова обнимаю, притягиваю к себе. – Мы подготовились заранее. Разве плохо? Успокойся, детка! Идем, посадка началась.

– Я тебе больше не детка! Как кот с мышкой играешь со мной! Устроил себе развлечение. Не пойду!

Упирается. Ногами топает.

Люди на нас оборачиваются, шушукаются.

– Не противься, бэйб. Тебе нужно перезагрузиться, – уговариваю. – Там рай на земле.

Дышит тяжело, воздух ртом хватает.

– Мне в аду привычней. Я столько всего передумала за эти дни! Уже смирилась, что это все, конец, – задыхается на эмоциях. – Не хочу ничего, не полечу с тобой никуда!