Притворюсь твоей сестрой

Макияж занимает пять минут: лёгкие тени, прозрачный блеск для губ. Укладка – и того быстрее: фен со щёткой превращает мокрые пряди в гладкие волны.

– Готово, – бьютимаг отступает, оценивая работу. В её глазах читается: «Не шедевр, но сойдёт».

Дверь закрывается. Остаюсь смотреть на своё отражение – куклу, одетую по чужому сценарию.

Времени осталось немного. Бросаю последний взгляд в зеркало и выхожу в коридор.

Делаю два шага, и вдруг из-за угла вылетает фигура. Прижимаюсь к стене, едва уворачиваясь от столкновения.

Незнакомый высокий парень останавливается в сантиметре от меня. Вода стекает с его торса на пол, оставляя мокрую дорожку. Шорты сидят так низко, что видна V-образная линия мышц живота. Его волосы, мокрые и тёмно-медные, слиплись на лбу. Капля скатывается по скуле, притормаживая в ямочке на щеке.

Кажется, именно его я видела в бассейне.

– Прости, – извиняется он и обезоруживающе улыбается. Я даже не сразу замечаю, что его глаза при этом остаются ледяными, несмотря на то, что по цвету они, как расплавленное золото.

Сердце глухо бьётся в висках. От парня пахнет солью и чем-то пряным, возможно, дорогим мужским гелем для душа. Сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь, и невольно отмечаю, что загар незнакомец точно получил не в Горскейре.

– Ничего страшного, – бросаю через силу и делаю шаг в сторону.

Он не отодвигается. Его рука касается стены над моим плечом, преграждая путь. Мокрый след остаётся на обоях с виноградной лозой.

– Ты ведь Зои? – спрашивает он, наклоняясь так близко, что чувствую его дыхание на щеке.

В горле пересыхает. Отступаю ещё, цепляясь спиной за выключатель. Свет мигает, бросая тень на его лицо.

– Она самая, – выдавливаю и быстро проскальзываю мимо. Чувствую его взгляд у себя между лопаток, пока холодный голос у меня, за спиной не припечатывает.

– Не смей даже смотреть в сторону моей сестры! И вообще, какого… ты тут расхаживаешь голый?

Оборачиваюсь и вижу, как из соседней комнаты высовывается Элай, тоже, надо сказать, не одетый, щеки начинают гореть, и я все же сбегаю, а парни за моей спиной еще продолжают переругиваться.

Розовую гостиную нахожу почти сразу, мне удачно попадается горничная, которая несет два подноса под серебряными крышками, я просто следую за ней, справедливо рассудив, что вряд ли еду несут в какое-то другое место. Мой расчет оказывается верным, и это спасает меня от неудобных вопросов и неловких ситуаций.

Дверь в розовую гостиную приоткрыта. Изнутри доносятся приглушенные голоса и звон серебряных приборов. Горничная с подносами кивает мне, пропуская вперед. Воздух пропитан ароматом свежеиспеченных круассанов и ароматом хорошего кофе. Вхожу, и шум сада за панорамными окнами сливается с тишиной, наступившей в комнате.

Гостиная похожа на картинку из журнала: стены цвета чайной розы, дубовый стол на двадцать персон, хрустальная люстра, отражающая солнечные блики. На столе фарфоровые тарелки с гербом семьи, букеты пионов и вазы с фруктами, которые явно никто не тронет.

Этим утром к завтраку собралась вся семья. Во главе стола сидит Дед. Его пальцы с массивным перстнем-печаткой сжимают ручку ножа. Глаза серые, как зимнее небо, сканируют меня с ног до головы. Он выглядит очень неплохо для своих почти семидесяти лет. Стройный, подтянутый, почти без морщин. Он ключевая фигура в нашей семье. Все решения, в конечном счете, принимает именно он.

Слева от него бабушка. Он хрупкая, строгом платье с кружевным воротничком, по которому идет лаконичная нитка жемчуга. На моей шее похожая. Бабушка приветливо улыбается, но руки сложены на коленях и так сжаты, что костяшки побелели.

Мама в платье цвета пыльной розы сидит по правую руку от деда. Её ноготь нервно барабанит по хрустальному бокалу. Папа рядом с ней листает газету, будто происходящее его не касается.

С левой стороны от деда – дядя Эрик с женой и дочерями. В этом дома важно все, даже размещение за столом во время завтрака. То, что моя семья справа говорит, что к нам дед благоволит сильнее. Это всегда злило маминого брата. Он считал, что дед к нему несправедлив. Слишком требователен.

Перевожу взгляд дальше. Роуз шепчет что-то Джанику, который гримасничает, размахивая вилкой. Элиз, ее младшая, зависает в магфоне, игнорируя, а точнее, не замечая, гневных взглядов своей матери. Дед не терпит гаджетов за столом, но сам не скажет внукам ни слова. Это ниже его достоинства, а вот их мать ждет выговор. Это ее воспитание дало такие плоды.

Два пустых стула возле мамы для меня и Элая. Напротив стул дядя Рика, в самом конце стола – места для гостей семьи. Там уже недовольно кривят губы девушки Рика и Джаника, они явно рассчитывали сидеть не в компании друг друга. А рядом пустой стул. Почему-то сразу вспоминаю рыжего друга Элая. Не удивлюсь, если это место для него.

– Садись, Зои, – говорит дед. Его голос звучит как скрип двери в заброшенном доме. Роуз бросает полный злобы и ненависти взгляд. Да уж. Патриарх обратился ко мне напрямую, а не через родителей.

Подхожу к стулу в звенящей тишине под пристальными, оценивающими взглядами. Кожаное сиденье холодное даже через ткань платья.

Нда… я иначе представляла семейный завтрак в узком семейном кругу. Впрочем, наверное, это наивно. Я прекрасно знала, что подозреваемых у меня много.

Элай и его друг шумно усаживаются под неодобрительными взглядами старшей родни, но постепенно столовая затихает, будто кто-то выключил звук. Все чувствуют сложность и ответственность момента. Все чаще ловлю на себе настороженные взгляды, но пока никто не поднимает тему, которая заставила с утра пораньше собраться всю семью. Тему моего возвращения.

Официанты в белых перчатках ставят перед каждым тарелки с идеальными омлетами, но запах еды вызывает тошноту. Глупо врать себе. Я нервничаю. Кофе в моей чашке дрожит, едва я пытаюсь ее приподнять. В итоге просто оставляю чашку в покое.

Дед напротив меня поднимает глаза. Его взгляд пронзает, как ледяная игла. Неприятные мурашки пробегают по спине в ответ на чужую силу. Чувствую, как щупальца его магии скользят по краю моего сознания. Разрешаю им проникнуть глубже, но только в лабиринт ложных воспоминаний: уроки этикета, сломанная кукла, смех на детских праздниках. Я их впитала с магией, подмены не заметит никто. Иногда я сама не замечаю.

– Значит, ты утверждаешь, что ты Зои? – Дед, наконец, задает вопрос, который волнует всех в этой комнате.

– Я – Зои, – отвечаю, заставляя губы дрогнуть в чуть наивной улыбке.

Дед недовольно поджимает губы. Щупальцы магии снова деликатно вонзаются в мое сознание. Дед виртуозно владеет родовой магией, поэтому даже по его лицу непонятно, что он делает, я не показываю виду, что заметила, а он продолжает допрос.

– Но не помнишь ничего за пять лет?

– Ничего. – Качаю головой, делая глаза чуть шире. В зеркале напротив ловлю свой образ: потерянная девочка.