Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

— Вы уже выбрали будущего патриарха? Но тогда следует, вероятно, им об этом сказать.

— Никакого патриарха не будет.

— Я не ослышался, государь? Не будет патриарха? Но как же тогда?

— Что можно и чего нельзя? Думаю, Курбатов прав: достаточно будет назначить вместо патриарха местоблюстителя патриаршьего престола.

— Э, да наш прибыльщик и до церкви добрался.

— И, надо сказать, с умом. Другого такого, как кир Адриан, не будет. Да его и не нужно. Как-никак это церковный царь, а местоблюститель станет подчиняться государственным учреждениям, на первых порах Монастырскому приказу.

— Значит, Мусину-Пушкину.

— Значит, ему. А местоблюстителем пусть станет митрополит Рязанский Стефан Яворский. Человек он разумный. Понятия государственные имеет. И свою братию обойдёт, и моих приказов два раза повторять не придётся.

— Да уж, о Яворском плохого слова не скажешь.

— И не надо. Ты думаешь, просто мне было с покойным владыкой, хоть и ладили мы с ним во всём. Об одних постах сколько разговоров пустых было. Я постов не признаю, признавать не собираюсь и солдат моих голодом морить не намерен. Дело солдата — война, а монахов — пост и молитва. Так ведь не решился Адриан на такое благословение. Пришлось к константинопольскому патриарху писать, чтобы своё позволение дал. Тот-то, известно, не откажет, с нашей державой ссориться не станет. Куда ему без нас. А насчёт архиереев... Здесь они, что ли?

— Здесь. Как им ни отказывал, что государь, мол, занят, упорствуют. Сказали, что готовы на морозе хоть неделю у дворца сидеть, лишь бы разговору с вашим величеством дождаться.

— Вот и дождались — зови их.

— Великий государь!..

— Не обессудьте, святые отцы. И впрямь принять вас раньше бы следовало, да не получилось.

— Великий государь, мы о поставлении нового патриарха. Чин не простой. Подготовиться нужно. О гостях заморских поразмыслить.

— Ничего не нужно, святые отцы, — патриарха отныне не будет.

— Государь!..

— И спору об этом тоже не будет. В нашей державе нет нужды в патриархе.

— Церковь святая ослабнет, великий государь. Кому, как не патриарху, за неё заступаться!

— Перед кем? Перед кем, святые отцы? Перед иноземной верой, так на то наша армия есть и государь. Перед государем, может быть? Так вот мне распрей в моей державе не нужно. Хватит, нагляделись! Каждый своё гнёт, а государю ещё и с вашим братом бороться. Вы за всё стоите: и за имущество церковное, и за поборы с людишек, и за то, чтобы из ваших никого в армию не брать, под ружьё не ставить.

— Государь, где тебе при всех хлопотах твоих ещё и о душах людских печься. Наше это дело, церковное, потому и о патриархе просим.

— О душах! Об этом мы с киром Адрианом перед самой его кончиной говорили. Ещё слишком много среди монашествующих и священничествующих людей малограмотных, хищных, к стяжательству расположенных. Церкви образование не меньше, чем всему народу нашему, нужно. И тут споров не будет. Сам свою державу на верную дорогу выведу. Сам! И служить вы все державе станете — не патриарху!

— Сразу всех не переменишь, государь! Нешто во всех приходах разом такое содеется. А пока...

— А пока раз о патриархе просите, вот вам патриарх — регламент духовный. По нему и действовать будете. Митрополиту Рязанскому отныне положенный в сём регламенте порядок блюсти накрепко и без споров.

— Не готов я, государь, к службе такой. Позволь хоть с мыслями собраться.

— А я ведь, преосвященный, не в рассуждения с тобой пускаться собираюсь. Царь я тебе или не царь? Больше скажу, хоть и не хотел попервоначалу, противомыслящим сему тоже патриарх найдётся — вот вам патриарх булатный. Кортик сей видите? Без дела он в руке моей не останется.

— Как прикажешь, великий государь.

— Так-то оно лучше, патриарший местоблюститель. И ещё одно запомните накрепко. Чтобы всем попам в своих приходах накрепко смотреть — о сборищах подозрительных, словах для власти поносных, измене всякой и всяческой немедля сообщать полиции. Да, да, не ослышались, святые отцы, — не своим властям, а гражданским. Тем, кому порядок положено в державе нашей блюсти.

— А ежели на исповеди, великий государь? По чину нашему не положено священнослужителю никому...

— Да вы что? Не положено! Положено то, что державе и государю в помощь и на пользу. Что же это выходит, ограбил человек, скажем, казну или кого там ещё, убил, а вы в тайне то держать станете. Такому не бывать. Нужда будет — сам к Духовному регламенту статьи нужные прибавлю. Время придёт, всё как есть исправим. А сейчас ступайте.

— Благослови тебя, Господь, государь. Да пребудет с тобой милость Господня ныне, присно и во веки веков.

— Вот и хорошо. А по делам всем теперь к митрополиту Рязанскому обращайтесь. Ко мне дорогу забудьте. Порядок во всём должен быть. А уж Стефан Яворский, коли нужда, дело мне представит.

— Со всеми вроде разобрались делами патриаршьими.

— Нет, великий государь, ничего ты не приказал в отношении хора. Распускать его, когда и с какими наградами. Может, кого из певчих захочешь в свой хор взять. Голоса-то отменные.

— Распускать, говоришь?

— А что же ещё. Коли кого из членов фамилии царской Господь к себе призовёт, певчих всегда распускать положено.

— Так то теремных, а этих. Нет, погоди, сколько их?

— Как положено, две станицы. На правом клиросе пятеро, да на левом столько же. Это певчих дьяков. Да подьяков шесть станиц: две станицы больших, две меньших да ещё две новоприбылых. Сам знаешь, всюду они пели при службах патриаршьих, кроме Успенского собора. Там обходились местными священниками и дьяконами. Ещё на всех службах торжественных, при твоём, государь, дворе да при твоих столах. Твои-то, царские, понаряднее, патриаршьи попроще. Стихари-то у них на разные случаи разные — белые, серебряные, золотые, чёрные, а на каждый день — ряса дьяконская суконная.

— Вот их всех к нашим царским и причислить.

— Куда их столько, великий государь? Это же за сотню набежит. Всех пои, корми, одевай.

— Не разоримся.

— Помилуй, государь, а с жильём как? Ведь они что ни певчий, то свой двор. Вон, было время, перед самым твоим рождением, патриарх Иоаким для них землю в Китай-городе у князя Голицына купил. Мало показалось, при государыне царевне Софье Алексеевне ещё соседнюю огородную землю Троицкого монастыря прирезал.

— Выходит, есть у них дворы?

— Есть-то есть.

— Так и оставим.

— А кормовые, государь? Тут тебе и рожь, тут тебе и овёс. Одежонка всякая, что для постели надобно.

— Раз надобно, значит, надобно. Забыл, по сколько лет неокладные певчие в хору трудятся — ждут, когда место кормовое освободится. Стараются, изо всех сил стараются.

— Да разве ты, великий государь, своими, царскими недоволен? Голоса-то у них бесперечь лучше.

— Голоса лучше, потому что каждому из патриаршьего хора лестно в царский попасть: что воли, что окладу больше. А вот распевов стольких мои не знают, а на них вся служба церковная православная держится. Ведь владыка за то, что распевы наидревнейшие усвоили, их отличал. Беречь их надо.