Привет, Джули!

— Угу.

Отец попросил Линетту передать ему диск.

— Только одну эту?

Братья рассмеялись и ответили:

— У нас тысяча песен, но на этой демозаписи только три.

Папа взял диск.

— Это демо?

— Да.

Он с минуту изучал его, а потом сказал:

— Но как вы собираетесь издавать диски с таким названием?

— Папа! — шикнула на него Линетта.

— Ничего, Лин. Это просто шутка, да, мистер Лоски?

Папа улыбнулся и согласился:

— Да, — но затем добавил: — И все же интересно: эта запись определенно сделана не дома, а я по собственному опыту знаю, что студийное время большинству групп не по карману...

И пока я злился на отца за то, что он поднял вопрос о деньгах, мама решила разрядить атмосферу:

— Когда мы с Риком познакомились, он играл в группе...

Жареная семга внезапно пошла у меня не в то горло, и я закашлялся. Линетта уставилась на отца своими глазами енота и прошептала:

— Ты? Играл в группе? И на чем, на кларнете?

— Нет, милая, — ответила мама, стараясь не выпускать ситуацию из-под контроля, — твой отец играл на гитаре.

— На гитаре?

— Круто! — воскликнули братья. — Рок? Кантри? Джаз?

— Кантри, — ответил папа. — С вами это не сравнится, парни.

— Нет, это просто здорово!

— Когда наша группа захотела сделать демозапись, оказалось, что это непомерно дорого. И это в большом городе. А записать демо здесь? Я даже не знал, что здесь есть студия.

Мэтт и Майк ухмыльнулись.

— Ее здесь нет.

— Так где же вы это сделали? Как вам удалось?

Мама пнула отца под столом, и он сказал:

— Мне просто любопытно, Пэтси.

Мэтт и Майк переглянулись.

— Мы сделали запись сами.

— Сами? Это невозможно, — раздраженно сказал отец. — Откуда вы взяли инструменты?

Мама снова пнула отца, но он повернулся к ней и бросил:

— Перестань, ладно? Мне просто интересно!

Мэтт-или-Майк сказал:

— Все нормально, миссис Лоски. — Он улыбнулся моему отцу и продолжил: — Мы облазили все интернет-сайты в поисках подходящего варианта. Сейчас все покупают новое цифровое оборудование и продают старое аналоговое. Но цифровое, если хотите знать наше мнение, слабовато. Многое теряется. Звук становится слишком чистый, а нам это, как вы, наверное, поняли, совсем не нужно.

Дедушка поднял палец и заметил:

— Но запись на компакт-диске цифровая, значит...

— Это единственный компромисс — иначе не попадешь в струю. Всем нужны компакты. Но записывали и микшировали мы все на аналоговом оборудовании. Мы смогли это себе позволить, мистер Лоски, потому что у нас старое оборудование, и мы подрабатывали и копили деньги с двенадцати лет. — Он ухмыльнулся и продолжил: — Вы все еще играете? Мы могли бы и вас записать, если хотите.

Папа опустил голову, и секунду я не знал, заплачет он или разозлится. Потом он как будто шмыгнул носом и ответил:

— Спасибо, но это меня больше не увлекает.

За весь вечер только сейчас мой отец был честен.

В разговоры он больше не вступал. Время от времени он улыбался, но было видно, что настроение у него отвратительное. Мне даже стало его жаль. Может, он вспоминал счастливые деньки в группе? Представить отца в ковбойских сапогах и шляпе, с перекинутой через плечо гитарой, исполняющего какую-нибудь старую песню Уилли Нельсона у меня не получалось.

Отец был прав — это уже давно не его стезя.

Но ведь когда-то все это было! От этой мысли мне почему-то стало еще более одиноко. А потом, когда вечер закончился и Бейкеры уже стояли у двери, случилась странная вещь. Джули коснулась моей руки. Впервые за весь вечер она посмотрела на меня.

Она посмотрела прямо на меня и сказала:

— Прости, я была так зла, когда мы пришли. Но все отлично провели время, и я очень рада, что твоя мама пригласила нас.

Джули говорила тихо. Почти шепотом. А я просто стоял как идиот и смотрел на нее.

— Брайс? — сказала Джули, снова касаясь моей руки. — Ты меня слышишь? Прости.

Я хотел кивнуть, но тело меня не слушалось, сердце бешено колотилось и мне ужасно хотелось подойти к ней ближе.

А потом Джули ушла. Просто ушла. Я старался восстановить дыхание. Что это было? Что со мной такое?

Мама закрыла дверь:

— Ну вот. Что я вам говорила? Замечательная семья! Мальчики оказались совсем не такими, как я о них думала. Линетта, почему ты не сказала мне, что они такие... такие очаровательные?

— Они торговцы наркотиками, вот они кто.

Все в недоумении повернулись к отцу.

— Что? — удивилась мама.

— Иначе они бы не смогли купить оборудование для записи. — Он посмотрел на Линетту. — Я прав?

Казалось, глаза Линетты вот-вот вылезут из орбит.

— Рик, пожалуйста! — умоляла мама. — Не говори так!

— Но, по-моему, это единственно правдоподобный ответ, Пэтси. Поверь мне, я знаю, какие бывают музыканты. Другого объяснения нет.

Линетта заорала:

— Я точно знаю, что они не принимают наркотики и не продают их. Как ты посмел такое предположить? Ты просто двуличный, узколобый придурок и хам!

На секунду воцарилась полная тишина, а затем отец ударил Линетту по щеке.

Я никогда не видел у мамы такого выражения лица.

Линетта, выкрикивая через плечо оскорбления, убежала в свою комнату.

Мое сердце готово было разорваться. Линетта была права, и я попытался высказать это отцу. Но дедушка схватил меня за руку и увел в комнату.

Я наматывал круги по комнате и боролся с желанием пойти поговорить с Линеттой. Сказать ей, что она была права, что папа зашел слишком далеко. Но я и через стену слышал, как она плакала и кричала в своей комнате, а мама пыталась ее успокоить. Наконец Линетта убежала из дома, никому не сказав, куда, а мама вернулась к папе.

Так что я остался в своей комнате. Вся улица к этому времени уже затихла, а в нашем доме бушевал настоящий ураган. Я его чувствовал.

Лежа в постели и наблюдая в окно за небом, я думал о том, что папа никогда не упускал возможности унизить Бейкеров. Он критиковал их дом, двор, машины, их образ жизни. Он называл их неряхами и смеялся над картинами мистера Бейкера.