Привет рогатому!

– Останови рассвет, найди жертвенницу и встреть его.

– Так может завтра? А мы с тобой…

– Сейчас! – взревела Вайолетт, и быстренько смягчилась.
– Я так тебя прошу, любимый!

Люциус, впервые столкнувшийся с ее требовательностью, быстро отошел от удивления и уже с нежной улыбкой взирал на принцессу:

– Как скажешь, моя родная.

В одном из дивных дворцов Олимпа в уютной комнате раздался протяжный болезненный стон печали водной демонессы. Она с тоской и грустью смотрела на влюбленного Люциуса, не прекращая проклинать тот день, когда пришла на помощь утопленнице. И ведь никто и ни разу за все время ее владения озерами в Дарлогрии ни до, ни после этого случая не шел упокоить свое тело на песчаном дне.

Все было рассчитано принцессой и ее осведомителем. Олимпия уже не сомневалась в этом. Всего то и нужно было, чтобы в день, когда Люциусу сделают предсказание о его судьбе, оказаться там, где он будет искать свою судьбу.

И надо же было ей в день солнцестояния спасти горемычную девушку и отпустить на сушу, а Темному Повелителю увидеть, ту выходящей из воды в ослепительных лучах света.

– Умная, расчетливая, лживая утопленница знала, кто прибудет к озеру, знала и использовала это.
– Вздохнула Олимпия.

– Но принцессе Вайолетт я не отдам Люциуса, – уверенно произнесла она.
– Кто знает, где сейчас Галя и когда она вернется? Никто. И даже я. Люциус не сможет долго удерживать рассвет, они не успеют найти жертвенницу. Не успеют!

***

Возница гнал лошадей, не жалея, камни летели из-под колес, поля и селения пролетали мимо словно птицы, и, вцепившись в поручень полки из последних сил, я уже не знала, что делать. Продолжать путь с лихачами опасно, спрыгнуть с кареты еще опаснее, а удержаться уже невозможно. Сцепив зубы и сжав поручень в руках, я пыталась себе напомнить, как мы с Женей добирались попутками в деревню ее бабушки под Херсоном. И что тогда условия были намного хуже.

Стоя под палящим июньским солнцем в голой степи на пыльной дороге с расплавленным асфальтом Женька утверждала, что тут маршрутки ездят раз в год, а потому население добирается попутками. Она это повторяла каждые двадцать минут на мой тяжелый вздох. Долго вздыхать не пришлось, всего лишь два умопомрачительно тяжелых часа, пока на горизонте не стали более или менее часто появляться машины, которые поворачивали в нашу сторону. Машины тормозили самые разномастные, но мы еще не настолько устали и спеклись, чтоб повести себя бессмысленно или почти бессмысленно. К крутым браткам в черный джип сесть мы не рискнули, еще не известно, куда нас завезут. А вот в убитый в хлам красный москвич без задних сидений, почему-то сели. Наверное, потому что мужики ехали веселые, за шестьдесят, явные любители порыбачить, с прокуренными голосами и в рабочей одежде. А у Женьки отец такой же заводной и работящий, так что доверием к ним подруга прониклась быстро.

Нас приняли с распростертыми руками, как дочерей, вернувшихся с учебы. Вели они себя настолько непринужденно и легко, что мы с подругой и не заметили, как добрые «отцы» задвинули нас между ящиков с помидором и погнали… О том, что везут нас на кладбище, мы догадались сразу. «Москвич» ревел и дребезжал, ящики вместе с нами подскакивали на каждой кочке, а водитель «тракторного автопрома», не задумываясь, давил на газ. На первом резком повороте ящик с помидором чуть не задавил Женьку, на втором – меня, но мы молча сносили дискомфорт, не желая отрывать водилу от дороги. Оторви такого, и что будет?

А впрочем, у нас бы и не получилось, что-то сказать в защиту собственных шкурок - от ужаса язык прилип к небу и из головы вылетели все приличные слова, остался только мат.

К пункту назначения нас домчали минут за тридцать - туда, куда доехать можно часа за два. Выйти самостоятельно не удалось, судорогой свело не только язык, но и руки с ногами. «Отцы» помогали вылезти из заточения с улыбками, выковыряв нас из-под ящиков, добродушно предложили взять гостинчик, а то из нее сейчас только томатную пасту и делать. От гостинчика мы отказались, от «подбросить к дому» тоже. В то лето ни я ни Женька помидор не ели, и обе до сих пор косо смотрим на «москвичи» красного цвета.

Вот держусь я и радуюсь, что здесь ящика с помидорами нет.

Но зря я свободе радовалась, не прошло и минуты, как карета плавно затормозила. Открываю глаза и понимаю - вот она свобода! И не могу слезть, чельд с ней с судорогой я бы и на четвереньках дальше поползла. Вот только узнать бы, куда дальше ползти. Закрыв глаза в поездке, я и не заметила, как мы оказались в темной чаще леса у высоких кованых ворот. Тут же вспомнился синий лес и духи, блуждающие в нем.

Пока я копалась в воспоминаниях и с каждой новой мыслью становилась бледнее и перепуганее, из кареты послышался голос:

– Ступай, сообщи, что мы прибыли. Дальше едем медленно, осторожно. Понял?!

– Понял, - возница спрыгнул с козел и торопливыми шагами направился к воротам. Его короткий перестук вызвал дрожь витых прутьев и кружевные узоры медленно расплелись до основания, чтобы пропустить вооруженный отряд наружу.

А далее мое мнение о том, что в Дарлогрии большая часть населения сущие идиоты, подтвердилось.

Высокие широкоплечие мужчины вышли на каменную дорогу. Их было сорок человек в доспехах с устрашающими щитами и с массивными секирами. Они ровным строем подошли к карете и, громыхнув секирами по щитам, расступились, чтобы крохотный старичок, идущий в центре колонны, сам преодолел расстояние к задней полке кареты.

Дедуле по виду лет за триста! Полусогнутый, он своим поклоном до земли был точной копией бабули из мультфильма «Алеша Попович и Тугарин Змей». Удрученный тяжелыми мыслями, сухенький, щупленький, с бородой, достигающей земли, в скрученных пальцах бережно нес кованую клетку с щенком. Я подумала, что это редкий вид породы и его сорок стражей призваны охранять, но тут дедуля споткнулся. И вместо того, чтобы ловить дедка со щенком, сорок мужиков, вздрогнув, побледнели и напряглись, а ведущий их командир вдруг рявкнул нечеловеческим голосом: «Готовься!»

К чему им следовало готовиться, я не узнала, так как дедуля выпрямился и, кряхтя, продолжил свой путь. Через минуту клетка с милым очарованием была установлена возле меня и он отошел с поклоном. Возникший из-за его плеча возница тут же накинул на полку сеть, которую крепко закрепил на поручнях. Собственно, и меня он за эту сеть задвинул, потому что слезть с полки я не рискнула, а кричать, чтоб не трогал, бессмысленно – эти умники меня и так в упор не видели.

Может быть, потом спрыгну, когда из лесу выедем, они все равно обещали ехать медленно.

Дедок, глядя на его старания, гаденько захихикал, на что возница пожал плечами:

– Чтобы доставить без проблем?
– старичок с лукавой улыбкой ткнул скрюченным пальцем в сетку. – А ведь никому ранее без проблем доставить не удавалось.

Стража грянула дружным хохотом, и возница вздрогнул:

– Что же делать?

– Это исчадие ада более не наша забота. – Не стесняясь, скалился дедок.
– Освобождай дорогу, возница! И удачи тебе.

После этих слов мне стало жаль мужика. Он с видом каторжника поплелся на свое место, а стража и дедок, чуть ли не приплясывая, побежали к себе. И с чего вдруг?