Прививка от космоса

Генрих не соврал, перелет с одного корабля на другой занял около десяти минут. Я медленно вплыл в распахнутый люк, достиг противоположной стены и зафиксировался на ней. Осталось только дождаться Тома, а потом подождать еще немного, пока жилой отсек наполнится воздухом. И тогда можно будет наконец-то снять скафандр и избавиться от надоевшего прогорклого запаха.

5.

На этот раз воздух «Адмирала Юмашева» показался мне кристально чистым, как на Земле где-нибудь в горах. Бедная Наташа… Надо спросить Генриха, удалось ли что-нибудь сделать с вентиляцией «Оза» или нет.

Люк открылся и в отсек вплыла Маша. Поприветствовала Тома вежливым кивком, повернулась ко мне и немедленно прыгнула на меня в самом прямом смысле, обхватила руками и ногами и впилась в губы затяжным поцелуем. Инерция ее тела оторвала меня от стены и мы поплыли по отсеку, беспорядочно кувыркаясь.

–  Я так боялась за тебя, - тихо сказала Маша.
– Когда Генрих подорвал торпеду…

–  Ничего страшного, - улыбнулся я.
– Что было, то прошло. Прости меня.

–  За что?
– удивилась Маша.

–  Ну… за ту девушку…

–  А, это… - улыбнулась Маша.
– Ерунда. Я сначала поревновала немного, а потом успокоилась. Вы, мужики, всегда такие, вам всегда разнообразия не хватает.

Я удивленно приподнял брови и сказал:

–  Впервые встречаю девушку, которая это понимает.

–  Мимир приучил, - улыбнулась Маша и снова поцеловала меня в губы. Оторвалась и продолжила: - Если ревновать к каждой дуре, так и сама дурой станешь. Главное одно - что с тобой все хорошо.

–  И с тобой тоже, - добавил я.
– Как твои тренировки?

–  Неплохо, - сказала Маша.
– Через неделю можно будет попробовать спуститься на поверхность. Если только адаптация не потеряется после нового прыжка.

–  Алекс, Маша!
– позвал Генрих.
– Хватит нежностями заниматься, Тому пора в обратный путь, сейчас будем отсек разгерметизировать.

Я повернул голову и увидел, что пока мы с Машей обнимались, Генрих с Томом свернули мой скафандр в тонкую скатку и зафиксировали ее какой-то веревкой на спине Тома поверх кислородных баллонов.

–  Баллоны поменяли?
– спросил я.

–  Обижаешь, - ответил Генрих и показал пальцем на старые баллоны, плавающие у стены.
– Все уже сделали, пока вы нежничали. Вы лучше плывите в рекреационную зону и займитесь там тем, по чему соскучились, все равно в ближайший час пользы от вас не будет.

Мы с Машей переглянулись и синхронно рассмеялись.

–  Пойдем, - сказал я.
– Генрих прав, сейчас от нас пользы не будет.

Маша была прекрасна. То есть, я понимал, что она далеко не красавица, что ей не мешало бы помыться, привести в порядок прическу, стереть с лица стресс и усталость… да и всем нам не мешало бы немного успокоиться и привести себя в порядок. Ничего, бог даст, на следующей планете будет поспокойнее. Только надо тщательно ее выбирать, чтобы еще раз не наступить на те же грабли.

А я, кажется, по-настоящему влюбился в Машу. Я прекрасно понимаю, что она некрасива и неумела как любовница, но для меня это уже не важно. Потому что она стала для меня родной. А когда женщина родная, какая разница, как она выглядит и как себя ведет? Том, наверное, тоже так думает, его Наташа еще страшнее, чем моя Маша, а как он на нее смотрит…

Я рассмеялся этой мысли, Маша посмотрела мне в глаза и спросила:

–  Чему ты смеешься?

–  Так, - сказал я.
– Ничего существенного. Давай одеваться и пойдем к Генриху, ему надо помочь.

–  Давай еще немного поваляемся, - предложила Маша.
– Я по тебе так соскучилась…

–  И я по тебе тоже, - сказал я.
– Хорошо, давай поваляемся, то есть, повисим, в невесомости не поваляешься. И еще душ принять было бы неплохо.

–  Это точно, - согласилась Маша.
– Ты весь гарью провонял… Я за тебя так испугалась, когда стыковочный узел не подошел…

–  Ерунда, - отмахнулся я.
– Все прошло нормально. А хочешь, вместе душ примем?

–  А мы поместимся?

–  Поместимся, - улыбнулся я.
– Гравитацию поставим поменьше, чтобы тебе не так тяжело было…

–  Давай лучше поставим земную гравитацию, - предложила Маша.
– Пора уже попробовать, как мое тело ее переносит. Если станет тяжело, ты меня поддержишь, правда?

–  Конечно, - согласился я.
– Я тебя всегда поддержу, что бы ни случилось.

6.

Но забраться в душ нам не довелось. Открылся люк и в рекреационную зону вплыл Генрих. Скользнул по нам рассеянным взглядом и осведомился:

–  Уже закончили? Я не помешал?

Маша дернулась было, чтобы прикрыться руками, но вовремя сообразила, как глупо это будет выглядеть.

–  Не дергайся, - сказал Генрих.
– Можно подумать, я тебя голой не видел. Давайте, одевайтесь, будем думать. Есть плохие новости.

–  Что случилось?
– спросил я, натягивая трусы.

–  Случилось вот что, - ответил Генрих.
– Я покопался в документации по реанимационным капсулам… все плохо.

–  Они запускаются только в момент прыжка?
– спросил я.
– Если засунуть в капсулу умирающее тело, она не включится?

–  Не в этом дело, - покачал головой Генрих.
– Капсула включится, но толку от нее не будет. Капсула делает реанимацию после прыжка, но это не самая главная ее функция.

–  А главная функция какая?
– спросил я.

–  В момент прыжка пространство теряет линейность, - ответил Генрих.
– Не спрашивайте, что это такое, я и сам толком не понял, в документации по этому поводу почти ничего не написано. Там написано только одно - любая живая ткань, ушедшая в прыжок вне капсулы, перестает быть живой. Ты никогда не задумывался, почему звездолеты не проходят карантин? Бывают же инопланетные микробы, опасные для человека.

–  Для человека, не прошедшего биоблокаду, - уточнил я.

–  Вот именно, - кивнул Генрих.
– Внутри капсулы микробов убивает биоблокада, а вне капсулы - нелинейность пространства. Главная задача реанимационной капсулы - снизить нелинейность настолько, чтобы выжили хотя бы отдельные клетки. Сердце остановится в любом случае, но его можно снова запустить, а если человек отправился в прыжок вне капсулы, сердце запускать бессмысленно. То есть, непрямой массаж его запустит, но смысла в этом не будет - когда все клетки мертвы, можно сколько угодно гонять кровь по сосудам, тело от этого не оживет. Вот такие дела. Что будем делать?