Приют одинокого слона, или Чешские каникулы

Возможно, в малых дозах такие лирические отступления были бы даже трогательными, но, как говорится, не в этой жизни. Выдаваемый Генкой звукоряд ощущался как несомненное двадцать два. Раньше он таким не был. Более того, он никогда не делился своими воспоминаниями публично, разве что с Вадимом и немного с Максом. Но и это было давно. А при нынешних обстоятельствах его сентиментальные излияния воспринимались как визг железа по стеклу. Раздражение росло с каждой минутой, но Генка, похоже, прекрасно чувствовал себя в этой грозовой туче.

Наконец пытка кончилась. Проехав вдоль ограды, металлические прутья которой перемежались серыми кирпичными столбиками, автобусик затормозил у невысоких кованых ворот. Генка нажал кнопочку на пультике, и ворота, лязгнув, отъехали в сторону.

Выйдя из машины, Вадим огляделся по сторонам.

Серый двухэтажный дом выглядел более чем солидно. Высокое крыльцо с кованым фонарем стиля модерн, на втором этаже эркеры с огромными окнами, коричневая черепичная крыша с каминной трубой. Судя по черной, жутковатого вида, оплетке, летом вилла должна была утопать то ли в плюще, то ли в диком винограде. Чистенький, аккуратный садик - деревца, подстриженные вечнозеленые кустарники, клумбы, укрытые на зиму еловыми лапами. В уголке качели и песочница.

– Ген, а где собака?
– спросила Оксана, подходя к пустому деревянному дворцу (никак не будке), над входом в который детская рука криво вывела белой краской: «Martinek».

– Собака?
– с брезгливой гримасой переспросил Генка, выходя из гаража.
– В передержке собака. В гостинице собачьей. На фига мне здесь собака еще? Терпеть не могу!

– У тебя же была такса!
– возмутился страстный собачник Миша.

– Это Полинкина. Она ее и забрала. И правильно сделала. А то я бы ее придушил, стерву.

Генка закрыл дверь гаража и метнул на Вадима, который уже открыл рот, чтобы сказать что-то, такой взгляд, что тот чуть не подавился языком.

– Кого придушил бы?
– деловито уточнила Лора.
– Полинку или собаку?

– И ту, и другую.

– Понятно, - она переглянулась с Оксаной и вздохнула.
– Все с тобой понятно. Уж мы их душили-душили, душили-душили... Ну и гадина, - добавила она вполголоса, так, чтобы слышала одна Оксана.
– Простатит бараний!

– Прошу!
– Генка распахнул перед ними дверь.
– Поднимайтесь сразу наверх, там будут ваши комнаты.

Из небольшой, довольно-таки сумрачной из-за обилия темного дерева прихожей вправо и влево вели две совершенно одинаковые двери из матового стекла. Деревянная лестница была застлана шоколадного цвета ковровой дорожкой. Окно на лестничной площадке представляло собой красивый витраж: что-то на тему райского сада. Большие растения в кадках словно сошли с этого самого витража.

Наверху, повторяя первый этаж, тоже было две двери. Сквозь стекло огромного вделанного в стену аквариума пучили глаза диковинные рыбки.

– С той стороны - комнаты для гостей, - махнул рукой Генка.

– Располагайтесь. С другой - детские и малая гостиная. Через полчасика жду вас внизу. Слева. Там большая гостиная. Справа - спальня хозяев и кабинет.

– Красота!
– Лида упала на широкую кровать под голубым покрывалом и блаженно потянулась.
– Вот бы нам такой домик, а?

Миша отодвинул в сторону тяжеленные чемоданы и сел в кресло.

– Ну, что молчишь?
– щебетала Лида.
– Правда здорово?

– Что здорово?
– сухо поинтересовался он.

– Ну... все, - растерялась жена.

– Особенно Савченко.

– Да что вы все на него нападаете?
– Лида возмущенно вскочила.
– Ну не любит человек собак, подумаешь. Ты вон кошек не любишь, и что? А что болтал всю дорогу... Так человеку всегда приятно рассказывать, где его детство прошло.

– А что это ты его так защищаешь, можно узнать?

– Да просто противно, как вы все себя ведете. Особенно Лорка с Максом! Он нас пригласил сюда, хочет помириться, а вы...

– Слушай, чего ты орешь, как Ленин на буржуазию? Между прочим, когда человек хочет помириться, он не будет хамить и сознательно действовать всем на нервы.

– Да ничего он не хамит!

Лида разошлась так, что на ее глазах выступили слезы, а от щек можно было прикуривать. Она бегала по комнате взад-вперед, натыкаясь то на кресло, то на столик у окна, размахивала руками и вопила, как корабельный тифон. Впервые за три с половиной года Миша подумал, что у его жены на редкость неприятный голос, особенно когда она злится.

Из-за стены постучали. Там поселились Макс с Лорой.

– Эй, что там у вас за вопли?
– крикнула Лора.

Лида замолчала, закрыв рот на полуслове. Мише даже показалось, что он услышал хлопок.

– Пошли вниз, - сказала она, глядя исподлобья.
– Потом с барахлом разберемся.

Вадим с Оксаной уже переоделись и, потягивая что-то из высоких бокалов, сидели в нижней гостиной, на удивление красивой комнате с обитыми голубым шелком стенами. Пол от стены до стены покрывал темно-синий короткошерстый ковер с кремовыми разводами. Вся мебель: велюровые диван и кресла, стулья, журнальный столик, роскошная многоуровневая горка, большой обеденный стол - тоже была цвета жирного сливочного крема. Под потолком красовалась люстра - настоящий шедевр абстрактного искусства. «Похоже на согнутый ландыш», - неуверенно предположил Миша.

– А где этот кретин?
– достаточно громко поинтересовалась, входя в гостиную, Лора. Она тоже переоделась, сменив джинсы на красные обтягивающие брюки и блузку с рискованным декольте - как сказал бы Леша Хитонен, по самый пейджер.

– Тише ты!
– шикнула Лида, кивая на дверь в углу.
– Он там, на кухне.

Легок на помине, появился Генка.