Приют ветеранов

Урбс помолчал, вникая в услышанное.

— Хорошо, сэр. Я принимаю к сведению.

— Ну и прекрасно. Теперь я спокоен совершенно. Надеюсь, ваш вертолет в порядке?

— Как и всегда.

— Чудесно. В таком случае я готов лететь. И немедленно, Урбс. Где вертолет?

— От своей базы он будет лететь сюда минут сорок. Но, сэр, он наверняка захочет знать, куда придется следовать…

— Ну что вы городите. Я не собираюсь обнародовать мой маршрут. Пилот возьмет курс по моему приказу.

— Вы говорили…

— Повторяю: курс я сообщу пилоту, когда мы будем в воздухе. И полагаю, что не позже чем через сутки буду в Москве. Где мы с вами встретимся в следующий раз, вы узнаете, еще находясь здесь. Все остальное вам и так ясно. — Разумеется, сэр.

— Ну, вот, — проговорил Милов, передавая Еве продолговатую книжечку авиационного билета, — каких-нибудь пятнадцать часов в воздухе — и ты дома. За это время сможешь самое малое два раза размять ноги.

— Откуда ты взял эти пятнадцать часов?

— Вон там расписание, на нем ясно написано…

— Умение читать временами возвращается и ко мне. Но ты забываешь, что вылет только через девять часов…

— Ох, если бы я мог забыть об этом…

— Тебе не терпится избавиться от меня, милый, не так ли?

— О Господи, какая глупость!

— Неужели ты согласен терпеть мою особу еще такую бездну времени?

— Да перестань, не то я начну злиться… Последние девять часов, а ты рассуждаешь просто не знаю, о чем…

— В таком случае ты, наверное, уже придумал, как мы проведем остающееся время? Дан, мне нужно как-то рассеяться, развлечься, иначе я вот тут, на этом самом месте, разревусь так, что все будут оглядываться и ужасаться.

— Конечно, я думал. Мы можем зайти куда-нибудь, посидеть в человеческой обстановке, выпить…

— Неплохо, но мне этого слишком мало.

— Жду твоих идей.

— Давай лучше сразу снимем номер в гостинице. Там мы выпьем и побудем вместе…

— Видишь ли, дорогая Ева, с гостиницей возникают некоторые сложности. Я ведь с самого начала хотел сделать это — звонил еще из департамента полиции, помнишь?

— Не хочешь ли ты сказать, что во всем городе нет ни единого места для двух смертельно уставших путников?

— Места как раз есть. Даже в избытке. Однако… В приличных отелях номера не сдают по часам. А туда, где сдают, ты вряд ли захотела бы идти. Я хорошо знаю, что говорю.

— О да, с твоим опытом!

— С моим опытом полицейского, ты имела в виду?

— Да, конечно. Ну а если снять номер в хорошей гостинице, скажем, на сутки?

— Зарегистрироваться законными супругами?

— А в действительности это не так? Или ты иного мнения?

— Я совершенно с тобой согласен. Тут есть другое обстоятельство.

— Еще что-то?

— На такой номер у нас уже просто не хватит денег.

— На моей карточке…

— Я примерно догадываюсь: ты ведь говорила, когда мы встретились в Порт-Саиде, сколько у тебя, а я, в общем, помню, как мы их тратили. И счет своим деньгам я тоже хорошо веду.

— Дьявол! Вечно деньги! А я думала, что никогда больше не столкнусь с этой проблемой.

— Ты же знаешь, вмешались непредвиденные обстоятельства — Да ну их к чертям! Лучше скажи наконец: мы так и будем бродить по улицам все девять часов?

— Уже восемь сорок пять. Но мы можем провести это время в аэропорту.

— Ни за что!

— Почему же? Конечно, не Кеннеди, но все же…

— Жить как под топором, слыша, как взлетает очередной самолет, и думать, что ice меньше времени остается до моего… Нет, честное слово, только мужчина способен придумать такое!

— Ты права, разумеется. Прости меня. Ну хорошо, сейчас мы что-нибудь сообразим.

Он остановился, заставив Еву сделать то же самое, и принялся медленно оглядывать улицу.

— Что ты ищешь?

— Нечто подходящее.

— Почему ты думаешь, что именно здесь ты найдешь?

— В таком количестве рекламы несложно найти хоть что-нибудь такое, что нам подошло бы. Ага! «Перстень с ягодой шиповника»! Звучит?

— Что за чушь?

— Если верить рекламе — супербоевик с ужасами и мистикой.

— Дан! Еще одно такое предложение — и я начну разочаровываться в твоих вкусах.

— Не хочешь? А мне подумалось… Ладно, поищем еще. Галерея национального искусства. А?

— Портить себе настроение: что толку ходить на выставку, если ничего не сможешь купить на память?

— Безупречная логика. Так-так… О! Слушай! Когда ты в последний раз была в цирке?

— В цирке?

— Вот именно!

— M-м… Боюсь, так давно, что меня вообще не было на свете.

— Вот и я примерно в то же время. Пошли?

— А что мы там увидим? Каких-нибудь африканских колдунов?

— Ну почему же. Цирк — искусство интернациональное… Обещают совершенно небывалых дрессированных носорогов…

— Скорее всего нас надуют. Носорога, помнится мне, не поддаются дрессировке.

— Тем интереснее будет посмотреть.

— Это нас займет… ну, часа на три. А потом?

— Потом сядем в джип и поедем к самолету.

— Все равно еще останется время.

— А мы найдем местечко и съедем с дороги.

— Чего ради?

— Не забудь: тогда уже стемнеет. Ева улыбнулась.

— Ты мальчишка и хулиган. Милов сделал вид, что обиделся.

— Ну, если ты не желаешь…

— Там видно будет, — она старалась выглядеть загадочной. — Ну что же, вези меня в цирк — нельзя же побывать в Африке и не увидеть живого носорога. А нам с ними как-то не повезло.

— Повезет на этот раз.

Он помог ей забраться в машину Когда нанятый Урбсом вертолет прибыл, Берфитт задержал отлет лишь на несколько минут — чтобы дать последние указания.

— Думаю, что здесь никаких неприятностей не возникнет, — сказал он. — Но вы не можете еще две недели пребывать в бездействии. А быстрее, боюсь, ветераны не придут в кондицию. Две недели, считая от последней операции. Если будешь просто сидеть, у кого-то могут возникнуть подозрения: тебя тут достаточно хорошо знают, насколько могу судить. Разошли запросы поставщикам. И надеюсь, что к вашему возвращению с маршрута у вас снова будет набран полный — увеличенный — комплект ветеранов. Такой совершенный транспорт просто грешно будет не использовать и в дальнейшем. У тебя возникнет множество прекрасных клиентов, ручаюсь. Вот, собственно, у меня все. А у тебя? По-моему, был телефонный разговор?