Признание маленького черного платья

Ларкен воспользовался этой возможностью, чтобы получше рассмотреть кучера. И хотя на первый взгляд он предположил, что это была его Талли, теперь он увидел, что ошибался. Там, наверху, сидела не Талли, а ее сестра.

Герцогиня?

Так где же, черт возьми, Талли? Сердце Ларкена едва не разорвалось пополам. Но он не позволил всему этому отразиться на его лице. И если Дэш заметил подмену, то не подавал виду.

Ларкен изо всех сил дергал связывающие его путы, испытывая ярость при мысли, что Холлиндрейк позволил своей жене подвергать себя опасности подобным образом.

А затем он понял, что на самом деле произошло после того, как он оставил Талли в кабинете. Она не пошла к Холлиндрейку. И совершенно проигнорировала его инструкции.

И какой бы безрассудный план Талли не привела в действие, он поставил ее жизнь – и жизнь ее сестры – в опасное положение.

Все они оказались в опасности.

Ларкен стиснул зубы, не обращая внимания на то, что пульсирующая боль в голове возросла. Когда он выберется из этой переделки, то непременно убьет ее.

Если, конечно, Холлиндрейк не опередит его.

А затем его кошмар сделался еще более реальным, когда Аврора заглянула внутрь экипажа и проговорила с ликующим восторгом:

– Ну и ну! Что это у нас здесь?

Холлиндрейк, Госсетт и Темпл стояли в тени и наблюдали за тем, как призрачная фигура облачается в плащ, снятый с мужчины, лежащего у ее ног, нахлобучивает его шляпу, осторожно взбирается на козлы экипажа, после чего подхватывает поводья и направляет его в раскрытые ворота старых конюшен.

– Это именно та, о ком я думаю? – спросил Темпл.

Холлиндрейк кивнул.

– Да. Это Фелисити. – Герцог окликнул бы жену, обругал бы ее резко, не стесняясь в выражениях, если бы только это не спугнуло того, кого она пыталась обмануть внутри конюшен.

– И у нас есть еще одна загадка, – проговорил Темпл, кивнув им за спины, туда, где из-за дома вышла Пиппин и затопала через лужайку, подталкивая перед собой разъяренную миссис Браун. В ответ на невнятные протесты почтенной дамы Пиппин еще раз ткнула ее в спину пистолетом, который держала в руках.

Госсетт выступил из темноты прежде, чем Холлиндрейк или Темпл сумели остановить его.

– Леди Филиппа, вы не пройдете дальше.

Герцогу захотелось застонать, но, с другой стороны, влюбленный виконт никогда не служил своей стране, ни на войне, ни через посредство министерству иностранных дел, и не имел опыта в том, чтобы сдержанно вести себя.

Однако Темпл поступил совсем иначе. Он действовал быстро, втянув леди под прикрытие изгороди, а затем утащил и Госсетта тоже за пределы видимости.

– Ваша светлость! – с негодованием воскликнула миссис Браун. – Кузина вашей жены сошла с ума.

Пиппин фыркнула.

– Тетушка Минти поймала ее, когда она вытаскивала золото и удостоверения личности из сундука, который достался Талли по ошибке. Она помогает французской шпионке убить Дэша.

– Я бы никогда… – начала протестовать миссис Браун, но Холлиндрейк оборвал ее, накрыв ее рот ладонью, а затем протянул другую руку, чтобы взять пистолет у Пиппин.

– Миссис Браун, я хочу, чтобы вы внимательно выслушали то, что я скажу. Ваша дочь внутри экипажа, который моя жена только что направила в эту конюшню…

Глаза леди сделались безумными, устремились в том направлении, а затем с умоляющим выражением вернулись к герцогу. Ее слова были невнятными, но два из них были произнесены очень отчетливо. «О, нет».

– Кому вы помогаете? – потребовал объяснения Холлиндрейк, и когда он отнял руку от ее рта, она с готовностью рассказала все.

– Моей сестре.

Эта фраза не имела смысла, но точно так же смысла не было и в тихом вопросе Темпла.

– Мадам, ваша сестра – член «Ордена Черной Лилии»?

Миссис Браун устремила глаза на землю и затем кивнула.

– Черт побери. – Темпл запустил пальцы в волосы. – Ларкен с самого начала был прав. Если он все еще жив, то никогда не забудет этого ни мне, ни Пимму.

– Так этот Орден, – спросил Госсетт. – Они опасны?

– Смертельно, – ответил Темпл. – По крайней мере, так гласят легенды.

– Орден вовсе не легенда, – рявкнула на него миссис Браун. Затем она вздохнула и все объяснила. – Аврора – последняя из нас, и она хочет смерти Дэша, чтобы оборвать любые ниточки, которые могут привести к ней. Она избавится от него позже, когда они будут достаточно далеко отсюда. Сестра шантажом заставила меня помогать ей, послала меня наверх забрать из сундука ее деньги и бумаги, но вы должны остановить ее. Потому что если Аврора обнаружит, что у нее моя Сара, то не отпустит ее, и я никогда больше не увижу свою дочь.

Холлиндрейк перевел взгляд с конюшен на Темпла, который пожал плечами и мотнул головой в этом направлении.

Смысл жеста был ясен. Пришло время покончить с этим. До того, как стало слишком поздно.

Ларкен в изумлении наблюдал за тем, как Аврора вытаскивает из экипажа мисс Браун. Руки девушки были связаны, а рот заткнут кляпом.

– Что ж, это очаровательный сюрприз. Однако как ты сумел проделать это? – спросила Аврора у кучера.

Сердце барона замерло, когда Фелисити услужливым жестом просто кивнула женщине в ответ. Словно говоря: для вас, миледи.

– Превосходная работа, – ответила Аврора, практически не обращая внимания на кучера, сосредоточившись на своем новом трофее. Она уже приготовилась вытащить кляп изо рта девушки, когда прозвучал еще один голос.

– Мадам, все кончено.

Француженка, словно кошка, легко развернулась в этом направлении, поставила мисс Браун впереди себя и приставила пистолет к голове девушки. Она двигалась так проворно, что Ларкен восхитился ее смертоносным инстинктам, потому что хотя Аврора и попала в ловушку, но прикрыла себя как щитом невинной заложницей.

На одном конце конюшни стояли Темпл и Холлидрейк, а между ними – миссис Браун с бледным и искаженным лицом.

Матрона заговорила:

– Отпусти Сару. Пожалуйста, Аврора, я ведь знаю, что ты не хочешь причинить ей вред. Отпусти ее, и тебе сохранят жизнь. Они дали мне слово.

Темпл и Холлиндрейк оба кивнули, а Ларкен мысленно взбунтовался. Они, может быть, и согласились, но он определенно не успокоится до тех пор, пока эта женщина не окажется на пути к вратам ада.

В ответ на это великодушное предложение, Аврора презрительно усмехнулась.