Признание в любви
Шрифт:
Айрис знала, что за последние три года белые поселения все теснее сжимали кольцо вокруг индейских резерваций Клир Форк и Бразос. Большой Медведь до самой смерти был вынужден непрерывно перемещаться со своим племенем, чтобы избежать столкновений, потому что часто оказывался между двух огней. Индейцы, которые хотели войны с белыми, презирали его, а белые не разбирались в индейских племенах: для них они все были дикарями.
— А я надеялась, что мы сможем остаться здесь на зимовку. Получается, что это невозможно.
— Невозможно. Нам нужно уйти дальше на север. Я провел
— Но это же совсем недалеко от нас, — встревоженно заметила Айрис.
— Вот именно. Нам оставаться здесь небезопасно. Я решил уйти на зимовку к северу от Ред-Ривер, в глубину индейской территории. Мы отправимся в путь завтра.
Айрис и Люк были очень близки. Она слишком хорошо его знала, чтобы не почувствовать: он от нее что-то скрывает.
— Но ведь это не все? Мне кажется, ты что-то утаил от меня.
Люк помолчал. Ему не хотелось волновать Айрис, но он знал, что она будет еще больше тревожиться, если он ей не скажет.
— Про Черного Змея.
Он с ненавистью произнес это имя.
Айрис похолодела. Люк и Черный Змей давно уже не ладили — из-за девушки по имени Поющая Вода. Черный Змей хотел на ней жениться и, согласно обычаю, привел ее отцу коня и принес другие дары. Но Поющая Вода ему отказала — она хотела выйти замуж за Люка.
Когда Черный Змей узнал о ее отказе и причине этого отказа, он взбесился от злости и ревности и вызвал Люка на бой. Но Люк не собирался жениться на Поющей Воде, хотя, как было известно Айрис, уже несколько недель принимал девушку у себя в вигваме по ночам. К Люку приходили многие юные индианки, хотя он их особенно не зазывал.
Большой Медведь запретил бой двух воинов из-за девушки, а отец Поющей Воды объявил, что принимает дары Черного Змея, и приказал дочери выйти за него замуж. Но Поющая Вода отказалась и со временем вышла замуж за другого, усугубив этим унижение Черного Змея. Он во всем винил Люка, и Айрис все время опасалась, что их вражда рано или поздно кончится свирепой схваткой.
— Что еще он натворил? — устало спросила она.
Люк рассказал ей, как они наткнулись на небольшой солдатский патруль. Солдаты не заметили их, и Люк, не желая ввязываться в бой, приказал своим воинам оставаться в укрытии и пропустить патруль. Но Черному Змею захотелось отличиться. Он напал на солдат, которые, хотя их было четверо, бросились наутек от свирепо вопящего индейца. Черный Змей нагнал одного из них, убил и снял скальп.
Айрис закрыла глаза. Мысль о скальпировании была ей невыносима.
— Господи, ну почему так получается? Почему мы не можем жить в мире?
— Может, когда-нибудь мир и наступит. Но пока остается только одно — избегать стычек. Поэтому я и решил направиться в форт Бэрд, взяв с собой Золотого Лося и Острого Ножа. Может быть, нам удастся предотвратить беду. А потом мы вернемся к вам на зимовку.
— А как быть с Черным Змеем? В твое отсутствие он попытается захватить верховенство среди наших воинов.
—
Пусть тебя это не беспокоит. Я изгнал его.— Только этого не хватало! А сколько воинов ушло с ним?
Айрис знала, что некоторые индейцы жаждут крови белых и поддерживают Черного Змея.
— Несколько человек. Ну и скатертью дорога — таких нам не нужно. Зачем мне воины, которые не подчиняются приказам? Разреши я ему остаться, люди стали бы меня презирать. Этого я допустить не могу. Да Черный Змей только и ждал предлога, чтобы забрать своих дружков и самому стать предводителем.
Айрис была так рада снова видеть Люка и слушать его, что не обратила внимания на то, как он одет. И только сейчас заметила, что на нем кожаная рубашка, хотя в теплую погоду индейцы ходили голые до пояса. С чего бы это? Тут она увидела на плече у Люка темное пятно и воскликнула:
— Ты ранен?
— А, пустяки, — отмахнулся он. — Царапина.
— Дай-ка я на нее взгляну.
Как Люк ни сопротивлялся, она открыла ворот его рубахи и умелыми пальцами вынула прокладку из травы, которую Люк приложил к ране, чтобы остановить кровотечение. Убедившись, что рана действительно не глубокая, Айрис облегченно вздохнула.
— Это Черный Змей тебя ранил? Удивляюсь, что ты не убил его за это.
— Я сделал хуже: теперь он до конца дней будет жить со шрамом поперек лица. Ты же знаешь, как он гордился своей внешностью.
Всему племени было известно, что Черный Змей считает себя красавцем.
— Да не стоит возиться с этой ранкой, — опять запротестовал Люк, когда Айрис принесла лекарственные травы и бинты для перевязки.
— Надо, чтобы она побыстрей зажила. Но боюсь, что шрам останется.
— Одним больше, одним меньше, — ухмыльнулся Люк. У него на теле и впрямь было немало шрамов, нанесенных людьми или дикими зверями. — Вам, женщинам, хорошо — у вас мало шрамов.
— Да нет, у нас их бывает много, только они у нас не на коже, а на сердце, где их никому не видно.
Люк замолчал и больше не мешал ей обрабатывать рану. Когда Айрис кончила, он ласково обнял ее и сказал:
— Мама, мне тяжело думать о шрамах, которые у тебя на сердце. Как мне хотелось бы повернуть время вспять, чтобы тебя миновало горе, выпавшее на твою долю. Ничего этого не случилось бы, если бы паше племя тогда так же хотело мира, как сейчас.
Они очень редко поминали те ужасные события, в результате которых Айрис оказалась в становище. Айрис старалась забыть их, но это ей не удавалось. Сейчас она пожалела о том, что упомянула шрамы на сердце. Эти слова всколыхнули в них обоих тяжелые воспоминания.
— Мне не хочется думать о том, как ты оказалась со мной, — сказал Люк. — Но я рад, что это случилось. Я так много узнал от тебя. Без тебя я никогда бы не научился ценить мир. Ведь мой отец разрешил мне поехать в школу только благодаря твоему влиянию. А весной я отведу в те края весь свой парод. Вот увидишь, у нас будет хорошая жизнь.
— Но если ты все время будешь заниматься разведкой и жить вдали от становища, ты никогда не найдешь себе жену. Матери не положено всю жизнь тревожиться и заботиться о сыне.