Призрачное счастье

— Что случилось, Пална? — Анна Вадимовна, увидев Артема, осела на стул. — Артем! Что с Дианой?

— Да не волнуйтесь вы так, Анна Вадимовна. Циана жива, здорова и в полном порядке.

— А почему тогда ты здесь, а не с ней?

— Вас, женщин, не поймешь! Если Диана со мной — вам не нравится, без меня — тоже плохо.

— Ты не паясничай, рассказывай все начистоту, а то… — пригрозила Анна, и Артем уточнил:

— А то что?

— В угол поставлю, вот что, и каши манной добавку дам, чтобы все съел подчистую.

— Ладно, отчитываюсь подробно. Устроилась Диана хороню, отец ее, можно сказать, принял и почти что полюбил. Живет он не шикарно, но достойно. Судя по квартире — интеллигентный человек. Книг много, и не только своих.

— Скажи, а какой он из себя? — робко спросила Анна Вадимовна.

— Симпатичный дядька, по-моему, добрый и порядочный.

— А как его жена и дочка?

— Жены, насколько я понял, у него нет. А дочка есть, красивая женщина.

— Артем, скажи мне, пожалуйста, только без шутовства своего. Ты насовсем вернулся? — заглянула ему в глаза Анна.

— Скорее нет, чем да. Кажется, — Артем опустил глаза, — я влюбился… Впрочем, не будем об этом. Как там наши девчонки?

— Оттаивают потихоньку. Мы с Паяной на них не надышимся. У Катюшки вылез второй зуб, ходит уже, но больше любит на четвереньках, ползунки все попротирала. Но и ногами топает. Мы с Паяной выйдем в коридор, встанем в разные концы и зовем ее. Она ручки раскинет, топает. Хохочет…

Тут заговорила Виктория Павловна:

— Аня еще не знает. Только перед тобой, Артем, приезжала семейная пара, потенциальные усыновители. Представляешь, они мальчишку хотели. И тут вдруг наша Лёлька в мужчину вцепилась и давай: папа да папа. До сих пор сердце болит. Не знаю, кому молиться, чтобы наши девчонки в семье настоящей пожили, любимыми дочками себя почувствовали.

— И как справился посетитель с ролью «папы»?

— А вот знаешь — он мне очень понравился. Немногословный, солидный, видно, детей любит. И жизнь повидал. Жена без него слова не скажет, сделала вывод Виктория Павловна.

На безжизненное тело Крокодила осторожно взобралась крыса, стала подбирать зерно, куснула Крокодила. Он застонал, перевернулся. Крыса бросилась в угол. Крокодил полежал, потрогал голову, рука была в крови. Откинулся на земляной пол. Потом попробовал встать, опираясь о стенку. Снова сел, посыпалось зерно. Он нащупал его рукой:

— Зерно, что ли? Откуда тут зерно? Надя! Эй, Надежда! Пшли вон, проклятые, вконец офигели, я еще живой.

Крокодил все-таки встал. Осторожно ощупывая стену, пошел по периметру погреба. Дошел до тайника, нашарил дыру в стене.

— Опа, тайник! Вот черт, голова как гудит, ничо не соображаю. А где ж выход? Надя! Надежда! Что со мной, черт побери? Где я? Надя, ты где? — звал он.

А Надежда уже была у Самвела.

— Ух, здравствуй, Надежда! Я заждался. Где друг твой? Косарева подняла голову, сняла очки и сдернула косынку. На лице красовались синяки и ссадины. Самвел присвистнул:

— Ай, красиво как. И кто художник?

— Кто-кто? По почерку видно. Крокодил твой любимый. Когда он открыл тайник с деньгами, я стала доставать пакет. Ну, он сзади стоял. Дал мне по голове, а я лицом на пол и упала. Очнулась, никого и ничего. Тайник пустой, а Крокодила след простыл. А у меня там и драгоценности были. Всю жизнь копила.

Самвел пристально глядел на Косареву.

— И ты так спокойно говоришь, как он сзади дал тебе по голове, и ты потеряла сознание… И о пропаже денег с цацками… Почему я тебе не верю, Надежда? — Самвел походил, подумал. — Куда он мог рвануть, не знаешь?

— Пока не знаю, но я подумаю, я хорошо подумаю. Ты — со мной, или мне рассчитывать на свои силы?

— Его нужно найти. — Самвел набрал номер. — Петр? Зайди ко мне. Есть дело, срочное.

— Я пойду полежу, голова гудит. Как бы не сотрясение мозга… — Косарева встала и вышла.

Самвел глубоко задумался.

Петик прибежал на зов очень быстро.

— Слушай, Петруччо, гут такое дело. Ты запомнил в лицо того кадра, которого из ментовки вытащил? — Милиционер кивнул, и Самвел продолжил: — Понимаешь, он мне задолжал денег и исчез. Не можешь пошустрить, поискать, с нищими перетереть, в дом к нему съездить, посмотреть там-сям, не мне тебя учить. Я в долгу не останусь.

— Знаю я, знаю. Пока ты в долгу не остаешься, с меня звездочку сняли да гипс на ногу наложили. Вот и весь приварок. Обращайся, Самвел Михалыч, официально в милицию, пусть они тебе помогут.

А мне себе самому нужно как-то помочь. Больше ни от кого ведь помощи не дождешься.

Михаил взволнованно ходил по комнате и говорил жене:

— Ты слышала, директор детдома сказала, что второй ребенок совсем маленький. И сейчас ему в первую очередь нужна мать. У тебя изменится жизнь. Двое детей в доме — это… Это большая ответственность. Да что там говорить. Всю ту любовь, что они не получили от настоящей матери, теперь должна будешь дать им ты. А значит, тебе придется уйти с работы.

— И жить мы будем на твою зарплату? — спросила Татьяна.

— Что? Да, ты права. На мою зарплату, даже с надбавкой, нам двоих детей не поднять. Что ж, придется подрабатывать в свободное время. Я думаю, можно договориться с хозяевами, чтобы разрешили. Ты меня знаешь, я никакой работы не боюсь…

— Зачем же создавать такое количество трудностей? Когда все решается при помощи правильного использования человеческих промашек и слабостей.

— Не знаю, как до тебя достучаться. Нельзя постоянно играть с огнем, — занервничал муж.

— Давай не будем торопиться… — предложила жена. — Странно, мы столько лет вместе, но, кажется, я только сейчас начинаю узнавать тебя по-настоящему, и с какой-то иной стороны. Все продумал, все по полочкам разложил, всю жизнь расписал по минутам. А я живу иначе. Для меня главное, чтобы человек понравился с первого взгляда, тогда у нас все получится. Скажи: тебе понравилась Лёля?

— Да, понравилась. А тебе?

— И мне она пришлась по душе, Миша. Думаю, что и сестричка у нее симпатичная. Только… Миша, в усыновлении нельзя полагаться на эмоции. Все нужно хорошо обдумать.

Через несколько дней они все же поехали в детский дом. Около указателя «Радужный» Михаил остановил машину.

— Таня, — сказал он, — если хочешь, позвоним Виктории Павловне и отменим встречу. Она женщина мудрая, поймет.

— Миша, не нуди. Я давно все продумала. Доминика не скоро выйдет из больницы. Да и Сергей в дом нынче не ходок — меня боится и правильно делает. Работы по дому минимум, так, пыль смахнуть, цветы полить. Я поговорю с хозяйкой, чтобы пока не увольняться, объясню ситуацию, она поймет. Зачем загадывать вперед? Как твердила моя бабка, будет день — будет пища. Впереди — целое лето. Я его с дочками и проведу, с Лёлечкой и Катюшей.