Призрак древних легенд

Миновав центральный зал и поплутав по лабиринтам коридоров, долго поднимались по широкой каменной винтовой лестнице. Потом еще один лабиринт и, наконец, меня привели в точную копию нижнего зала, только поменьше и уютней. Белыня, напоследок толкнув меня в спину, тут же скрылся, захлопнув у меня за спиной створки дверей. А я оказался под пристальным вниманием мужчин и женщин, восседающих на удобных скамеечках расположенных по кругу у ног статуй Богов. Напротив входа, через который я зашел, на возвышении расположилось отдельно стоящее кресло, в котором вальяжно развалился сухопарый старик в ярко-алом, с белой меховой оторочкой по подолу, балахоне. Я так понимаю Верховный жрец — Радомир. Из рода Лодброков, кстати. Если не ошибаюсь, двоюродный дед нынешнего Великого князя. Видимо, одна из причин, по которой Ингвар просил обойтись без кровопролития. Да и мне не с руки ссориться с правящим родом. Они, конечно, ребята ушлые, своего не упустят. Но Лодброки единственные, кто до сих пор сдерживал все данные мне обещания.

Корявые, изломанные артритом пальцы старика нервно подрагивали, а взгляд, буквально, прожигал меня насквозь:

— Как ты посмел угрожать служителям Храма?! — низкий, густой голос Верховного разнесся эхом под сводами зала. Они что, меня попугать решили? Ну-ну, удачи! Проигнорировав вопрос, я поискал глазами Сольвейг. И не нашел. Обернувшись, заметил узенькую нишу, перекрытую решеткой и девочку, вцепившуюся в железные прутья. Рядом с нишей на мягком удобном креслице расположился напыщенный хлыщ лет двадцати пяти, увешанный золотом и с перебинтованной рукой.

Под злобными взглядами жрецов я подошел к клетке:

— Я знала, что ты за мной придешь! — прошептала Сольвейг, торжествующе поглядев на пижона.

— Лучше бы было обойтись без этого, — буркнул я, магией сбивая хлипкий замок на дверце клетки, — Это его что ли ты цапнула? — я мотнул головой в сторону перебинтованного.

Его, — улыбнулась Сольвейг. Внезапно зрачки девочки расширились, отражая синее пламя, и мою спину ожгло космической стужей. А силен старик! Один амулет к демонам.

— Это объявление войны роду Раевских? ­– я вперился в Радомира взглядом, придавив окружающих жутью. Слева от меня кто-то ойкнул, послышался характерный звук и запахло… Нехорошо так запахло, не должно так вонять в храме.

— Как смеешь ты, ничтожный, вмешиваться в суд Богов?! — и, правда, мощный старикан. Чувствуется в нем звериная ярость, такая же, как у Ингвара. А вот, у Олега такой нет. Пока нет.

— Суд Богов?! — я с иронией осмотрел жрецов, — Или судилище возомнивших о себе их слуг?! И по какому праву Вы держите дворянку в клетке? — Сольвейг удивленно уставилась на меня, прикусив кулачок.

— Лжец! Она простолюдинка! — хрыч ткнул в меня корявым пальцем, и по залу прошлась волна стужи.

— Герда и Сольвейг Фискаре были приняты мной в род младшей ветвью. Все претензии к ним — суть есть претензии ко мне, как к главе рода. Боги свидетели!

— Мы не знали, — глаза Радомира все так же полыхали яростью, но голос уже не был таким уверенным.

— Для этого я здесь. Тебя ввели в заблуждение, Верховный жрец, — да, я лукавил — ритуал принятия в род мы с Гердой провели буквально перед самым моим отъездом в Храм. И то, женщина согласилась, только ради того, чтобы спасти дочь. Но формально я не солгал ни в одном слове. Поэтому уверенно продолжил: — А раз обманули в этом, могли обмануть и в другом. Так ведь?

Старик скривился, но нехотя кивнул.

— Это не дает тебе права угрожать Храму.

— Я заплачу виру по правде, Верховный, — пожал я плечами. Я никого не убил, не ограбил, так что даже если у жрецов взыграет алчность, большой вира не будет.

Радомир поджал сухие сизые губы и спросил:

— Ты хочешь обвинить кого-то из жрецов во лжи?

Я зло улыбнулся.

— Я?! И в коем случае? Я хочу суд Богов с теми жрецами, что судили поединок княжны Бежецкой и боярича Нездина. Ну и с этим, — не глядя ткнул пальцем в сторону вонючки.

Старик кхекнул и зло посмотрел на своих подчиненных. А вот и троица слепых судей! Посвященный Хель добродушный толстячок тут же осунулся и побледнел. Полненькая милашка в зеленых одеждах ожгла меня ненавидящим взглядом. Да, с этой красоткой я бы за один стол не сел. Отравит, как пить дать. А вот служитель Одина смотрел прямо и с вызовом. Неужели не при делах? Или так уверен в себе?

­– Сигурд, Калф, Живана — он перевел взгляд на обгадившегося дворянчика и, брезгливо дернув щекой, повернулся к жрецам, — Вы согласны на суд Богов?

— Да! — вскочил воин, схватившись рукой за пояс, в месте, где должен висеть меч. Нет, этот точно не при делах! Даже жалко, если придется его убить.

— Калф?

Толстячок скукожился еще сильней и, позеленев, судорожно мотнул головой. Это движение можно было интерпретировать и как отказ и как согласие. Если бы не сиплый писк, раздавшийся из горла жреца. Радомир нахмурился так, что из под косматых седых бровей не стало видно глаз.

— Живана?

Женщина зашипела, как змея и миловидное лицо ее исказилось в отвратительной гримасе.

— Живана? — повторил Верховный еще раз.

— Нет, — сипло выдохнула она, — Нет! — прокричала она еще громче.

— Таааак, — голосом не предвещавшим ничего хорошего протянул старик и поднялся со своего трона, опираясь на витой посох, — Таааак! — его глаза полыхали синим ледяным огнем, — С девицы Сольвейг снимаются все обвинения. Отныне девица Сольвейг, ­– старик, замявшись, посмотрел на меня.

— Рей, ­– подсказал я новую фамилию моих подопечных.

— Рей, — повторил Радомир, — дворянка рода Раевских один раз обратившись в любой храм Великого Княжества Новгородского, сможет получить любую помощь, каковая будет в силах Храма. О том сегодня же будут разосланы грамоты по всему Княжеству.

Бедная Сольвейг едва не упала в обморок, когда на нее уставились два океана стужи, бурлящие на месте глаз Верховного жреца. А старик продолжал.

— На боярина Раевского за угрозы и неуважения к служителям Храма налагается вира в пятьсот гривен, которая должна быть внесена в кассу Храма не позднее трех дней.

Я, усмехнувшись, кивнул. Вира была чисто символическая.

— Сигурд, Калф и Живана помещаются до завершения следствия по вскрывшимся обстоятельствам в темницу. Расследование проведет Яри Темный, — тут же со своей скамейки поднялся лысенький невзрачный мужичок в сером балахоне и склонился перед Верховным.

— Умил Хлюсов, дворянин рода Нездиних за клевету и вмешательство в поединок, проводимый под сенью Храма всех Богов, приговаривается к смерти! — за спиной послышался тоскливый вой и какая-то возня. Обернувшись, хлыща я уже не увидел — уволокли, ровно, как и виновных жрецов.

— Суд Богов окончен! Оставьте меня, — синее ледяное пламя в глазах потухло, и старик устало опустился на трон.

Ну и нам пора. Я взял оцепеневшую девочку за руку и пошел на выход. Самое главное позади, осталось только покинуть это не очень гостеприимное место. Мало ли, вдруг у этой троицы есть подельники, или старый хрыч передумает и решит, что мы слишком много знаем. Уже в дверях услышал знакомое хихиканье. Судя по тому, как вздрогнула Сольвейг не я один. Резко обернулся — никого. Зато первому смеху вторил еще один, мелодичный, как ручей. Но никто так и не появился. Девочка прижалась ко мне, подрагивая всем тельцем. В трущобах была еще той оторвой, а тут довели. Но столько, сколько выпало в последнее время на ее долю — не всякий мужчина выдержит. Приобнял ребенка за плечи и оттопырив средний палец, ткнул его в сторону статуи Хель, а потом и Живы. В ответ получил еще более веселый смех и совершенно охреневший взгляд Верховного жреца.