Призраки иного мира

Иду вести переговоры с фанатиками в силовой броне, которые убивают как наших бойцов, так и безоружных гражданских – не самое глупое, что я совершал, но от этого не легче. Легче стало, когда я, наконец, вспомнил, что умею создавать толстое защитное поле, в котором застревают не только пули, но и кумулятивная струя, а лазеры с плазмой просто растворяются. В очередной раз подумав про садовую голову, создаю это поле. Стало… легче, но немногим легче. Просто мне повстречались трупы троих пони парламентеров, что лежали, изрешечённые пулями, перед упавшим древком с белым флагом. Я не знал их имен, но твёрдо решил, что, если выживу, распоряжусь отметить этих погибших как героев; но не пустоши.

Осторожно, не убирая прозрачного поля, магией поднимаю древко. Белый флаг на нём уже был не таким белым от чёрно-красной спёкшейся крови, но другого у меня не было. Осторожно помахав им в сторону предполагаемого нахождения рейнджеров, продолжаю путь. Как же было страшно. Если бы меня на электрический стул вели по зелёной миле, я бы и то так не боялся, зная, что в конце ждёт удобный стульчик, а перед смертью ничего не увижу, так как глаза полопаются. Здесь же неопределённость играла отнюдь не на моей стороне. Я был как на иголках, ожидая снайперский выстрел, веер летящих гранат или подрыв взрывного устройства где-нибудь по дороге. Пытаясь унять страх, даже пытался петь, только никаких весёлых песен на ум не приходило, а то, что вспоминалось…

Не равняйся по трусам, попав под обстрел,

Даже бровью не выдай, что ты оробел.

Будь верен удаче и счастлив, что цел,

И вперед!
– как велит тебе служба.

Если мимо палишь ты, ружья не погань,

Не рычи на него: косоглазая рвань!

Ведь даже с тобой лучше ласка, чем брань,

И друг пригодится на службе!

А когда неприятель ворвался в редут,

И пушки-принцессы хвостами метут -

Прицела не сбей, не теряйся и тут,

К пальбе попривыкнешь на службе.

Твой ротный убит, нет на старших лица...

Ты помнишь, надеюсь, что ждет беглеца.

Останься в цепи и держись до конца

И жди подкреплений от службы.

Если ж, раненый, брошен ты в поле чужом,

Где старухи живых добивают ножом,

Дотянись до курка и ступай под ружьем

К Солдатскому Богу на службу.

Мысли о солдатском боге прервала вспышка с громким хлопком выстрела из танковой пушки. Доля секунды, и в выставленном мною силовом поле застревает бронебойный снаряд. Его поддон, застряв в поле, успел разрушиться, выпустив сердечник, но тот тоже застрял в толстой стене аномальной магии. Я в результате совершенно не пострадал, отделавшись «лёгким испугом», вот только…

Вспомнив про вспышку, я устремил взор на полуразрушенное здание, за стенами которого находился стрелявший в меня танк. По исходящему из бреши в стене белому дыму я быстро определил местоположение противника, но тут меня пронзила ещё одна догадка. Из разведданных ОФОТ я знал, что рейнджеры захватили три танка «GIGAHORSE», особенностью которых была башня с двумя пушками. Одна в меня уже выстрелила…

Тут прозвучал второй выстрел, только в поле магии застрял уже другой снаряд – осколочный. Понимая, что он может сдетонировать в любую секунду, отпускаю белый флаг, переключаю кинез на застрявший снаряд и с предельной магосилой толкаю его в сторону противника. Снаряд, попав плашмя в стену, детонирует, осыпая меня дождём из осколков и битого кирпича, но защитное поле и шлем на голове успешно отразили угрозу.

Поняв, что переговоры зашли в тупик, под прикрытием облака пыли ищу укрытие, после чего бегу к подбитому БТРу ОФОТ. В место, где я только что стоял, тут же сыпется дождь из пуль, ракет и лазеров с плазмой, но всё это застревает или растворяется, попадая в зонт аномальной магии. Вражеский танк же, взревев своими четырьмя движками, начинает движение и, окончательно доломав стену, выбирается из занятой позиции. Его экипаж меня не видел, но знал, что я где-то рядом, а раз их позиция теперь раскрыта, то нет смысла её занимать, тем более что враг был один. Очень скоро рейнджеры догадаются, где я прячусь, а после расстреляют позицию. Может, и в этом случае меня бы прикрыла защитная магия, но я решил на агрессию тоже ответить агрессией.

В конце концов, я теперь аликорн, что может мегазаклинания создавать. Я светила двигаю. Бабах в густонаселённом городе я устраивать не собирался, а вот использование кинеза было неплохой идеей. Литтлпип со своим кинезом пробежала весь свой путь от стойла до центра управления погодой. Она могла сама себя левитировать, она кости врагов ломала, оборачивая их в поле своей магии. Моя же магия аномальна и при этом, казалось, безгранична, а значит, был смысл рискнуть.

Из-за облака пыли я не видел вражеский танк, но слышал лязг гусениц, шум движков. Ориентируясь на этот шум, я магией разогнал пыль и, увидев направленные на меня два ствола, обернул их полем кинеза, после чего вместе с танком увёл их в сторону. Танк развернулся так быстро, будто это не многотонная железка, а пластиковая игрушка. Выстрелы прозвучали слишком поздно, и ушли в сгоревшее здание, окатив меня дождём из битого кирпича. Но на этом я не остановился. Будучи сам под впечатлением от того, как легко развернул многотонную машину, я решил проверить ещё одно утверждение и, разделив поле кинеза на две части, оторвал у танка башню. Из висящей в воздухе железки тут же «высыпались» копытные и, следуя примеру их коллег выбравшихся из корпуса, галопом побежали в отличную от моей сторону.

С позволения сказать бой на этом не закончился. В силовом поле продолжали застревать пули, гранаты, ракеты и лазеры с плазмой, а из-за дыма вновь послышались шум двигателей и лязг гусениц, но теперь меня уже это не пугало. Поняв, насколько силовое поле и кинез эффективны, я, будучи под надёжным прикрытием, перевернул один из танков, а второму попытался связать бантиком две его пушки. Последнее не получилось, стволы просто переломились, так что потом тоже перевернул гусеничную машину. В перевёрнутом виде танки были, как перевёрнутые черепахи, однако их экипажи не считали такое положение забавным и в панике покидали свои машины.

Теперь, когда с гусеничными танками покончено, моими противниками стали уже ходячие танки. Именно такое сравнение подходило пони в силовой броне, вот только эта цель была более многочисленна, и, чтобы её обезвредить, «танк» было недостаточно просто перевернуть. Вырвав из боевых сёдел десяток пушек и сломав ещё больше закованных в броню ног, я, прячась как за укрытиями, так и за силовым полем, кричал «Прекратите огонь! Я парламентёр!», но рейнджеры не реагировали на мои слова. Удивительно, но в тот момент я, будучи под обстрелом, выводя из строя одно «железное ведро» за другим, откровенно скучал. Я сам себе не верил, что совсем недавно у меня только коленки от страха не дрожали. Что я считал рейнджеров серьёзной угрозой, а теперь расправлялся с ними… нехорошее слово… не расправлялся, а обезвреживал. Удивительно, но, устроив такой шухер, я ещё никого не убил; только калечил. Вельвет бы такое не одобрила. То есть она была бы рада, что я ценю чужие жизни, даже если это враги, убивавшие безоружных, но не тому, что я обрекал их на жизнь в инвалидном кресле. Вельвет было бы легко так рассуждать, она владела парализующим заклинанием, а, напитавшись магией аликорнов, могла парализовать сотни врагов одной вспышкой. Я же таким заклинанием не владел. Только кинезом, силовым полем, да различными энергетическими выбросами; будь то холод, пламя, магия сама по себе (мегазаклинание), молнии.

Тут как молнией ударила неожиданно умная (в моём случае такое действительно неожиданно) догадка . Желая тут же проверить утверждение, накапливаю энергию и, смотря, как у меня начинают искрится копытца, высвобождаю её мощным электромагнитным импульсом.

Фонарные столбы, как и перевёрнутые танки, тут же заискрились, стрельба стихла, а я, осторожно выйдя из укрытия, направился к обездвиженному противнику. Силовая броня рейнджеров хоть теперь и была защищена от электромагнитных гранат, но от устроенной мной вспышки спасёт не каждая «Клетка Фарадея». Мощность выброса превысила заложенные защитные характеристики. Рейнджеры оказались заперты в собственной броне.

Нечто подобное произошло, когда Сулик взорвал установленную в «Садах Эквестрии» электромагнитную бомбу. Тогда рейнджеры, выставив оцепление у входа в пещеру Спайка, тоже оказались обездвижены. Всё что они могли, так это кричать через голосовые фильтры самые нецензурные оскорбления и проклятия. Сейчас же, проходя мимо лежащих железных дровосеков, слышал лишь крики боли тех, кому переломал ноги. В прошлом обездвиженные рейнджеры понимали, что хоть они и заперты, но всё ещё находятся под бронёй и в безопасности. Теперь же, видя, как я, прямо вместе с бронёй (словно спички) ломал ноги их «братьям» и оторвал башню у танка, они поддавались панике, и страх брал верх. К счастью для «Железных вёдер», мысли оторвать им шлемы вместе с головами так и остались мыслями, да и ноги им я тоже больше не ломал, ограничившись снятием пушек с боевых сёдел.