Пробежка-ускорение

Наташа хотела крикнуть: да где ж она ушла? Она всегда за тобой бегает и будет бегать! Но вместо этого Наташа недобро, по-новому властно, усмехнулась. Возик продолжал смотреть с угрозой, в упор - она с лёгкостью выдержала его взгляд, и выдавила из себя, дрожа от страха:

– Мало-ой?

Она думала, он её сейчас убьёт, но Возик пнул её кулаком в предплечье, и всё. Наташа сделала безразличный вид. В школе и не такое случалось. В школе ей пацан как-то под грудь бил, подкараулил у туалета и ударил - вот это было больно.

Начался новый учебный год. На первой же тренировке Севна отозвала Лену и долго с ней говорила. Маркова, как могла, старалась уловить, что происходит. Издали она видела, что Лена пыталась что-то доказать, а Севна всё больше краснела и всё громче ругалась. Её, цвета красной вишни, причёска-купол колыхалась, то и дело тренер Тюрина поправляла шпильки: вытаскивала и снова вкалывала, ещё и ещё... Маркова выбежала со стадиона, перелезла через ограждение-заборчик, подошла поближе к месту, где стояли тренер и Лена, встала на травку, притаилась, спряталась, если полуметровый барбарисовый куст можно было называть укрытием, прислушалась:

– Ты пойми, девочка, - говорила Севна.
– Парень мне в подоле не принесёт, а ты - запросто. И мне с твоими родителями разбираться придётся! Тебе ж ещё шестнадцати нет. Всё! Тренируйся.

Маркова пулей побежала на стадион, подошла к Марине Куликовой.

– Уйди!
– сказала Марина, она как раз делала ускорения.

В этот день была "длина" - любимый Севнин вид. Она на нём шестая была на какой-то доисторической олимпиаде. Отмеряли разбег, считали от ямы стопами, на разбеге можно было поболтать .

– Марин! Чё там у вас в лагере случилось?

– Ничё.

– А чё Севна тогда на Ленку накинулась?

– Ничё.

Марина разбежалась, прыгнула - неудачно, судя по Севниным жестам. Маркова растолкала остальных в очереди.

– Дайте прыгнуть.

Никто не возражал.

Наташа прыгнула - заступ, догнала Марину. Марина считала стопы заново, перепроверяла разбег.

– Марин! А у нас в лагере Возик всё по тебе скучал. Так и говорил...

Марина клюнула. Остановилась, как цапля: одна стопа на другой стоит, сбилась, потом опять пошла к доске отталкивания, стала пересчитывать разбег заново. Наташа не отставала:

– Во-от. Ему говорят: "Андрюх! Ты чего?" А он: " Вали! Я думаю о Марине".

Марина засветилась, щёки пошли отвратительными бордовыми пятнами, она выдохнула:

– Сто шесть с половиной, - поставила на точку разбега кроссовку.
– Чё: реал так говорил?

– Ага.

– А у нас - сказала Марина, - такой, Наташ, кошмар в лагере был. Надо мной смеялись, прикинь, обзывали Кукушкиной. Это из-за фильма. В лагере по телеку курутили. Там такая Кукушкина. И правда, на меня похожа. В общем, в карты я тормозила, не понимала, и все ржали: "Я не буду с этой Ку-Ку играть". Приколись?

– И Лена?
– осторожно поинтересовалась Маркова.

– Нет. Лена не смеялась. Она всё из-за Паши Стойко переживала. А я из-за Возика. Мы там стали дружить с ребятами из борцов. А Татьяна Николаевна взбесилась на нас. Мы с треньки уходили и шли с ними на татами, ну, или просто сидели и смотрели на их поединки. Ленились. Не тренировались. Ну, настроя не было. Вот Татьяна Николаевна и нажаловалась Севне. Она нам сказала: если бы я знала, что вы такими стали, я бы вас не взяла... Севна со мной не стала говорить, она же знает, что я Возика люблю. А с Ленкой поговорила. Но Ленке по фиг. Ничего же не было. Мы просто с парнями дружили. И знаешь, я после лагеря поняла, как мне умные мужчины нравятся. Как ты думаешь: Возик умный?

Маркова разбежалась, прыгнула - оттолкнулась чисто, без заступа, без недоступа, "прошагала" по воздуху, плюхнулась на попу.

– Пять-сорок!
– Севна похвалила.

Наташа была счастлива. Она ещё никогда так не прыгала. Вот что значит - окрылённая. Вот что значит - на бюджет пробиться, учиться на любимую профессию. Да и плевать на всё остальное. Вот Аляска и Морж, пришли как-то на стадион к Севне, болтали с ней, а к ней, Наташе Марковой, даже не подошли. Потом оказалось, они на свадьбу Севну пригласили. Плевать на это! И на Морозова плевать. Шёл бы он, вообще, лесом. У них в универе такие мальчики-пловцы, все в мышцах, в сто раз красивее легкоатлетов, и все эти мальчишки с ней хорошо.

Морозов тоже Наташу не замечал, а Стойко окликал иногда, и всегда, когда Лена рядом была:

– Наташ! Парить не найдётся?

– Неа.

Маркова не могла понять, шутит Стойко или нет, надеялась, что шутит...

Полторашка заканчивала педколледж, тренироваться приходила от случая к случаю.

– Да кому я нужна, - говорила Полторашка.
– Если человеку восемнадцать и у него третий взрослый, ему в лёгкой атлетике делать нечего.

– Чушь!
– запротестовала Наташа.
– У меня в шестнадцать был третий. А сейчас второй, и я на бюджет поступила, и, уверена: результаты будут расти.

– Наташ!
– закричала, даже заголосила Полторашка.
– Ты мне сама так говорила про третий взрослый, на мою днюху. Помнишь?

– Я?
– испугалась Наташа, потом поняла, что вполне могла такое сморозить, и побыстрее переменила тему, похвалилась: - Я потом в нашу спортшколу приду тренером, мне Севна уже обещала.

Полторашка посмотрела на Наташу как-то пристально, как и многие в их группе за последний год, тяжело посмотрела, почти презрительно, почти с ненавистью и сказала:

– Мне Косов из армии фотки прислал. Прям по настоящей почте, прикинь, в конверте.

– Обалдеть. Ну ты их сканируй и выложи в сеть, я тоже посмотрю.

– Неа, - сказала Полторашка.
– Не буду. Сглазить боюсь.

– Да ладно.

– А чё ладно? Ты-то Лену с Пашей Стойко сглазила.

– Это тебе Ленка сказала?

– Нет.

– Я никого не сглазила. Ленка сама в лагере с парнями-борцами ему изменила, спроси Марину.

Полторашка ничего ни у кого спрашивать не стала. Она к зиме вообще перестала ходить. Не пришла даже на соревнования поболеть. А соревнования были хорошие. Соревнования были замечательные. Просто супер-соревнования! Молодцова сошла: остановилась перед первым барьером. Как маленькая девочка, которая только-только начинает бегать детские барьеры. Наташа смотрела забег с упоением, подошёл на трибуны и Морозов.

– Чего, Саша?
– ласково сказала.

– Стерва, - коротко отозвался Морозов. Он с сентября всё ходил и ходил кругами, положит кроссовку и ходит, и ходит вокруг неё, отбегает задание, и опять ходит - думает. Это выводило Наташу из себя, напоминало о прошлом, об их, пусть и никаких, но отношениях.

После соревнований Лена больше не ходила на тренировки. Наташа сдружилась с Мариной. На следующий год в армию забрали и Моржа, и Рому со Стойко. В группе оставались только Возик с Морозовым. Один раз Наташе показалось, что она видела Лену в метро. Они с Мариной ехали на эскалаторе вниз, а вверх вроде бы ехала Лена, парка точно её было. Вроде бы в глазах Лены даже мелькнула брезгливость, а может это была и не Лена. Наташа почему-то похолодела, ей стало почему-то очень страшно... Наташа вспомнила капельки растаявшего снега на парке, и как Рома стоял за ней, а потом пошёл вниз по эскалатору, несмотря на то, что ноги у него сильно болели... Марина болтала о своём ненаглядном Возике, она ничего и никого не заметила.