Проблема полковника Багирова

Прикрывая уши во время налета, я теснее жалась к кому-то из ребят. Как же страшно! Ощущения, что бомбы летят на нашу голову. Когда все затихло, я кинулась к рюкзаку — пора перевязать раненых.

Багиров позволил мне спокойно заняться братом, а Владимира перевязал его товарищ. В темноте сложно оказывать помощь. Света телефонного фонарика недостаточно, чтобы действовать быстро. Пока посветишь на аптечку, найдешь нужный препарат, потом на ранение… и так несколько раз.

Все мое внимание было сосредоточено на Юре, я видела, что рана серьезная, нужно оперировать, но что я могу сделать в таких условиях? Обезболить и постараться остановить кровь.

— Светает, — единственное, что произнес Багиров за последние минуты. Я спешу, потому что до рассвета нужно убраться как можно дальше отсюда. Брат не стонет, укол начал действовать. Я понимаю, что это временный эффект, что его жизнь до сих пор под угрозой, но все равно радуюсь, что он хотя бы не чувствует боли.

Хочется дать обещание, что, если он поправится, я не буду больше бежать и спасать несчастных, пострадавших… но я ведь себя знаю, не смогу остаться в стороне и молча наблюдать. А дать обет и не выполнить — для меня все равно, что совершить тяжкое преступление.

Мы идем молча. Несколько часов. Я устала передвигать ноги, а Багиров все это время тащит на себе Юрку. Прекрасно понимаю, что делает это он не ради звездочек и уважения к брату, у него какие-то другие мотивы. Какие — знает лишь он и наш отец. Когда-то наши семьи дружили, а теперь мне не хочется показывать ему свое лицо.

Не хочу увидеть, как его перекосит, когда он меня узнает. Моя благодарность Мирону не нужна, для него я, скорее всего, дура, которая вышла замуж за джихадиста и поперлась с ним к игиловцам. Пусть лучше так, чем он вспомнит дочь генерала и будет смотреть на меня, как на Юрку: с пренебрежением и неуважением. Я знаю, что у отца и брата есть недостатки, много приходилось выслушивать, но я все равно их люблю…

— Нам лучше остановиться и переждать до темноты в развалинах, — указывает Тарик на деревню, разрушенную несколько лет назад. — Сейчас люди Абу Али будут прочесывать местность в поисках выживших, — смотрит на Багирова. Все негласно приняли его лидерство, никто даже не посмел бы спорить. Скажи сейчас Мирон, что мы двигаемся дальше, пошли бы.

— Хорошо, но нам нужна связь. Без поддержки мало шансов выбраться отсюда живыми…

Глава 9

Север

Облазил все холмы и крыши более-менее сохранившихся зданий, связи не было. Лагерь шахидов уничтожили, но большинство из них успели бежать. Тарик прав: нарвемся на большую группу, они нас всех положат. Без медицинской помощи Каручаев долго не продержится. Как можно скорее нужно выйти на наших.

Чтобы сохранить заряд батарейки, телефон пришлось совсем выключить. Спускаюсь в полуразрушенный подвал, где укрылись ребята. Аврора, положив голову Каручаева себе на колени, обтирает его лицо водой. Смелая девчонка. Вот только понять не могу, что она в этом мудаке нашла? Перевожу взгляд на Тарика. Не верю, что он ее муж. Какой муж будет спокойно наблюдать, как его жена заботится о другом, вкладывая в свою заботу столько нежности?

Ребята разогревают на сухом спирте консервы. Бросаю взгляд на импровизированный стол — на расстеленном пакете раскрытый сухпаек, лепешки, которые девчонка прихватила с собой, сыр, немного фруктов и вода.

— Тарик, идем, кое-что обсудим, — произношу на английском. Девчонка ему доверяет, а я не привык полагаться на чужое мнение. Выводы буду делать сам.

Сириец поднимается и выходит вслед за мной. Аврора провожает меня взглядом, готова сорваться и бежать за нами. Разволновалась, глаза забегали. Что ты скрываешь, русская шахидка?

— С ранеными мы далеко не уйдем, — начинаю я, и, не дослушав, Тарик начинает хмуриться. — Я не предлагаю тебе их убить, — озвучиваю его мысли, которые легко считываю с открытого лица. Пленные тоже сильно измождены, они долго не выдержат быстрого темпа. Да и в девчонке я сомневаюсь. — Как быстро мы сможем выйти на русских, если будем передвигаться только вдвоем?

— Пешком — дня два-три, может, больше, — выдает неутешительную новость. Это долго! Но выхода другого я не вижу. Если только выйдем к точке, где есть связь. — Ты хочешь оставить их здесь? — в его тоне слышится осуждение. Я не привык, чтобы мои решения оспаривались, а приказы — не выполнялись. Каждое мое действие всегда оправдано.

— Не вижу другого выхода, если не привести подмогу, Каручаева не спасти, мы не донесем его живым.

«Да и сами вряд ли дойдем!» — добавляю про себя.

— Я пойду один, ты нужен здесь, — произносит Тарик. — Если меня поймают, скажу, что выбрался из лагеря после бомбежки, меня они не тронут.

Хитрый жук. Наверняка и жена у него ненастоящая.

— Если тебя поймают, сколько дней нам ждать помощи? — не сомневаюсь, что он найдет, как сообщить нашим бойцам, где искать сына Каручаева. Его точно не бросят.

Только вот понять все равно не могу, почему разметали лагерь шахидов? Неужели кто-то донес, что Юрку расстреляли, и это была месть? На мою жизнь товарищу генералу похер.

— Я не знаю, но постараюсь выйти на ваших как можно скорее.

Отпускать Тарика одного мне не хотелось, но пленные ребята были сильно измождены, будут его задерживать. Мне действительно лучше остаться.

— Жена тебя одного отпустит? — слежу за реакцией. Ее нет.

— Отпустит, — его слова сопровождает уверенный кивок. К разгадке их союза я никак не приближусь.

— Тебя не смущает, что она останется наедине с чужими мужчинами? — жду от него хоть каких-то эмоций, их нет.

— Я ей доверяю.

А я — нет!! Понять не могу, как к ней относиться. Она, как блоха, которая прыгает по телу и кусает, вызывая зуд на коже. Тревожит, а избавиться от нее не могу!

— А нам тоже доверяешь? Мы столько дней без женщины… — вижу, что до него начинает доходить. Я пущу пулю в голову тому, кто попытается взять девчонку насильно, но ему об этом знать необязательно.

— Ты не обидишь женщину, — произносит, а в глазах застыл страх.

— Кто она тебе? — хватаю за грудки и притягиваю к себе. — Не советую мне врать. Терпеть не могу, когда меня водят за нос.

— Жена! Жена она мне, — тихо, но быстро произносит он, не отводя взгляда.

— Какому-нибудь пидару это заливай! Последний раз спрашиваю, кто вы такие? — зло цежу сквозь зубы.

— Мы волонтеры, — вклинивается между нами девчонка. — Тайно развозили помощь семьям с детьми. Когда нас встретили шахиды, нам повезло, что в машине кроме наших вещей ничего не было. Пришлось сказать, что мы едем к родне в другой город, так как наш дом разрушили. Нам поверили, но не отпустили. Отвезли в лагерь… — рассказывает Аврора на эмоциях, глаза горят яростью. Готов сдернуть с нее эту тряпку, чтобы увидеть лицо. Горячая девочка. — Отпусти его, Мирон, — мне нравится, как она произносит мое имя. Откликается внутри непонятное чувство. Вспоминаю слова Каручаева, что она меня узнала. Мы встречались с ней раньше…