Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции
Шрифт:
Оказавшись на берегу, Ма Цзи вскоре добирается до столицы и узнает, что попал в Страну ракшасов (Да лоша го, ). Здесь он видит людей с чудовищными уродствами: ушами на спине, тройными ноздрями, непомерно длинными ресницами; эти люди занимают высшие государственные посты. Ма Цзи отовсюду прогоняют, но в итоге он находит поддержку со стороны военного чиновника, много раз бывавшего за границей, благодаря чему внешность Ма не кажется ему отталкивающей. Ма гостит у него какое-то время. Интересный эпизод в их общении показывает индивидуальность восприятия ими музыки. Чиновник устраивает пир в честь Ма, и вдвоем они слушают музыкантов, исполняющих весьма необычные мелодии и ритмы (цянпай хуэйгуй, ). Пу Сунлин проницательно отмечает здесь, что восприятие искусства субъективно и может отличаться в разных культурах. Хозяину, очевидно, нравятся песни, и он спрашивает, есть ли что-то подобное в Китае. Ма поет для него. В отличие от реакции самого Ма на музыку Страны ракшасов, его песня вызывает большое воодушевление у хозяина дома. Он, как и Ма, говорит, что никогда раньше не слышал столь странного (и, ) представления;
Поскольку весь двор обсуждает Ма, царь изъявляет желание познакомиться с ним. Однако придворные так настойчиво говорят о его уродстве, что царь отказывается от своей идеи. Однажды Ма напивается вместе с хозяином дома, раскрашивает лицо черной краской и берет меч, чтобы подражать легендарному герою эпохи Троецарствия Чжан Фэю (, 167–221). Хозяин настолько поражен, что убеждает его устроить представление для министров. Представление оказывается встречено всеобщим одобрением, и зрители восклицают: «Как необычно! Как возможно, что раньше он был уродлив, а сейчас прекрасен?» (Ицзай! Хэ цянь чи эр цзинь янь е! !!) Эти возгласы не только иллюстрируют уже известный об этой стране факт: внешность в ней ценится больше таланта – но и демонстрируют, как легко ввести ее жителей в заблуждение при помощи маскировки. Здесь читатель тоже распознает едкую критику автором современного ему общества, где, с его точки зрения, люди носят маски и обманывают друг друга. Успех Ма приводит его к царскому двору, где он дает представление в стиле бурлеск: покрыв голову белой парчой, танцует в облике женщины и поет нарочито грубым голосом. Царь так доволен, что назначает его сановником. Теперь Ма пользуется привилегиями высокопоставленного лица. Но придворным не нравятся его уловки, и за спиной у него ползут слухи. Это тема, которая постоянно возникает в новеллах «Ляо Чжая», посвященных блеску и упадку чиновничьей карьеры: какой бы благосклонностью со стороны монарха ни пользовались персонажи, они в итоге впадают в немилость из-за сплетен других придворных. В «Сюй Хуанлян» (, «Продолжение сна о желтом просе») (Lz 149) главного героя обвиняют в злоупотреблениях точно так же, как Ма осуждают за то, что он скрывает, кем является на самом деле.
Отвергаемый всеми, Ма просит небольшой отпуск и возвращается в ту деревню, с которой началось его знакомство со страной. Жители рассказывают ему о Городе моря (Хайши, ), портовом городе посреди моря, где «русалки четырех морей собирают жемчуг и другие сокровища, [куда], чтобы торговать, съезжаются люди из двенадцати стран четырех сторон света. Среди них много странствующих бессмертных. Когда небо там закрывают тучи, одна за другой образуются огромные волны» (,,, ,) [1, с. 458]. Несмотря на возражения деревенских жителей, Ма отправляется с ними в торговое путешествие, и после трех дней плавания они прибывают в дивный город, описание которого звучит так:
Сквозь воду и тучи в пелене ряби можно было рассмотреть вдали многоярусные павильоны и башни. Торговые корабли толпились здесь, как муравьи. Вскоре герои подплыли к городу и увидели, что каждый кирпич в городской стене был в человеческий рост. Величественные сторожевые башни возносились к небу. Пришвартовав свой корабль, они вошли [в город] и увидели товары на рынке: самоцветы изумительной красоты и диковинные сверкающие сокровища, от каких не оторвать взгляд и каких не увидишь в мире смертных.
,;,,, ,,,, [1, с. 458]
Сразу после их прибытия персонаж под именем Третий принц Восточного моря (Дунъян саньши цзы, ) распознает в Ма чужеземца и выражает удовольствие от его визита. Он тут же дарит ему коня, и они оба скачут сквозь воду: море расступается перед ними, и между двух стен из воды появляется дворец, в котором «крыша сделана из панцирей черепах, покрытых черепицей из рыбьей чешуи, а стены сверкают подобно хрусталю и ослепляют как зеркало» (даймао вэй лян, фанлинь цзо ва; сыбу цзинмин, цзяньин сюаньму; , ;,) [10] [1, с. 459]. Здесь можно заметить разительное отличие между тем, как Ма был встречен в Стране ракшасов и в Городе моря: в первом случае все жители бедной деревушки разбегались, оставив его с нищими, в то время как во втором он оказывается почетным гостем. Таким образом обозначен контраст между сатирической Страной ракшасов и утопическим Городом моря.
10
Этот отрывок напоминает другую новеллу из «Ляо Чжай», «Ванься» (Lz 420), пронизанную описаниями элементов подводного благолепия.
Ма представлен Царю Драконов (Лунцзюнь, ), который восхищен визитом китайского «мудреца» (сяньши, ) и заказывает ему оду (фу, ) в честь Города моря. Так у Ма появляется возможность проявить свой литературный талант. Если в Стране ракшасов, чтобы позабавить зрителей, ему пришлось переодеваться и выступать в жанре бурлеска, то здесь ему предлагают проявить себя как интеллектуала. Придя в восторг от стихов Ма – которые Пу Сунлин, заметим, не приводит – царь устраивает пир в его честь. Во время празднеств он предлагает ему руку своей дочери. Брачную ночь Ма проводит среди драгоценных камней и жемчуга, расшитых шелков и благовоний. Сюжет, таким образом, включает в себя элементы жанра историй о «красавице и ученом» (цайцзы цзяжэнь, ): успех в карьере чиновника и брак с женщиной, подобной богине.
Наутро его принимают при дворе как царского
зятя (фума дувэй, ), и вскоре слава о нем распространяется по всем морям:Его оду знают во всех морях. Все цари драконов отправляют своих посланников с поздравлениями. Царского зятя неустанно зовут на пиры. В расшитом одеянии и верхом на синем драконе, Ма выезжает из дворца под приветственные возгласы. Рядом с ним десятки солдат, вооруженных луками с гравировкой и дубинками с белым лотосом. Ослепительные всадники играют на цитрах, а те, кто в колесницах, – на нефритовых инструментах. Три дня они ездят по всем морям. С тех пор имя Лунмэй [второе имя Ма Цзи (цзы, )] становится известно в четырех морях.
,;,,,,,,, “”,[1, с. 460]
Значение второго имени Ма Цзи (цзы, ) полностью раскрывается в этом эпизоде – как будто оно предвещало тот успех, который он обрел в Городе моря. Как и во многих других новеллах цикла, например «Сюй Хуанлян», герой, попадая в иную реальность, удостаивается всевозможных почестей, описание которых изобилует гиперболами. Противопоставление настоящего мира, где Ма пришлось оставить мечту о карьере и славе, и идеального мира, где он сразу возносится к самым вершинам, делает Город моря утопическим местом, т. е. именно как в «Утопии» Томаса Мора (1478–1535) – местом несуществующим, но совершенным, где царят справедливость и радость (см.[5]).
Ма не только преуспевает в карьере, но также счастлив в браке и повсюду окружен красотой:
Во дворце было нефритовое дерево со стволом такой толщины, что обхватить его могли только несколько человек, взявшись за руки. Оно сверкало и просвечивало насквозь, как белое стекло, с бледно-желтой сердцевиной, тонкой, как рука. Листья были будто из сине-зеленого нефрита, тоненькие, как монетки, и хотя листва не была густой, она давала хорошую тень. [Ма] и его жена часто пели вместе под этим деревом. Когда оно цвело, цветы его напоминали душистую магнолию. Если падал лист, слышался легкий звон. [Ма] собирал и рассматривал листья – звонкие, будто вырезанные из красного агата, они переливались светом. Иногда на дерево прилетали диковинные птицы с золотыми и сине-зелеными перьями и длинными хвостами. Их пение было, как нефрит, чистым и исполненным меланхолии и вселяло грусть в сердца слушающих. Всякий раз, когда Ма слушал птиц, он вспоминал свою родину.
,;,;,;; ,,, ,,,,– , ,– ,[1, с. 460–461]
Хотя Ма счастлив, в новой жизни он сталкивается с невозможностью исполнить конфуцианский долг – позаботиться о своих родителях. Он сообщает жене о желании вернуться на родину, но вопреки его надеждам она отказывается поехать с ним: ведь она титулованная благородная особа из этого иного мира, и, как она замечает, «пути бессмертных и [людей] бренного [мира] не сходятся, [им] нельзя полагаться друг на друга» (сянь чэнь лу гэ, бун эн сянъи; , ) [1, с. 461]. Во время пира в честь Ма она добавляет, что предначертанная им связь исчерпала себя (цинъюань цзинь и, ), и так прощается с ним. Поскольку расставание инициировано ею, она выступает как сильная, независимая, мудрая «необыкновенная женщина». Как пишет Кит МакМэхон, «она воплощает собой требование совершить полное самопожертвование и вывести себя за рамки нормативного состояния самоопределения. Таким образом она вызывает к жизни экзистенциальное состояние чистой возможности» [3, с. 17]. В этой новелле жена Ма выходит из своего «нормативного состояния самоопределения», отказываясь последовать за ним и заботиться о его родителях в соответствии с тем, как должна была это делать невестка в традиционном Китае. Более того, она сообщает ему о своей беременности, а позднее и передает ему для воспитания родившихся у нее близнецов – девочку, которую они назвали Лунгун (, «дворец дракона»), и мальчика, названного Фухай (, «море счастья»). Тем самым она отходит от утвердившегося в классическом Китае образа женщины, чья социальная роль предполагала ведение домашнего хозяйства и воспитание детей. Вместо того чтобы стать матерью, жена Ма остается вечной возлюбленной и просит его не жениться более ни на ком и хранить верность ей. Она добавляет, что быть в разлуке, сохраняя доверие, лучше, чем стареть вместе, испытывая взаимные подозрения, – намек на то, что его первая жена, которая ранее не упоминалась, уже изменила ему. Она назначает ему встречу через три года, чтобы передать ему детей. Все, что она говорит, впоследствии подтверждается, показывая, что она, по-видимому, всеведуща, и превращая ее в фигуру, наделенную силой и властью. Наконец, она просит его оставить ей что-нибудь на память, и он дает ей два цветка лотоса из красного нефрита, привезенных из Страны ракшасов.
Через три года Ма обнаруживает на берегу девочку и мальчика, чьи волосы украшены этими нефритовыми цветами. Так он понимает, что это его дети. У них при себе есть письмо от матери, адресованное Ма, где она пишет, что вверяет их обоих ему. Этот же мотив независимой женщины, оставляющей детей на попечение отца, также присутствует в другой новелле «Ляо Чжай» – «Сянюй» (, «Женщина-воительница») (Lz 67) – где героиня исчезает, совершив дочернее возмездие и оставив своего сына его отцу. Но в отличие от этой женщины жена Ма выражает свою привязанность после расставания. В письме она сообщает, что хранит верность несмотря на то, что стала «непостоянной» (данфу, ). Она также предсказывает смерть его матери [11] и заверяет его, что проводит ее в последний путь, изменив своему первоначальному решению не следовать за Ма к нему на родину. Наконец, она предрекает, что дети смогут снова увидеться с ней. В некотором смысле жена Ма напоминает небожительницу Бай Юйюй (Lz 99), которая оставляет своего ребенка на попечение отца, но поддерживает связь с его женой, занимающейся воспитанием этого ребенка, и дарит ей волшебные подарки из иного мира точно так же, как жена Ма отправляет ему красные цветы из нефрита.
11
В этом предсказании заметна ее двойственность: она выражает беспокойство о своей свекрови, но в то же время отказывается проявлять дочернее послушание, служа родителям мужа.