Пробуждение Посейдона

И она протянула лицо яблока Гоме, позволив ей понаблюдать за изменениями, которые вызывала в себе Мандала. Они появлялись примерно раз в секунду - ритмичное, гипнотизирующее раскрытие новых геометрий, похожее на вращение осколков калейдоскопа. Всегда присутствовала симметрия, баланс черт во всех масштабах, узнаваемое качество кругов и радиусов, о котором Гома могла думать только как о подобии Мандалы, но она не думала, что узоры когда-либо повторялись.

– Мы не знаем, что это значит. Но Юнис говорит нам, что Мандала была статичной до прибытия "Занзибара", точно так же, как Мандала на Крусибле была статичной до прибытия колонистов. Но перевод с "Занзибара" был осуществлен почти со скоростью света, так что событие прибытия, должно быть, почти совпало с поступлением информации об эксперименте вашей матери.

– Не понимаю.

– Ндеге что-то затеяла, Гома. Она инициировала событие на Крусибле, которое, как мы знаем, привело к частичному разрушению "Занзибара". Но самое главное, что она, похоже, разбудила и эту Мандалу тоже. Мы не знаем, как и почему, но что-то было запущено - процесс, который все еще продолжается. Хотите услышать мое объяснение?

– Одно ничем не хуже другого.

– Просыпается что-то огромное. Перезагрузка - возвращение своих элементов в рабочее состояние после длительного периода бездействия. Я также думаю, что мы имеем дело с машиной, которая больше, чем Крусибл, больше, чем Паладин - больше даже, чем пространство между солнечными системами. И я думаю, ваша мама нашла выключатель "вкл.".

Гома и Юнис стояли лицом друг к другу в тихом уголке посадочного модуля. Они находились в пути около двенадцати часов, и некоторые члены экипажа пытались немного отдохнуть. Внутреннее освещение было приглушено до тускло-красного, как раз достаточного для того, чтобы можно было ориентироваться в загроможденных помещениях "Мпоси". Иллюминаторы были закрыты ставнями, дисплеи и показания приборов отключены, а постоянный фоновый рев привода Чибеса сам по себе убаюкивал. Гома почувствовала, что ее тянет к этому - поспать казалось очень хорошей идеей. Она плохо отдохнула в ночь перед отъездом. Но в то же время она была слишком взволнована, чтобы думать о том, как забраться в свой гамак.

– Это маленький корабль, так что возможности ограничены, - сказала Юнис, - но я вижу, что Ру очень хорошо старается избегать меня.

– Можете ли вы винить его?

– При чем тут вина? Я просто была бы гораздо счастливее, если бы он простил меня за то, что произошло на Орисоне.

– Ему многое нужно простить. Я думаю, мы можем согласиться с тем, что Ру был одной из наиболее невинных сторон во всех этих неприятностях.

– Это не меня тебе нужно убеждать. Признаю, что мои действия не были так тщательно обдуманы, как могли бы быть, но на карту были поставлены жизни. Если я чему и научилась за свое долгое существование, так это тому, что нерешительность ни к чему не приведет. На Марсе...

– Да, мы все слышали о Марсе. Важно то, насколько легко вы могли убить его в тот момент.

– В тот момент я наблюдала, как один из моих самых близких друзей умирает в мучениях. Кровь указывала на Ру как на наиболее вероятного преступника, поэтому я действовала на основании имеющихся у меня фактов. Мне жаль, что я причинила ему боль и напугала его, но для меня нет ничего важнее танторов. Ты поговоришь с ним, Гома? Он не услышит от меня ни слова, и, если быть честной с самой собой, я действительно не виню его. Но он, возможно, одумается, если ты объяснишь, почему я поступила так, как поступила.

– Чего вы хотите - его дружбы?

– В основном, твоей. Но если я причинила боль Ру, это причиняет боль и тебе.

Они потягивали свой чай. Звуки корабля окружали их, звуки, которые, должно быть, были для Юнис такими же успокаивающими и знакомыми, как щелканье такелажа для моряков более ранних эпох. Она побывала на борту многих кораблей и внесла свою лепту в космические путешествия.

– Почему моя дружба должна иметь для вас значение? Вы прожили наедине с танторами двести лет. Разве вы не достигли той точки, когда вам больше не нужно находиться среди людей?

– Без большинства я могу обойтись, но не без всех.

Вопреки себе - зная, что было бы неразумно принимать любые заявления Юнис за чистую монету, - Гома не могла не почувствовать прилив гордости. Это было приятное чувство - быть нужным другому существу, даже роботу, ставшему человеком.
– Значит, я счастливое исключение?
– осмелилась спросить она.

– Я стала какой-то странной, Гома. Даже я могу это видеть. Нет прецедента для того, кто я есть. Имею ли я вообще право называть себя Юнис Экинья? Я похожа на нее, у меня голова полна ее воспоминаний... За исключением того, что это не совсем ее воспоминания, и я знаю, что настоящая женщина умерла столетия назад. Так кем же это делает меня? Очень хорошее сходство - ходячая фотография? Но я живу и дышу, я сплю и вижу сны. В моих венах течет кровь, и ваш врач сказал, что у меня есть возможность родить. Так кем же, черт возьми, это меня делает?

– Не знаю. Что-то старое. Что-то новое.

– Кое-что позаимствованное. Что-нибудь подавленное.
– Помолчав, Юнис добавила: - Вы настоящая, Гома. Вы можете проследить свою родословную вплоть до истинной Юнис - через Ндеге, Чику, Санди, Мириам... Каково это? Каково это - когда эта история проходит через ваши митохондрии?

– Это похоже на то, как быть мной.

– Хотела бы я знать, каково это было.

– Ничем не могу вам помочь, - сказала Гома не без сожаления.
– Я никогда не знала Юнис. Я даже не знала никого, кто знал бы ее. Просто это было слишком давно. Если вы хотите, чтобы я сказала, что вы - это она...

– Я этого не ожидала.

– Но вы хотите какого-то подтверждения - вы хотите чувствовать, что имеете на нее какие-то права.

– Ты винишь меня за это?

– Зная, кто вы есть, кем вы стали? Нет, ни в малейшей степени. Но вам не нужно мое одобрение, Юнис. Вы заслужили право просто быть самой собой, кем бы это ни было. То, что вы делали для танторов все эти годы - на голокорабле, на Крусибле, здесь, в этой системе - и выбор, который вы сделали, чтобы присоединиться к Хранителям - любое из этих деяний сравнимо со всем, что сделала она.

– Она бы не поблагодарила вас за такие слова.

– Она может пойти и трахнуть саму себя. Вы здесь, а ее нет.
– Гома сунула руку в карман.
– У меня есть две другие записные книжки. Они бы вам понравились?

– Понравились бы. Больше всего на свете.

Гома передала их ей.
– Надеюсь, что для вас в них больше смысла, чем для меня.

– Ндеге потратила годы на то, чтобы установить эти связи, - сказала Юнис, открывая вторую книжку так осторожно, как будто ожидала, что с ее страниц выпорхнут насекомые.
– Ты не можешь судить себя, если тебе было трудно пойти по ее стопам. Но ты бы сделала это, будь у тебя время.

– Вы так думаете?

– О да. Я верю в тебя, Гома Экинья.

Утром Васин собрала свою команду в общем зале вокруг круглого стола, который также служил для них самым большим дисплеем.

– Пришло время обдумать наш следующий шаг. Мы все еще отслеживаем корабль Кану - сигнатура привода Чибеса четкая и устойчивая, и у нас есть радарные и оптические данные с корпуса корабля. Возможно, он намеренно вводит нас в заблуждение, но не думаю, что может быть много сомнений относительно его назначения.
– Она повернулась, чтобы посмотреть на Гому.
– Вы согласны?