Пробуждение в будущем

“Или лекарства,” – осторожно предположил Максим. “Ты же говорил, что принимал какие-то препараты?”

“Да… наверное,” – Зик снова нахмурился. “Честно говоря, почти не помню ту неделю. Всё как в тумане.”

Классический эффект стирания памяти, – прокомментировала Рэн. Они хорошо поработали.

Максим смотрел на друга, пытаясь примирить два противоречивых чувства: радость от того, что эксперимент обернулся неожиданной удачей, и тревогу за возможные последствия.

“В любом случае,” – Ал хлопнул Зика по плечу, – “тебе повезло. Тридцатая ступень – это же новый рекорд школы!”

“Точно,” – усмехнулся Зик. “Хотя знаете… иногда мне кажется, что я что-то упускаю. Что-то важное.”

“Например?” – Максим затаил дыхание.

“Не знаю,” – Зик покачал головой. “Просто ощущение. Как будто часть меня знает что-то, чего не знаю я сам.”

Интересно, – протянула Рэн. Возможно, не вся память была стерта. Некоторые фрагменты могли сохраниться на подсознательном уровне.

“Ладно, хватит загадок,” – Зик решительно поднялся. “Еще один раунд?”

Максим переглянулся с Алом. Пришло время.

“Подожди,” – он глубоко вздохнул. “Нам нужно кое-что тебе рассказать. О той неделе.”

Ты уверен? – в голосе Рэн звучало беспокойство.

“Он должен знать.”

Зик медленно опустился обратно на скамью. “Что происходит?”

“Помнишь те сны про лабораторию?” – Максим подался вперед. “Это были не сны. Профессор Бергман действительно проводил эксперименты. На тебе.”

По мере того как Максим рассказывал о случившемся – о похищении, о секретной лаборатории, о том, как они с Алом раскрыли правду и организовали его спасение – лицо Зика становилось все более задумчивым.

“Значит, этот скачок в синхронизации…” – он замолк, переваривая информацию.

“Побочный эффект их экспериментов,” – подтвердил Максим. “Мы подменили данные, чтобы они решили, что проект провалился. Поэтому тебя вернули, стерев память.”

“И теперь у тебя есть дар, о котором они даже не подозревают,” – добавил Ал.

Зик долго молчал, глядя в пространство перед собой. “Знаете, это многое объясняет. Эти смутные воспоминания, ощущение чего-то упущенного…” – он поднял взгляд на Максима. “Спасибо. За то, что вытащили меня оттуда. И за то, что рассказали правду.”

“Ты бы сделал то же самое,” – просто ответил Максим.

“Только имей в виду,” – Ал понизил голос, – “если кто-то заинтересуется твоим внезапным прогрессом…”

“Я знаю,” – кивнул Зик. “Буду осторожен. Скажу, что это последствия той загадочной болезни. В конце концов,” – он усмехнулся, – “так оно и есть, в каком-то смысле.”

Они поднялись, готовые продолжить тренировку. Но теперь между ними появилось что-то новое – общая тайна, делающая их дружбу крепче.

“Кстати,” – Зик принял боевую стойку, – “раз уж мы начали раскрывать секреты… Может, расскажешь наконец, что у тебя с Лией?”

Максим застонал, а Ал расхохотался. Некоторые вещи не менялись, даже после самых невероятных открытий.

***

Профессор Бергман нервно поправил галстук, глядя на черный экран связи. Рядом доктор Штейн протирал очки – привычка, выдающая его беспокойство. В пустом конференц-зале царила гнетущая тишина.

“Говорят, куратор лично заинтересовался нашим отчетом,” – пробормотал Штейн, водружая очки обратно на нос.

“Молчите,” – одернул его Бергман. “Скоро узнаем.”

Экран ожил, являя силуэт в темном костюме. Лицо собеседника оставалось в тени, но голос звучал холодно и четко:

“Профессор Бергман. Доктор Штейн. Мы ознакомились с вашим итоговым отчетом по проекту.”

“Да, сэр,” – Бергман подался вперед. “Как вы могли видеть, из-за ошибки в калибровке…”

“Не утруждайтесь,” – прервал его голос. “Мы провели собственный анализ. Ваши объяснения… неудовлетворительны.”

Штейн побледнел. Бергман почувствовал, как по спине стекает холодная капля пота.

“Вы подвергли риску всю организацию,” – продолжил собеседник. “Утечка информации об экспериментах могла привести к катастрофическим последствиям.”

“Мы приняли все меры предосторожности,” – начал Штейн, но осекся под тяжелым взглядом силуэта.

“Недостаточные меры. Знаете, что происходит с проектами, которые становятся угрозой безопасности?”

Бергман сглотнул. “Переформатирование?”

“Именно. Полное стирание всех данных. Всех участников. Всех свидетелей.”

“Но наша работа… годы исследований…”

“Будут продолжены другими. Более компетентными специалистами.”

Штейн вскочил: “Вы не можете! Мы достигли прорыва в понимании квантовой синхронизации! Наши результаты…”

“Сядьте, доктор,” – голос стал еще холоднее. “Ваши результаты теперь принадлежат организации. Как и ваши жизни.”

Бергман закрыл глаза. Он знал, на что шел, когда принимал финансирование. Знал правила игры. Но никогда не думал, что придется заплатить такую цену.

“У вас есть выбор,” – продолжил силуэт. “Добровольное переформатирование с сохранением базовых навыков и новой личности. Или…”

“Мы согласны,” – быстро произнес Бергман. “На добровольное.”

“Разумное решение. Завтра в девять утра вас встретят в лаборатории. Подготовьте сотрудников.”

“А если кто-то откажется?” – тихо спросил Штейн.

“Тогда мы применим второй вариант. Более… радикальный.”

Экран погас. Бергман и Штейн долго сидели в тишине, не глядя друг на друга.

“Что ж,” – наконец произнес Бергман, поднимаясь. “Нужно собрать команду. Времени мало.”

“Думаешь, они действительно оставят нам навыки? Или это просто…”

“Не важно. Выбора все равно нет.”

Они вышли в коридор. Где-то вдалеке слышались привычные звуки лаборатории – жужжание приборов, голоса сотрудников, не подозревающих о грядущих переменах.

“Знаешь,” – Штейн остановился у окна, глядя на закат, – “может, оно и к лучшему. Начать с чистого листа…”

Бергман снова промолчал. Он смотрел на свой кабинет через стеклянную перегородку – десятки голопроекций с формулами, стопки датакристаллов с результатами экспериментов, архивы исследований. Годы работы, бессонные ночи, моменты озарения… Все это должно исчезнуть.