Пробужденное пророчество

— Хорошо, — с облегчением выдохнул эльф.

— В таком случае — добро пожаловать в команду, Киммерион.

Глава XXV. Меж двух огней

Его разбудило ржание лошади. Не испуганное, не встревоженное, вызванное приближением врага, а спокойное и радостное ржание коня, вернувшегося домой, к кормушке и теплому деннику. Несколько минут Мантикора спокойно лежал, не открывая глаз, и слушал это ржание, смех Лианны, ее ласковый голос — она очень любила своего трехлетку, которого Талеанис подарил ей два месяца назад. Потом он встал, натянул штаны и рубашку, и, выйдя на крыльцо, окинул двор долгим взглядом.

Полуэльф сам построил этот дом за три месяца. Лианна готовила еду на костре, стирала, помогала по мере скромных своих сил, но дом Талеанис построил сам, лишь по минимуму прибегая к помощи жителей близлежащей деревни. Дом был небольшой — подвал для хранения продуктов, кухня, прихожая и две комнаты на первом этаже, и две комнаты на втором, да еще открытая веранда с видом на сад, и чердак. За домом располагался огород, в котором хозяйничала Лианна, владевшая некоторыми секретами друидической магии эльфов, а крыльцо и веранда выходили в цветочный сад, обрамленный ягодными кустами, за которыми росли яблони, сливы и вишни — удалось найти местечко, где эти деревья росли сами по себе. Слева располагалась конюшня. Возле нее полуэльфочка вышагивала разгоряченного бешеной скачкой коня.

Мантикора в который раз залюбовался ею. Буйная грива рыжих волос, перечеркнутая белой прядью, в беспорядке рассыпалась по спине, длинная, широкая юбка, плотно облегающая бедра, а дальше свободная, краем подола была заткнута за пояс и шелестела под порывами ветра, приоткрывая до колена стройную ножку. Оборки обтягивающей небольшую грудь блузки растрепались. Прошел год с тех пор, как Талеанис встретил Лианну, и за это время она несказанно похорошела.

— Доброе утро, — улыбнулась девочка полуэльфу.

— Привет! Куда ездила?

— В деревню, к Акретам за продуктами, — ответила она, привязывая жеребчика к коновязи и подходя к крыльцу. — Старый Эльт опять пьет. И несет всякую чушь про День Возмездия.

— Это что-то новенькое!

— Все такой же бред, как и раньше. Якобы есть день в году, когда к каждому являются те, кого он убил ни за что, и требуют сатес… ситес… сетесфикции, — старательно проговорила Лианна трудное слово.

— Сатисфакции, — Мантикора рассмеялся. — Что, Эльт так и сказал?

— Ну да, а когда я попросила объяснить, он сказал, что это вроде как месть. Ну, они невинно убиты, и приходят к убийце мстить. Но это только если убить их в этот самый День Возмездия, — пояснила девочка, поправляя юбку и усаживаясь на перила. — Интересно, кого убил Эльт? Мне кажется, он вообще не способен кого-то убить, он же старый и больной.

— Может, раньше он был сильный, молодой и здоровый, — взъерошив волосы, усмехнулся полуэльф. — Когда, говоришь, этот День Возмездия?

— Завтра. И это не я говорю, а старый Эльт. И не мог он быть молодым, он всегда бы такой. Я у парней в деревне спрашивала.

— А сколько тем парням?

— О, они уже взрослые, как и я — одному тринадцать, другому четырнадцать, еще троим по пятнадцать, а Никсу целых шестнадцать лет! У него даже меч настоящий есть, и он хочет стать легионером. Но у меня меч лучше, — похвасталась Лианна, не замечая, как внезапно побледнел Мантикора. — Ладно, хватит о всякой ерунде. Ты завтракал?

— Я проснулся десять минут назад, — полуэльф заставил себя улыбнуться. — Пойдем, поедим.

День прошел в повседневных хлопотах, и Талеанис не заметил, как наступил вечер. Только когда солнце уже зашло, и Лианна, позевывая, отправилась спать, он понял, что через час наступит полночь, а сразу после нее начнется День Возмездия. И день годовщины гибели эльфийской деревни близ озера Крионэ.

Полуэльфу везло, как утопленнику. Он исхитрился устроить резню именно в день Возмездия.

Перевалило за полночь. Мантикора сидел на террасе, положив перед собой на стол обнаженный меч, и время от времени прикладывался к бутылке с крепким вином. Погода на улице была мерзкая, под стать настроению Талеаниса — глухо, зловеще завывая, дул пронизывающий ветер, небо, затянутое свинцовыми тучами, казалось черным, а сильный косой дождь захлестывал через перила на веранду.

Уже давно полуэльф не был так напряжен, как сейчас. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины той жуткой резни в деревне, которую он устроил, мертвые глаза седой эльфы, сестры отца Лианны, плач маленькой полуэльфы, крики эльфочек, которых резали на алтаре слуги Левиафана, и яростный взгляд Маалинни, выкрикивающей слова проклятия…

Что было виной тому, что Талеанис через некоторое время забылся тяжелым сном? Может, чересчур крепкое вино, может, сказалось перенапряжение, а может, на то была чья-то воля… Как бы то не было, в три часа пополуночи Мантикора вдруг открыл глаза и с ужасом понял две вещи — во-первых, то, что он уснул, а во-вторых, то, что проснулся он от чьих-то тихих шагов.

— Не стоит хвататься за меч, полуэльф, — прозвучал тихий голос за его спиной. Естественно, первое, что сделал Мантикора — пренебрег просьбой ночного визитера. Точнее, визитерши. — Опусти клинок. Даже если ты захочешь меня убить, боюсь, тебе это не удастся. Я уже мертва, — Маалинни обошла застывшего в ступоре Талеаниса и грациозно, как это могут делать только эльфы, опустилась на стул.

— Ты?!?

— А кого ты ждал увидеть в Ночь Возмездия? Все наше поселение в полном составе? Не трясись от страха, полуэльф, я пришла не ради мести, — закинув ногу на ногу, эльфа достала из воздуха тонкий, высокий бокал, наполненный янтарной жидкостью.

— Тогда ради чего? — хрипло спросил Талеанис, опуская меч.

— Передать тебе весточку от Дианари, — ярко-зеленые глаза впились в собеседника.

Мантикора вздрогнул. И поневоле вспомнил слова Оракхана — Дианари справится сама, ну а тебе судьей станет твоя собственная совесть…

— И что она просила мне передать? — так же хрипло проговорил он.

— Что каждый выбирает свой путь в жизни, но не все дороги сходятся с той, по которой идет она. Я думаю, ты понимаешь, о чем речь.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он согласно опустил голову. Пальцы левой руки сжались на медальоне, совмещавшем в себе символ ордена Мерцающей Звезды, и святой знак богини. Цепочка, сделанная из мифрила — одного из прочнейших металлов в мире — оборвалась словно бы сама собой.

— Я понял…

— Знаешь, я много раз думала о нашей с тобой встрече, полуэльф, — задумчиво проговорила Маалинни, не прекращая пристально разглядывать Талеаниса. Поначалу я хотела тебя убить за то, что ты со мной сделал. Не надо оправдываться, что ты был под действием наркотика и заклятий — ведь ты мог отказаться от них еще раньше. Любой эльф на твоем месте так и поступил бы, но ведь ты — получеловек… Впрочем, это уже не мое дело. Но ты не представляешь себе, как я была счастлива, когда ты на собственной шкуре понял, что такое, когда тебя жестоко убивают, измываются, насилуют… Каково тебе было оказаться в моей шкуре, а, полуэльф? — Маалинни перегнулась через разделявший их стол, ее глаза и глаза Талеаниса разделяло не более пяти дюймов. — Отвечай!