Продается дом с кошмарами

Засада скучала в зарослях.

– Артура Зайцева убил бизнесмен Коровин, к бабке не ходи, - просипел из темноты, очевидно, Прухин, человек аналитического ума. – Есть информация, что они были знакомы, вместе тусили одно время по клубам. Родственники это подтверждают. На пустой даче Боголюбовых Коровин очутился явно по наводке Зайцева. Потом Зайцев выкопал из-под помидоров золото Салтанаева и спрятал всё на той же даче. Не зря мы там под столом царский червонец нашли!

«Ага, ещё один потерянный червонец, – думал Костя, прикорнув у тачки. – Робинзон по фамилии Коровин с монетами обращался не слишком аккуратно. Крыша у него, должно быть, поехала от одиночества и нежданного богатства - на табуретке вавилоны из империалов строил, друга Артура прикончил… Такой на вид приличный - и на тебе!»

– А я не стал бы вычёркивать из подозреваемых наш местный криминалитет, - заметил Данила Карманов.

– Тольку-Ногу, что ли? – фыркнул Прухин. – Вспомни, какой у него размер галош. Откуда тогда женские следы? Наши бабы с ним не водятся, приезжих краль не было.

– Ну и что?

– А то, что тридцать шестой размер с каблучками надо как-то объяснить. Не забывай это, пожалуйста.

– Я и не забываю! Из-за мелких бабьих следов мне знаете, кто больше всех не нравится? Гладышев этот, плейбой городской. Писатель хренов! И ведь никто никогда не видел, чтоб он что-то писал. Скорее всего, это бандитская легенда. Может, он и букв-то не знает? Зато насчёт баб ходок. Мы с Бабаем сегодня утром в рабочем порядке дачу Колдобиных осмотрели…

– С понятыми? – забеспокоился Прухин.

– Да нет, просто по-дружески зашли, а Гладышева дома нету. Пришлось осмотреть помещение. Дмитрий Александрович, как вы думаете, что мы там обнаружили?

– Дай подумать! Если б царский червонец или босоножки композиторши, я бы уже знал.

– Нет, нашли не босоножки, – интригующе понизил голос Карманов, – а целую кучу использованных презервативов. В каждом углу! Особенно много под кроватью. Постель, между прочим, смята, как будто на ней черти горох молотили. Представляете, что там творится по ночам?

– Угу, - вздохнул Прухин, очевидно, с завистью.

«И тут мне кто-то нагадил! – беззвучно возмутился в своём укрытии Костя. – Интересно, кто именно – аптекарша или Инесса? Кто-то из этих двоих! Ведь когда я вечером домой вернулся, всюду был полный порядок: постель убрана, никаких презервативов… Наверное, их Карманов с Бабаем на экспертизу забрали. Интересно, что она покажет, если я не при чём?»

– Согласен, этот разгульный дачник вызывает большие подозрения, - сказал Прухин.
– Согласен также, что он мог совершить защищённый половой акт с неизвестной, у которой нога тридцать шестого размера. И которая, следовательно, стащила у Галактионовой старые босоножки… Они вдвоём убили Зайцева и Смыкову, затем и Коровина, после чего завладели червонцами Салтанаева… Но где же тогда червонцы? Кто эта неизвестная? И почему Гладышев до сих пор тут слоняется вместо того, чтоб сбежать с награбленным? Ведь в город он ни разу не отлучался?

– Не отлучался, - признал Данила. – Зато вчера туда ездил Михаил Петров, больше известный как Кривой. Это дружок Толькин.

– Зачем он ездил?

– На базар, яблоки продавать. Натряс ночью у дачников Шнурковых целую гору и унёс - заявление их домработницы у Бабая лежит. Петров-Кривой стащил вдобавок лопату и массажный коврик для ног. Я провёл оперативную работу, но вернуть удалось только коврик. Лопату, Кривой говорит, вообще не трогал, а яблоки продал и купил водки. Сейчас Толька, Кривой и третий их кореш, Фесенко, эту водку пьют и песни орут. Сам слышал.

– Значит, будем разрабатывать Гладышева. Надо его прищучить! И мы прищучим,- грозно пообещал следователь. – Зачем он сюда приехал? Откуда берёт сексуальных партнёрш? Не связан ли с организованной преступностью? Завтра же, Данила, сделаешь в город запрос, и мы…

Целиком изложить план прищучивания следователь не успел, потому что со стороны деревни донёсся топот. Земля задрожала и заколебалась. Если б дело было где-нибудь в Индии, было бы ясно, что это взбесившийся слон сорвался с привязи и ринулся в родные джунгли, всё круша на своём пути. Но в Копытином Логу так топотать мог только участковый. Издали было слышно его пыхтение и треск ломаных сучьев. Скоро и сам Бабай возник во тьме, огромный, как гора.

– Атас! – выдохнул он. – Данилка! Товарищ следователь! Ушли они!

– Чего ты гремишь, как бомбовоз? – шёпотом, но гневно возмутился Прухин.
– Мы тут в засаде, забыл? Ты срываешь следственные действия.

– Да ушли они! – чуть не плакал Бабай.

– Кто ушёл? Толком говори, Игорь Кондратьевич, - потребовал Данила.

Бабай простонал:

– Толька-Нога ушёл и шайка его!

– Что?

– Виноват…Я по вашему заданию проводил наружное наблюдение: сидел в своей «Ниве» напротив Толькиной избы и рогожей закрывался. Может, в потёмках и закемарил на минутку. Открываю глаза, слушаю - не то что-то. Ведь сперва они все хором блатной шансон горланили, а тут Розенбаум один распинается, да ещё под гитару и дудку какую-то. Что за хрень? Вылез я, проверил: дома никого нету. Снялись, гады, с вещами, а на столе магнитофон наяривает. Я кассетку прокрутил – так и есть! Они, черти, сначала себя записали, вроде они поют спьяна, потом и Розенбаума подпустили. Кассетку врубили, а сами-то давно сбежали огородами. Вроде как издеваются они над нами…

Теперь стонать пришлось следователю Прухину.

Он набросился на Бабая:

– Ты ж наверняка сам их и спугнул! А может, и предупредил, что наблюдение установлено! Я, думаешь, не в курсе, что они всё лето к твоей веранде пристройку делали? С чего бы это? За твои красивые глаза?

– Обижаете, Дмитрий Александрович! Не такой я, - оправдывался Бабай. – Они за водку работали!

«В сравнении с которой кальвадос поросячья моча, – вспомнил Костя. – Бандиты, значит, сбежали. Только вот куда? Не хотелось бы опять с ними встретиться»

– Я выговор тебе, Загладин, выхлопочу, - грозил Бабаю следователь.

– За что?

– За развал дела! За срыв следственных мероприятий! За ротозейство и халатность!

– Какое ротозейство, Дмитрий Александрович, - заурчал вдруг Бабай совсем другим голосом, не плачущим, а бархатным. – Какая халатность, когда я главный вопрос разрешил!

– Какой это?

– А со следками тридцать шестого размера.

– Неужели? – засомневался Данила Карманов.

Бабай доложил:

– Проснулся я в «Ниве», увидел, что Толька с друганами слинял, и дом его обыскал. По двору тоже прошёлся. Сделал там предварительный осмотр местности и сунул руку в собачью конуру.

– Зачем?

– Интуиция! Словами такого не объяснишь.

– У Тольки что, и собака есть? – удивился Прухин.

– А как же! Рыжий такой кобель, дикий. Таскается всюду, кур давит, яйца ворует, дичь, мышей добывает. Да наши собаки все такие - самостоятельные. Толькин пёс самый отвязный. Его даже в райцентре часто видят. Дома он редко бывает.

– К чему эти подробности? – нетерпеливо прошипел Прухин.

– К тому, что конура этого пса до холодов стоит в основном пустая. Это пока он в бегах. А зимует он завсегда на дому. И такой хозяйственный, всякую всячину к себе в логово тащит, утепляется к морозам. Раз вижу, шапка женская с тремя помпонами у него в зубах – у дачниц, наверное, стянул.

– Короче! – взорвался Прухин, но Бабая остановить не смог. Тот невозмутимо продолжал свой сказ:

– Тогда я взял и проследил. И что вы думаете? Пёс шапку с помпонами затащил в свою конуру. Для тепла. Хозяйственный! И вот нынче я на всякий случай руку-то в конуру и сунул. Не зря - там вон что. Улика!

Бабай, торжествуя, предъявил находку товарищам. Костя вытянул шею, чтоб её увидеть, но за бескрайней спиной Бабая ничего разглядеть не удалось. Даже когда Данила зажёг фонарик, обзор лучше не стал.