Проданная невеста
Шрифт:
Кинти поспешно скрылась в своих покоях. Дарнвилл постоял, растеряно глядя на дверь. А потом подсунул под неё письмо и ушёл к себе на второй этаж — пока он здесь, она уж точно не станет читать.
В дверь постучали:
— Мам, можно?
Кинти поспешно утёрла слёзы и спрятала за спину письмо. Но сын заглянул в дверь раньше, чем она позволила войти:
— О чём плачешь?
— А тебе почему не спится? — задала Кинти свой вопрос вместо ответа. — Что у тебя с Аркантой — может быть, расскажешь наконец?
— С Аркантой у меня всё нормально —
— Я вижу, что она тебе нравится. Но бедной девочке столько пришлось вынести. Риндаль, не дави на неё.
Наберись терпения в кои-то веки.
— Да я и не давлю.
— Ну конечно. А то я твою напористость не знаю, — улыбнулся мать.
— Почти не давлю, — поправился он. Наклонился к матери, поцеловал в лоб и одновременно выхватил из-за её спины письмо. Узнал почерк отца, читать не стал — сразу отдал листы Кинти. — Вот о нём-то я и хотел поговорить, — вернулся-таки к теме, ради которой пришел. — Я понимаю, что тебе гордость не позволяет простить отца, — не дал дракон вставить ей ни звука. — Но скажи, неужели прожить всю жизнь в одиночестве — лучший выход?
Кинти тяжело вздохнула, понимая, что разговора не избежать. Напористость сына она действительно знала слишком хорошо. Просто так он не уйдет.
— Дарнвилл приехал лишь после того, как ты поведал ему истину. А услышать её из моих уст он за двадцать четыре года так и не захотел!
— Мама, у тебя было десять лет, чтобы рассказать отцу правду. Но ты тоже так и не захотела. Ты позволила дракону влезть в нашу семью, стать моим вторым отцом. Неужели действительно считаешь, что у тебя было право умолчать обо всём этом?!
У Кинти не было ответа, и Риндаль продолжал:
— А после отцу просто не о чем было слушать тебя. Он всё прочел на моём лице. Какому мужчине, когда он видит, что ребёнок является копией знакомого жены, придёт в голову про эксперименты с двойным отцовством? Никакому, мама! Так о чём он должен был спросить тебя? «Хочу, любимая, послушать подробности, как ты изменяла мне с драконом», да?!
— Риндаль, прекрати! — вскричала Кинти. — Не смей меня оскорблять! Я ему не изменяла!
— Я не оскорбляю, мама. Просто пытаюсь объяснить, что отцу было слишком больно, чтобы расспрашивать об очевидном.
— А если бы Цезаро изнасиловал меня?! Ведь Дарн не мог быть уверен, что я отдалась ему добровольно!
— Изнасиловал?! — усмехнулся Риндаль. — И ты со спокойным сердцем позволила насильнику общаться с ребёнком?! Но даже если так, в любом случае, ты должна была бы рассказать отцу об изнасиловании!
Он же твой муж, а не просто приятель. И, кстати, что тебе мешало магически предохраниться от нежелательной беременности, если бы тебя правда изнасиловали? Такая страсть охватила, что потеряла голову?! — съязвил он.
— Ладно. Да, я должна была рассказать Дарну про условие Цезаро, — тут Кинти не было что возразить. —
Только он ведь не одну меня выставил вон — он и тебя из своей жизни вычеркнул! Или об этом ты уже забыл?!
— Нет, мама, я прекрасно помню, однако простил его. Но ты мне вот о другом скажи. Что бы ты почувствовала, если бы однажды узнала, что у отца есть бастард?
Если бы он привел его в дом и сказал:«Знаешь, жена, я тут ребёнка на стороне нагулял. Теперь он будет жить с нами, и давай-ка воспитывай его как родного». Ты бы ответила: «Конечно, любимый. Только расскажи поподробней, где и как ты его нагулял», так?!
— Всё, Риндаль, хватит! — закричала Кинти, обхватив голову руками. — Я хочу спать! Иди к себе.
— Хорошо, я пойду. А ты всё-таки подумай: стоит ли твоё упрямство того, чтобы разрушить свою жизнь во второй раз?! Тебе ведь, кроме отца, всё равно никто не нужен! Двадцать четыре года ты ждала и надеялась, что он захочет узнать правду, что приедет к тебе. Так зачем же теперь так отчаянно упираться в то, что он сначала узнал, а потом приехал, а не наоборот?! Признайся наконец себе, что ты виновата не меньше, чем он!
Кинти сидела, застыв, и смотрела в одну точку.
— Доброй ночи, мама, — добавил Риндаль, после чего вышел из покоев, не дожидаясь ответа.
Женщина упала на подушку и разрыдалась, уткнувшись в неё. В чём-то сын был, безусловно, прав.
Но…
Если бы Дарнвиллу было важно услышать её объяснения. Однако двадцать четыре года он просто не вспоминал о ней!
Кинтания проснулась довольно поздно. Неожиданный для зимы аромат взбудоражил обоняние. Она открыла глаза — вся комната была заставлена цветами. Ясно, полет на драконе снился не просто так
– сын не позволил ей проснуться, пока Дарнвилл расставлял здесь цветы.
А он не забыл, как она любит лилии… Кинти невольно улыбнулась. Но сердце сжалось в тоске. Эх, Дарн, ну почему ты не объявился раньше? Двадцать четыре года это так безумно много!
Услышав звуки гитары, Блайвор завернул в покои к дяде. Тот сидел с инструментом на коленях возле стола и что-то записывал на листе бумаги.
— Что сочиняешь? — подойдя, племянник заглянул ему через плечо.
— Да так… — еле слышно просипел Дарнвилл.
Блайвор взял лист в руки и пробежал глазами:
— Это для Кинти?
Дарнвилл кивнул.
— Здорово, — улыбнулся Блайвор, по достоинству оценив композицию. — Только как же ты собрался ей петь?
— Когда голос вернется, тогда и спою.
— Что ж, будем надеяться, что она задержится здесь настолько.
На завтрак в королевской столовой собрались семейным кругом. Блайвор, Вика, Риндаль, Арканта (хоть она пока и не принадлежала к королевской семье), Дарнвилл, Наташа, Кворн, Станислав с Марьяной и Кинтания, которую сын насилу уговорил присоединиться к их обществу. Посадил он мать напротив отца.
Рядом она могла взбрыкнуть, а так капризничать повода не было. Правда, теперь она не поднимала глаз от тарелки. Но воспитание заставило всё же поблагодарить бывшего мужа.
— Спасибо за цветы, — тихо произнесла Кинти.
— Рад, если понравились, — прошептал, напрягая горло, Дарнвилл.
— Однако увезти с собой все я вряд ли смогу. Да и замерзнут они по дороге.
— Не замерзнут, — пообещал Риндаль. — Но, надеюсь, ты не сегодня домой собралась?
— Нет. Завтра. На бал я останусь.