Продавцы мечтаний

А я ведь раньше даже и не задумывался об этом. Так серьёзно не задумывался. Убить врагов, спасти Орайю... А что будет с миром - плевать. Сорок-пятьдесят лет хаоса, а после придёт кто-то другой. Определённо, лучший. Не может же настолько не везти этому миру.

Первой на эти мысли меня натолкнула Силия. Сейчас же, когда я узнал, что эта Игра последняя, я понял, что на моих плечах лежит ответственность за весь этот мир. И моя спина не выдерживает. Позвоночник трещит, плечи опускаются, и я начинаю задумываться о том, нужна ли мне эта ноша.

Но опустить руки всегда проще всего. А я...

Слишком люблю Орайю? Да, люблю. Но это не помешало мне спать с Силией. К ней я тоже испытываю... чувства. Странные, замешанные на жалости и симпатии, заботе и лёгком презрении к глупой девчонке. Но достаточно сильные. Я несу ответственность за них обоих. За их смерть и их жизнь.

Но эта ответственность не снимает с меня долг перед этим, чужим для меня, миром. Возможно, я не войду в историю этого мира - если вообще найдётся кто-то, кто решит её написать - как злодей, приведший к власти проклинаемого Владыку. Но разве это освободит меня от мук совести?

Готов ли я ради Орайи сравнять этот мир с землёй?

Я нервно закурил и медленно произнёс:

– Возможно, если бы твоё Отражение предложило мне лучшее развитие событий, я бы и пустил себе пулю в лоб. Но что-то я сомневаюсь в том, что ты хоть ненамного лучше.

Корвел расхохотался. Грустно. Я слышал раньше грустные смешки, но грустный хохот впервые.

– Ты видел дерущихся детей?
– спросил он.
– Не просто так, из-за игрушки или обид? Дерущихся по-взрослому, чтобы убить, а не пустить кровь из носа. Каждый вечер они сходятся стенка на стенку, а после драки, уже утром, расходятся, утаскивая своих раненых и залечивая раны. Днями они стараются починить то, что сломали ночью, но у них не удаётся. Они разговаривают на недетские темы, обсуждают свободу и равноправие, закон и порядок. Но тихо. Так, чтобы не услышали другие дети. Они не понимают, что дерутся за одно и то же. Но эту драку не остановить. Слишком много ненависти в этих детях, слишком много крови они пролили.

– Не очень-то позитивно.

– Этот мир будет уничтожен, - покачал головой Корвел.
– Не думаю, что двое детишек могут предложить что-то лучше.

– А я думаю, - буркнул я, тупо глядя на тлеющий уголёк сигареты. Какую по счёту за последние пять часов? Двадцатую? Я кашлянул и, морщась, выбросил окурок. Перед смертью не накуришься.

Корвел снова коротко хохотнул.

– Почувствовал, наконец, свою ответственность. Не волнуйся, телохранители детишек помогут тебе от неё избавиться. А если не смогут они, то это сделаю я.

– Приятно слышать.

Мы шли прогулочным шагом по заваленной битым стеклом и ржавым железом улице. Везде - на дороге, лужайках, деревьях, в окнах - виднелись проплешины бушевавших двадцать с лишним лет назад пожаров. А ведь красивый был город...

Спустя два квартала мы наткнулись на груды человеческих костей. Большая часть принадлежала детям. Раздавленные и переломанные, они белели у выломанных дверей большого административного здания.

– Те, кто погиб в давке, - сухо прокомментировал Корвел.
– Паникующим людям не до благородства. Первыми всегда гибнут старики, женщины и дети.

Прозвучало это на редкость цинично. Я почувствовал злость. Чёрт возьми, а достоин ли этот мир жизни? Быть может, куда лучше будет сровнять его с землёй? Достойны ли жалости умирающие от неизвестной болезни людоеды? Да, они были вынуждены, но годы самой острой нужды давным-давно прошли.

Достойны ли дикари, привыкшие пожирать своих родичей, ненависти?

Нет ответов. Как всегда. Такие важные вопросы, и ни одного даже бесполезного и ненужного ответа.

Как найти путь, который станет желанной золотой серединой?

Отречься? Не любить и не ненавидеть? Эдак можно перестать быть человеком. Даже таким ущербным, каким стал я.

Помогать всем и каждому? Всем не поможешь. Не всем нужно помогать. Не все достойны помощи.

Помогать лишь достойным? Этого хотела Силия. И это снова тупик.

– Соберись, - тихо сказал Корвел.
– Мы уже близко. А я не собираюсь штурмовать их лагерь один.

Я будто бы отрезвел. Или наоборот. Моё состояние резко изменилось. Слух обострился. Внимание повысилось. Ноздри наполнил желаемый запах крови. Той, что должна пролиться.

Достоин ли я помогать этому миру?

– Три четверти мили, и первая засада. Два снайпера.

Я коротко кивнул и окинул взглядом улицу. Прямая, как стрела. Широкая. Укрытий множество, машины в основном, но вряд ли они помогут. Придётся положиться на те тридцать секунд, что есть у Корвела.

Пискнул прибор на поясе Продавца.

– Тысяча метров. Ещё двести, и мы входим в зону поражения снайперских винтовок. Сможешь пробежать восемьсот метров так, чтобы в тебя никто не попал?
– Я покачал головой.
– Значит, надо что-нибудь придумать.

Я чуть не рассмеялся.

– А у тебя не было плана?

– Ну, ты, вроде, у нас снайпер. Я интересовался своими противниками, - снова ответил Корвел на незаданный мной вопрос.
– Так есть предложения?
– И через несколько секунд: - Гранатомёта у меня нет.

– Я ещё даже об этом не подумал, - буркнул я, признавая, что мысль была - или будет - неплоха. Или будет, но уже не будет. Кретинизм какой-то...

Неожиданно меня посетила другая мысль.

– Останется Алария, - буркнул я.
– В любом случае останется. Это...

– Последняя Игра, - обрезал Корвел.
– Если выиграешь ты, это и так ясно. Если выиграю я, я её пришью, её местоположение мне известно. Думаю, если победит кто-то из пацанов, его телохранители сделают то же самое. Она засела в цитадели Владыки. Это безопасное место - Компьютер закрыл его, и никто не сможет его отрыть, но только до тех пор, пока не определится победитель. Тогда её жизнь не стоит и ломаного гроша. Если победителем не станешь ты.

– В этом случае она стоит ещё меньше.

– Вряд ли Компьютер даст тебе убить Владыку.

– Чёрт.

– Думай, как устранить снайперов. Я ничего путного в ближайшие тридцать секунд не придумаю. А контролировать поступки других людей очень тяжело, и я уже чертовски устал... Да и контролировать только свои поступки, то же самое, что нырять в воду. Ты знаешь, что нырнёшь, но даже не предполагаешь, что на тебя вот-вот накинется акула. А в этом случае может быть уже поздно.

– Тогда не напрягайся...

Мне в голову тоже не шло ничего путного. На скорости не выиграть. Если даже снайперы промахнутся десять раз подряд и начнут перезаряжать винтовки, восемьсот метров - слишком тяжёлая дистанция для бега, это я ещё со школы помню. Рассчитывать на двадцать промахов ещё более глупо. И не факт, что у снайперов есть только винтовки.