Продавцы невозможного

Чайка прищурился:

– Я смогу уйти?

– Да.

Снова поверить на слово? А разве есть выбор?

* * *

Анклав: Москва

Территория: Сити

Аукционный дом де Моро

Разные люди

– Ваше преосвященство! – Низенький распорядитель – смокинг, пышный галстук, лучезарная улыбка – выкатился навстречу высокому гостю. – Какая честь!

– Прими благословение духов Лоа, сын мой, – важно отозвался Джошуа Таллер.

– Спасибо, ваше преосвященство, спасибо. – Распорядитель склонился и поцеловал архиепископу Московскому руку. Где-то в глубине души он исповедовал классическое католичество, однако бизнес есть бизнес – зачем ссориться с выгодным клиентом?

– Позвольте предложить шампанское, ваше преосвященство? Двадцатилетний «Дом» для вас.

– Предлагайте.

Распорядитель вышколенно захихикал над шуткой. Не забыл махнуть рукой, и около архиепископа вырос официант с подносом.

– Сегодняшний каталог уникален.

– Я знаю…

Монсеньор Таллер явился в традиционной для выхода в свет черной сутане, перехваченной широким красным поясом. Однако левое его плечо украшала леопардовая шкура – не по уставу, зато освежает образ. Традицию «странных мелочей», призванных демонстрировать, что архиепископы тоже люди, ввел духовный лидер Баварии Папа Джезе, большой любитель старинных цилиндров и фраков игривых расцветок. Ахо она раздражала, однако многие архиепископы поддержали баварца. И не только в одежде.

– Джош, добрый вечер! – А это уже не распорядитель, это гость. Широкий и в плечах, и в талии Зильберштейн, глава московского отделения «N.O.G. Steel». – Давно не виделись.

– Прими благословение духов Лоа, сын мой, – предложил Таллер, проглотив шампанское.

– Джош, ты же знаешь, я из другой конфессии.

– Лишнее благословение не помешает.

– Ну, если ты настаиваешь… Все равно – нет. – Зильберштейн рассмеялся и похлопал архиепископа по плечу. – Как твои дела?

– Неплохо.

– Что решил прикупить?

– Пару картин.

– Посмотрим на шедевры?

– Как раз собирался.

Полотна выставлены тут же, вдоль стены. Не все, разумеется – не поместились бы, – но и от самых главных глаза разбегаются. Сегодня правил бал двадцатый век: Пикассо, Малевич, Ларионов, Дали…

– Помню, ты увлекался ребятами постарше, Джош, фламандцами, если не ошибаюсь.

– Меняю обстановку в летнем доме. Хочется чего-нибудь нового.

– Могу посоветовать толкового дизайнера.

– Я знаю, чего хочу.

– Можно только позавидовать.

Владельцы аукционного дома не стали превращать главный зал в некое подобие викторианской гостиной, обшивать его дубовыми досками и наполнять вычурной мебелью, стараясь «дать почувствовать дух времен и традиций». Зачем? Глупо декорировать под старину помещение, расположенное на сорок пятом этаже башни «Белая береза». Какой дух тут можно передать? Зал выглядел настолько современным, насколько это возможно, демонстративно модернистским, и выставленные на продажу древности казались артефактами с другой планеты.

– Господин Грязнов! – Распорядитель пожал протянутую ладонь двумя руками. – Искренне рад!

– Взаимно.

– Патриция, черное вам к лицу.

– Благодарю, Артур.

Взгляд распорядителя вернулся к Кириллу.

– Интересуетесь чем-то конкретным?

– Хочу понять, что нынче в моде.

– Хитрец…

У де Моро, как и в любом другом аукционном доме, не существовало жестких правил: если покупатель хотел остаться инкогнито, он мог торговаться через сеть или воспользоваться услугами посредника. Однако в Москве постепенно сложилась традиция присутствовать на торгах именно этого дома лично, превращая аукцион в светский раут. Обходились без смокингов и вечерних платьев, однако деловые женские костюмы не приветствовались.

– Я чувствую себя девушкой на выданье, – пробормотала Пэт, пригубив шампанское.

Черное платье оттеняет загорелую кожу, выгодно подчеркивает стройную фигуру и длинные ноги. Серьги, кулон и браслет, названные Грязновым «фамильным гарнитуром», тянут на небольшое состояние, такие драгоценности спокойно надела бы и внучка Романа Фадеева, а не только дочь Кирилла Грязнова. Но главное не шмотки и камни – исходящая от девушки аура молодости и силы, вот что притягивало мужские взгляды.

– Скорее ты похожа на девушку, вызывающую интерес, – хмыкнул Грязнов. – Я не вижу здесь холостяков.

– Еще лучше. – Патриция ехидно посмотрела на отца. – Тебя не смущает?

– Смутился бы, останься ты незамеченной.

– А так есть повод для гордости?

– Именно.

– Господин директор! Какая честь!

Кауфман добродушно кивнул, вяло пожимая протянутую руку:

– Я слышал, сегодня будет серебро.

Как обычно: черный костюм и темная, спортивного покроя рубашка, не предполагающая галстука. И черные кожаные перчатки, скрывающие от окружающих кисти рук.

– Серебра немного, но очень хорошее.

– Уже выставлено?

– Позвольте вас проводить…

Два беза замерли у входной двери, мягко сменив местную охрану. Еще двое – у запасной. В зале же появилось несколько ничем не выделяющихся мужчин в дорогих костюмах и с хорошими манерами. Угощались шампанским. С любопытством разглядывали лоты. И не спускали глаз с окружающих. Имели право стрелять в любого, кто покажется подозрительным.

Их не замечали.

– Вот уж не думала, что Мертвый увлекается искусством, – протянула Патриция.

При его появлении настроение девушки… не ухудшилось, но поменялось.

– Здесь принято говорить: директор Кауфман, – заметил Грязнов.

– Постараюсь запомнить.

– Так вот, директор Кауфман является обладателем небольшой, но со вкусом подобранной коллекции столового серебра.

– Как мило.

– У каждого из нас есть маленькие слабости.

Патриция холодно оглядела увлеченного лотами Мертвого и недовольно осведомилась:

– Почему вы не встретились в каком-нибудь уединенном месте?