Продавец красок
Шрифт:
Вечерние новости начинаются с фотографии Марио во весь экран — полиции города N недостаточно показаний гражданина Шпильмана В.И., и она просит остальных граждан поспособствовать. Дальше следует объяснение, что указанная никому не известная личность была третьей жертвой знаменитой гранаты на стоянке подержанных автомобилей.
Я не представляю, что Марио мог оказаться случайной жертвой разборок. Он же сам предостерегал меня от мафии и всяких там спецслужб. Я начинаю понимать, почему он не оставил мне номер своего телефона — позвони я ему хоть раз, мой номер был бы зарегистрирован в компании, и сразу стал бы известен полиции. Интересно, они приходили в Хоум Центер просто так, проверяли все окрестные магазины,
Так или иначе — Марио мертв. И факт тот, что у меня находится его папка, моя папка, мое досье. Это радует, что мое досье находится сейчас у меня, а не в полиции. Что бы я сказал в полиции? Что бы я ответил, если бы полиция пришла ко мне и спросила, знаю ли я Марио? Что Марио рассказал мне фантастическую историю?
А вообще, кто сказал, что Марио мертв? Израильская полиция? Можно ли вообще доверять полиции? Или кому-нибудь еще? Эта женщина из мошава — Оснат, она появилась уже после Марио. Или Оксана, которая познакомилась с Нехемией. Как относиться к этим двум случаям, о которых Марио не имел никакого понятия? Записать Нехемию в плюс, а Оснат — в минус, и успокоиться?
Так вот просто записать в минус? Жребий судьбы — минус? Довольно того, что кто-то на тебя косо посмотрел — и сразу минус? Не то сказал, не так повернулся, не там поставил машину, не ту рубашку надел, посмотрел на кого-то не с тем почтением — минус на всю жизнь? Чужой акцент — минус? Нет московской прописки — минус? Не там родился — минус?
Не ту школу кончил… Не там… Не вовремя надел Blue Ribbon… минус…
Вот теперь мне становится по-настоящему страшно.
4. Инна
Ну сколько дерьма можно впихнуть человеку в почтовый ящик. Просто катастрофа какая-то. Пора уже принимать закон о том, что почтовый ящик является суверенной территорией квартиры, и судить, как за вторжение. Во всяком случае, хочется хорошенько дать по рукам тому, кто сует туда всякую гадость: рекламу, брошюрки, конверты, магниты на холодильник, который и так весь залеплен всяческой мишурой. Вот и сейчас под ворохом желтых, розовых, голубых, серых, белых бумажек нахожу почтовый конверт. Он не отправляется сразу в урну только потому, что на нем написано от руки синими чернилами: «Shpiеlmann».
Почти Спилберг.
Поднимаюсь на лифте на свой третий этаж, открываю дверь и вскрываю конверт. В него вжожена маленькая белая пластиковая карточка, на которой вьются звездочки: «BNP Paribas».
С трудом удерживаюсь, чтобы не выбросить в мусор. Обычный кусок пластика, карточка не вызывает никаких ассоциаций. Ладка, однако, говорит, что это банковская карточка, но мне как-то не верится. Столько скопилось членства во всяких потребительских клубах, что введение нового членства вызывает не пол-оргазма, а колики.
— В банке проверь, — говорит.
— Сам проверь, сидишь дома, все равно делать нечего, так и проверь.
Прихожу следующим вечером с работы, а Ладка заявляет:
— Заряженная карточка-то.
— Чем заряжена? Опять этот твой Translucent [152] какой-нибудь? Надоело уже.
— Пять тысяч, — говорит.
— Чего пять тысяч?
— Кто-то положил нам в ящик пять тысяч евро.
— Шутишь?
— Нет, в банке сказали, что обычная дебитная карта на пять тысяч евро, снял вот пятьсот шекелей, чтобы убедиться.
152
Прозрачный (призрачный)
— Кто,
по твоему, мог подкинуть нам пять тысяч, да еще и евро? И что это за BNP Paribas?— Французский банк: «Banque Nationale de Paris».
— И подарил нам деньги?
— Я думал, что это твой тайный поклонник.
— Хотела бы я иметь поклонника, который швыряется тысячами евро, а не сидит дома.
— Сама же сказала: «Уходи оттуда немедленно, я боюсь».
— А что еще оставалось с тобой делать?
— Может быть, это как-то связано с Марио?
— Почему ты так думаешь?
— Если это не твой любовник, то других идей у меня нет.
— Хорошо, признаюсь, есть тут один любовничек.
— Я вот посмотрел внимательно на карточку. Написано маленькими буквами: «Agence de Lourdes. 2 Place de l'Eglise. 65100. Lourdes.»
— Что это значит, адрес банка?
— Похоже.
— В Интернете смотрел?
— Черт! Нет.
— Так иди посмотри, я пока ужин подогрею.
Час от часу не легче, думаю. Как можно двоих взрослых людей, взращенных на махровом материализме, превратить в параноиков. И действительно, что делать-то? Совпадений набирается — тьма. Отмести все, и баста? А если есть какое-то рациональное зерно? Парень этот, Марио, может, и поплатился жизнью за то, что слишком много знал. Но если Марио сумел вычислить Шпильмана, то рано или поздно еще кто-нибудь вычислит. Пять тысяч евро в почтовом ящике — это явно неспроста. А что делать? Потратить и забыть? Компенсация за причиненные неудобства? Вряд ли.
— Есть филиал BNP в Лурде, и адрес совпадает — Ладка садится за стол, и мы принимаемся за ужин.
— Что думаешь-то?
— Не знаю.
— А все-таки?
— Может, поехать в Лурд и спросить, кто выписал карточку?
— У кого?
— Придти в банк и спросить — это же их карточка, они должны знать…
— А если нет?
— Послушай, этих денег хватит на поездку?
— Конечно, даже с избытком.
— Так поедем. Может, это именно то, что от нас хотят, ведь другого-то адреса нет. И намека другого нет, похоже, что Марио действительно убили.
Я для себя определила, что первая наша большая поездка будет в Испанию, но после того, как Ладка ушел с работы, моя мечта откладывается на неопределенное время.
— Где находится Лурд?
— Ты меня спрашиваешь?
— А что?
— Посмотри в Интернете и не морочь голову.
Лурд… Что за Лурд? Почему Лурд?
— На юго-западе Франции, в Пиренеях.
— На границе с Испанией?
— Недалеко.
В этот момент я начинаю фантазировать об Испании. Меня влечет эта страна. Меня притягивают фламенко и коррида, нет, коррида мне не нравится, потому что убивают быков, но слово красивое. Я мечтаю увидеть Барселону Гауди и «Прадо» в Мадриде, великого Дали и красоты Пиренеев. Я хочу настоящую паэлью с креветками и пряную Риоху. Я… я могу часами грезить об Испании. Мы же толком нигде за границей не были. Пролетели, как сумасшедшие, почти без денег из Венгрии в Австрию и ничего почти не видели. От Будапешта не осталось никаких впечатлений — какая-то имперская облезлость, а Вена до сих пор представляется приторным городом-тортом. Потом ездили в организованые моей фирмой мини-поездки за границу — все больше по бывшим соц. странам и Турции.
Пять тысяч евро!
Этого должно хватить на двухнедельную поездку по Испании на машине — нормальную, неспешную, с музеями и парками, с тапас и кочинильо. Ах какая музыка звучит в этом слове — кочинильо. Я бросаю клич по всему своему свиноморью, и мне несут книги и карты на всех языках: русском, английском, иврите — даже на испанском, от чего вежливо отказываюсь. Выясняется, что все, кроме меня, уже побывали в Испании и даже не по одному разу. Мне хочется всего сразу — объехать всю страну, но опытные путешественники не советуют смешивать север с югом.