Продолжение следует, или Воронежские страдания

И все. И больше никакие мысли или неприятные, неудобные позывы совести не мучили его до самой остановки.

А когда поезд остановился и проводница в дальнем конце вагона стала с лязгом поднимать щиток над ступеньками, Влад перешел в соседний вагон и уже из него спустился на перрон. Широко зевающая чужая проводница не обратила на него внимания.

Только еще начинало светать. Влад небрежно кивнул сонной женщине и спокойно отправился к выходу в город. До Липецка он решил добираться утренней электричкой. А что билеты остались у проводницы, так она их сама выбросит — за ненадобностью. Значит, не нужны были пассажирам. Фамилии вот только остались, — впрочем, обойдется.

…Не дождавшись известия, которое Денягин, трезво отдавая себе в этом отчет, ожидал с волнением все утро, он стал сам набирать номер Макарцева. Телефон Серого отвечал длинными гудками, а затем, после какого-то очередного вызова, абонент стал «недоступен».

У Денягина что-то будто опустилось внутри. Чего объяснять-то? В чужих руках трубка. Звонила, звонила и — надоела новому хозяину. Заменит сим-карту и сам звонить будет или продаст кому-нибудь. Либо тот, у кого она находилась в руках, прекрасно знает, кто звонит, хотя ни фамилия Денягина, ни его имя в «память» заложены не были — таково было всегда его первое и главное требование. Но о том, что именно Серый «выпал» из поезда, у Василия Савельевича никаких сомнений уже не оставалось…

«А может, оно и к лучшему? — философски подумал он. — Один исчез, второй будет теперь поневоле сам скрываться… Интересно, что он для матери-то сочинил? Но это как-нибудь потом можно будет поинтересоваться. Попозже, когда имя Влада сотрется в памяти милицейских ищеек… Ну вот, а то запаниковал, понимаешь…»

Это уже — в адрес господина депутата Перепутного.

Глава четырнадцатая Следы всегда остаются…

Господин Корженецкий был рад визиту Турецкого, хотя и не скрывал некоторого разочарования. Видимо, настолько испереживался, перемучился, что свои нервные затраты полагал бы компенсировать лишь с помощью не менее сильных в эмоциональном смысле способов наказания преступника.

Ну да, как ты — меня, так и я — тебя. Око за око, зуб за зуб! А тут ничего подобного не получалось, не складывалось. То есть страхи моральной компенсации не получили. Страдания оказались нелепыми, по большому счету фальшивыми, и завершились так, будто их никогда и не было.

Но хозяин оставался вежливым и внимательным, словно все еще ожидал от сыщика чего-то более конкретного, чем его уверенность в том, что все завершилось к общему благополучию. А потом, когда страхи ушли, всплыла горькая обида в связи с бездарно потерянной полусотней тысяч. Ну чего стоило ответить тогда: «Рад бы, клянусь, но нету здесь, сами смотрите!» Не стал бы киллер, поди, «вещами брать», не дурак же. Это деньги не пахнут, а все остальное — еще как!

Они сидели в его кабинете в офисе и пили хорошо заваренный натуральный кофе. Под коньячок. Это не был праздник победы. Просто Турецкий подводил итоги, задавая себе при этом последний, видимо, в данном деле вопрос: «Откуда и кому пришла в голову столь благодатная мысль?» И возвращался мысленно все к тому же своему тезису: великолепная афера наверняка удалась бы, если бы… Вот именно, план почти гениальный, но надо же было им налететь именно на Турецкого! Другими словами, если бы в его мозгу не вспыхнул не имеющий прямого отношения к делу вопрос: «Слушайте, что еще за робингуды?», и сам собой не возник ответ: «Это бред». С чего и началось.

Все правильно, давно прошло их время. Еще в начале девяностых годов разматывались многочисленные уголовные дела против всяких «справедливых» мстителей. Особенно много их находилось среди уволенных, обруганных, опозоренных и прочая, прочая, бывших сотрудников секретнейших спецслужб. Да Турецкий и сам, смеясь в душе над всякими «Белыми стрелами», тем не менее находил вполне реальные подтверждения многочисленным слухам. Тогда находил. Но этот «мстительный» период становления нового, демократического государства, в которое с огромным трудом превращалась неповоротливая и озлобленная Россия, к счастью, подошел к завершению. Люди наконец делом занялись, не все, но очень многие. И старые сказки вспоминают теперь с юмором.

Георгий Витальевич внимательно слушал рассуждения Александра Борисовича, соглашался с ним — в принципе, и время от времени удивлялся, как же это он — опытный все-таки, профессионально грамотный бизнесмен, «купился», в сущности, на такую примитивную наживку?..

— Вы не совсем правы, Георгий Витальевич, — с улыбкой возразил Турецкий. — Наживка и «страшилка» только кажутся похожими, но на самом деле это вещи разные. На примитивную наживку глупая рыба клюнет. Умная рыба долго выбирать будет. Это я вам как рыбак и друг рыбака говорю. А вот даже на самую маленькую «страшилку» человек часто не знает как реагировать. Потому что в этом случае срабатывает идиотизм ситуации, в которой он может неожиданно оказаться. Пример? Да ваш же. Подошел человек и сказал с вежливой улыбочкой: «Докладываю вам, что вы — мерзавец. Вы поломали жизнь тому-то и тому-то, на вас их кровь. И я прибыл, чтобы исполнить их волю. Я вас сейчас убью. Или не вас, а вашу жену. Или дочь — мне все равно. Сказали — любого члена вашей семьи. И деньги заплатили вперед. Вот, видите, сколько? Повернитесь ко мне спиной, больно не будет, не успеете почувствовать». И вы уже не думаете о том, что он нагло врет! Своей властью над вами упивается. Вы и людей-то тех не знаете! Но он же попыток ваших оправданий не слушает, верно? А холод пистолетного ствола вы уже чувствуете на своей спине. И вы, даже будучи кристально честным человеком, испугаетесь и отдадите ему любые деньги, чтобы он только избавил вас от этого кошмара. Вот, собственно, и вся игра. А еще тут вам совсем не помощники — ваши знания, житейский опыт, которые говорят, что в этой стране, где и в личностных, и в экономических отношениях между людьми отсутствует всякая элементарная логика, ничего невозможного нет. Может и «замочить». По ошибке. Адрес перепутал.

— Я все прекрасно теперь понимаю, — с готовностью согласился Корженецкий, — но в том моем состоянии, вы же верите, у меня просто не было другого выхода. Кроме того единственного, который он сам и навязал мне? Где же было рассуждать, когда фактически и времени не оставалось?

— Отлично понимаю. Это и есть — эффект, скажем так, «страшилки». Умный человек теряет голову. А ведь он вам давал время обдумать свое решение, не так ли?

— Но у меня же не было выхода!

— Выходы всегда есть, Георгий Витальевич. Надо было думать. Но вы находились под влиянием этой «страшилки». Ну ладно, теперь это уже прошлое. А вы на всякий случай… Повторяю, исключительно на всякий случай, еще несколько деньков поостерегитесь открывать двери знакомым и соседям. Вашему полковнику я уже все сказал, что надо, он — в курсе. А вот с теми, кто эту штучку задумал, полагаю, еще удастся встретиться. Мои коллеги — не из тех, кто легко проигрывает. Да и соображения некоторые тоже имеются.

— Вы считаете, Александр Борисович, что это я должен оплатить ваши дальнейшие расходы?

— Нет, вовсе нет. Согласно договору, вы оплачиваете лишь ту работу, которая касалась исключительно вопросов обеспечения вашей безопасности. Сколько там ушло, два, три дня? Вот и все. Стоимость одного рабочего дня указана в договоре. Дорогу мою сюда вы можете не оплачивать, поскольку здесь у меня есть и другие дела, связанные со служебной командировкой. Думаю, что на этом все и закончится. Если желаете, можете передать Щербатенко, что не имеете к нему претензий. Возможно, то же самое сделает и он. Но это уже ваши личные дела.

— Я понял, Александр Борисович, спасибо, я подумаю. А что, вы твердо уверены, что угроза не повторится либо не будет приведена в действие?

— Вы не слышали старого анекдота насчет полной уверенности?

— Нет, а что? — серьезно отреагировал Корженецкий.

— Старая-старая байка. Один товарищ жалуется, что совершенно потерял доверие к самому себе. Или уверенность в себе, как хотите. Думал, понимаете ли, просто пукнуть, а пришлось нести в руках полные штаны.

Корженецкий расхохотался и стал нормальным мужиком.

На такой «звенящей» ноте они и расстались.

Но, выходя, Турецкий все-таки сказал:

— Не забывайте, что у вас толковая служба безопасности. Всего доброго…

Сам же он по своей въевшейся в плоть профессиональной привычке продолжал анализировать и даже отчасти прогнозировать возможности дальнейших поступков своих противников. Александра Борисовича, при всей трезвости его оценки происшедших событий, — с точки зрения собственных промахов, — все-таки не оставляли сомнения в том, что мошенники остановятся на том малом, что ими уже достигнуто, и не попытаются каким-нибудь не менее хитроумным способом увеличить свой гонорар. Ну, правда, когда замахиваешься фактически на совершенно реальный миллион, а получаешь лишь двадцатую его часть, поневоле становится обидно. А обида, как известно, плохой советчик. Хотя и настырный, от которого так трудно иной раз избавиться. Как и не наделать ошибок. Словом, тут еще было о чем подумать…