Проект Лапамир

Долго, мучительно долго, убирали грот-брамсель. Этому мешал ледяной ветер, бросавший в моряков холодные брызги, от которых судорогой сводило пальцы. Бешеная качка, хотя и была продольной, но именно она ритмично подбрасывала судно вверх-вниз, грозя стряхнуть моряков с мачты. Не способствовал быстрой работе и тяжелый намокший парус, так и норовивший выскользнуть из ноющих пальцев.

Наконец матросы справились и взяли парус на гитовы[4]. Теперь все, кроме рулевого, его помощника и двух вахтенных, могли спуститься в кают-компанию, выпить горячего чаю или рому. Однако до люка еще предстояло добраться, хватаясь за специально протянутый вдоль палубы леер. Матросы сползли вниз по вантам и, цепляясь одной рукой за леер, а другой то за борт, то за принайтованные к нему пушки, медленно, ловя промежутки между накатывающими на борта верхушками волн, поползли к люку, который регулярно захлестывали волны.

Наконец все пробрались в тепло и захлопнули за собой люк. Некоторые старались поскорее залить страх ромом, другие предпочли чай и кашу с мясом. А наевшись, отправлялись в гамак, который, впрочем, вряд ли позволял заснуть, так как мотался в такт качке.

Вся надежда была на фор-брамсель, игравший роль штормового паруса. Он, наполняясь бешеными порывами ветра, разворачивал судно по ветру, подставляя под удары волн высокую корму корабля. Единственный парус, а все паруса на бизани тоже были убраны, несмотря на ураганный ветер, не давал судну большой скорости и волны легко догоняли его.

Это был способ пропустить шторм вперед, не давая унести судно слишком далеко от его курсовой линии. Но все равно снос оказался очень велик, и когда ураган прекратится, придется заново определять координаты и прокладывать курс.

[1] Галфвинд – курс по отношению к ветру, когда ветер дует точно в борт. При этом реальный курс относительно сторон света может быть в принципе любым.

[2] Карака – трехмачтовое парусное судно XV—XVI веков, распространённое во всей Европе. Отличалось исключительно хорошей по тем временам мореходностью, с чем связано активное использование карак для плаваний в океанах в эпоху Великих географических открытий. Использовались и как торговые, и как военные корабли. Вероятно, знаменитая Санта Мария Колумба, была каракой.

[3] Выбленки – поперечные веревки на вантах, образующие лестничные ступени, по которым можно легко забраться на мачту.

[4] Гитовы – веревки, которыми парус привязывают к рею

Глава шестнадцатая – Вербовка

Шляпин пришел на работу на полчаса раньше, чем обычно, и тут же отправился в приемную шефа. Верочка сразу приметила, что он не в себе.

– Андрея Ильича еще нет, а ты, Миша, посиди вот здесь, кресло удобное. Давай я тебе чаю заварю, — и хотя Михаил не сказал ничего вразумительного, она начала возиться с чайником.

– Лучше уж кофе, черный, пожалуйста, – сев в кресло для посетителей, попросил программист.

– Да без проблем, сейчас кофе-машину загружу. А у тебя какое дело к шефу? – загружая кофе, допытывалась Вера.

– Как сказать: и личное, и служебное одновременно.

– Ой! У тебя что-то случилось?

– Конечно, случилось, но это я могу обсуждать только с шефом.

– Прямо-таки секрет на секрете, – немного обиделась Верочка, но подала Шляпину чашку с кофе.

– Вы ко мне, Михаил? – Столетов вошел за пять минут до начала рабочего дня, имея служебную машину с водителем, он мог себе это позволить.

– К вам, Андрей Ильич, по серьезному вопросу, – нервно подскочив с кресла, сказал Шляпин.

– У меня есть десять минут перед утреней планеркой, входите.

И Шляпин шмыгнул в кабинет вслед за академиком, тщательно прикрывая за собой дверь и все еще держа чашку с кофе.

– Ну-с! Излагайте, – и Столетов начал снимать плащ и шляпу.

– Вы лучше присядьте, Андрей Ильич, а то, как бы чего не вышло.

– Что так страшно? – спросил шеф, но присел в рабочее кресло.

– Мне даже очень, – ответил Шляпин.

– Да вы, Михаил, не волнуйтесь так, нет проблем, которые нельзя решить.

– Андрей Ильич, меня вчера завербовали! – глубоко вздохнув, выпалил Шляпин.

– Как это? – дрогнувшим голосом спросил академик, явно не ожидавший такого поворота событий.

Выпив крупными глотками полчашки кофе, Михаил начал рассказывать:

– Это произошло вечером, после завершения рабочего дня. Вхожу в квартиру, а там женщина, молодая, вся из себя, блондинка, и пистолет мне в грудь тычет, мол, садись и поговорим.

– Михаил, думаю, что вам следует рассказать все это всем. Поэтому мы сейчас идем к разведчикам, там и доложите, как все было.

Столетов встал и стремительно вышел в приемную. Михаил последовал за ним, а недопитый кофе поставил на стол перед секретаршей.

– Вера, тут у товарища, – и академик мельком посмотрел в сторону Михаила, стоявшего рядом, – обстоятельства, попросите Александра Сергеевича вместо меня провести утреннюю планерку.

И так же стремительно, почти бегом, двинулся к лифту, на ходу набирая майора из ГРУ, а расстроенный Шляпин едва поспевал за ним.

Дверь лифта отъехала в сторону, и Миша шагнул внутрь вслед за шефом. В лифте, как всегда, не брало, и Андрей Ильич сильно нервничал. Наконец дверь распахнулась, и академик смог дозвониться:

– Доброе утро, Федор Иванович. А я иду к тебе по делу. А вот по-важному или нет – сам решишь, но что срочное – это точно. Ага, подойдешь через десять минут. Ну, я тоже пока дойду. Значит встретимся у тебя. Да, Семена Семеновича пригласи, все равно его придется в курс вводить.

Академик сбавил ход.

– Спешить нам некуда, – обернувшись к Мише, сказал он, – майор будет через десять минут.

Они прошли несколькими коридорами подземного комплекса, и вышли к нужной двери. Андрей Ильич дернул ручку, но дверь не поддалась.

– Я уже иду, – донесся крик майора из глубины коридора. Он подошел, слегка запыхавшийся, вынул ключи и открыл бронированную дверь.

– Входите и располагайтесь, – жестом руки пригласил он посетителей.

Его кабинет выглядел много скромнее, чем апартаменты академика и по размерам, и по мебели. Но все же пара кресел, стоявших возле стола, были достаточно удобны. Андрей Ильич и Миша расположились в них, а Федор Иванович сел в свое рабочее. В этот момент ручка двери повернулась, и Семен Семенович просунул голову в образовавшуюся щель.

– Я не опоздал?

– Смен Семенович, проходи, садись на диван, а дверь на защелку примкни, – попросил хозяин кабинета.

– Итак, что за срочность привела вас ко мне? – спросил Федор Иванович, прекрасно зная, что ему сейчас скажут, так как доклад о вчерашних происшествиях от группы наружного наблюдения и группы прослушки уже лежали у него на столе, и он с утра успел их наскоро пробежать.

– Его завербовали, – академик кивнул в сторону Михаила и сразу взял быка за рога, – а он с утра уже под моей дверью сидел.