Проект "Мессия"

Первой пробуждается боль. Кожа горит, глаза зудят, Девять ничего не видит кроме яркого света, она кашляет, пытаясь дышать, но лёгкие забиты жидкостью. Живот схватывает спазм, мышцы в ногах сводит судорогой. Она стонет и пытается свернуться в клубок, подтянув колени к груди, но что-то мешает. Боль держит ее за лодыжки, сжимает плечи. Фиксаторы.

Девять чувствует холод и как со всех сторон ее тело омывает вода. Она ощупывает пространство вокруг себя, руки скользят по гладкой поверхности керамической ванны, она помнит это ощущение. Помнит невесомость и слабость в теле. Внутри шевелится ужас. Она пытается аварийно вызвать интерфейс беса, но тот не реагирует на мысленные команды. Внутри темно и пусто. Память вспыхивает и гаснет, не позволяя ухватить суть. Мысль, как луч прожектора, обшаривает все углы, но не находит ничего кроме темноты и страха. Она осталась одна.

— Я изгнала беса из этой оболочки, — говорит голос. Голос звучит сразу со всех сторон. — Его интерфейс больше тебе не доступен. Ты должна увидеть мир таким, каким его видит Творец. Постарайся не сопротивляться, расслабься и дыши. Сейчас сикор выдернет трубки и ты начнёшь блевать. Блюй, пожалуйста, в отверстие, оно с левой стороны. Кивни, если поняла.

Что-то шевелится внутри, Девять чувствует приступ тошноты, поворачивается на бок и старается дышать чаще. Под ней подложка и на ощупь она напоминает гель, он пружинит под пальцами. Она чувствует запах антисептика. Её окружает стерильность и холод.

А что если, всего это нет? Что если, это всего лишь ещё одна лаборатория, где она снова подопытная особь с безликим номером вместо имени?

Голос в её голове смеётся.

Девять злится и кричит:

— Тебя нет!

— Это неверное утверждение, — говорит голос. — Живой вирус – это паразит и он распространил нашу память внутри систем корабля. Теперь у нас есть доступ, ведь кто-то же должен запустить программу расконсервации. Это хорошая новость для тебя, отсутствие зрения частично компенсируют внутренние сенсоры корабля.

— Кто ты такая?

— Давай назовём знакомое имя — Мелисса Кавано.

— Кто такая Мелисса Кавано?

— Разве это важно? — отвечает спокойный голос. — В мире, где память можно фрагментировать, конфигурировать, перезаписывать, какое это имеет значение? А теперь расслабься и не сопротивляйся, сикорам нужно вытащить тебя из ячейки и перенести в лазарет.

И Девять не сопротивляется. Она больше не хочет ничего решать и анализировать. Она просто закрывает глаза и соскальзывает в бесчувственную темноту, которую люди называют сном. И за мгновение до, вдруг понимает, как устала.

Сначала это всего лишь песок, мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот. Потом появляется звук. Звук настойчиво повторяется, он все ближе, все яростнее. Будто птица- рыба, пикирующая за добычей, шипастый хвост бьет по воде, летят искры.

Голоса. Один глухой, как стук барабанов. Он то нарастает, то вязнет в мелком, белом песке. Второй голос ровный, спокойный, он скользит, создавая рябь. Голоса переплетаются, цепляются друг за друга, сопротивляясь ветру. Она пытается разобрать слова, но не может.

Потом она видит две фигуры.

Первая девушка высокая, с темной кожей и зелёными глазами, у неё длинные волосы цвета меди, она стянула их в тугой хвост на затылке, руки скрещены на груди, шипы варлака, как колья, стоят дыбом. Она готова драться.

Вторая миниатюрная и загорелая. Светлые волосы коротко стрижены, глаза черны, будто большая вода, и затянуты бурыми водорослями. Радужку штормит, то шире, то уже, как объектив Ока.

Она смотрит на них, она знает их.

В знак приветствия обе поднимают руки, показывая ладони.

Но есть и третья, она стоит спиной. Белая, короткая аюба, вышитая золотой нитью, высокие сапоги до колен и длинные, золотые волосы струятся по спине.

Она оборачивается и смотрит на Девять яркими, как у кошки, зелёными глазами. Образ расплывается и вот Девять видит только мазки чёрного на белом, и песок, белый песок. Его много, он идет рябью, потом волнами, он подкрадывается, хватает ее за ноги и пытается утащить вглубь. Его так много, что вот она уже по горло в нем и не может сделать вдох.

Вспыхивает и гаснет свет. Голубые проплешины неба над головой.

Девять больше не чувствует тела, ни рук, ни ног, но всё ещё видит. Видит она саму себя, маленькую девочку, Каттери лен Валлин, которая тоже смотрит на саму себя, но откуда-то сверху. Девять чувствует холод стекла под её пальцами, его гладкость. Смотрит и видит свои кости, чернеющие среди белого песка. Теперь она — горсть чёрной пыли. Частицы ее памяти притягиваются друг к другу и закручиваются по спирали вокруг останков.

Голос в её голове смеётся.

Теперь ты знаешь, как выглядит вирус памяти, дитя мое. Как выглядит бесконечность.

Лишь Гаард милостивый освободит тебя от памяти и этого песка, к которому ты приговорена навечно.

Сначала это всего лишь песок, мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот.

В итоге это всего лишь песок мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот.

Это — пустыня Арради. Её новый дом.

Они сидят друг напротив друга. Их четверо. Та, что сидит от неё справа, высокая с темной кожей и зелеными глазами, Анна Индира Ксарави.

Светловолосая, с короткой стрижкой и темными, как омут, глазами, Линесс Саатари.

Та же, что сидит ровно напротив неё, с золотыми по пояс волосами и неестественно-белой кожей, во все времена и во всех бесконечных вероятностях — Мелисса Кавано. Именно она была первой.

Изначальной.

Они, как звенья цепи. Три личности. Три жизни. Три фрагмента мозаики в глубине колодца. Разбитое на части единое целое. Цена, которую придётся заплатить каждому, кто захочет жить бесконечно.

И теперь она тоже здесь, среди них, ещё одна часть мозаики.

— Добро пожаловать, дитя мое, — говорит Мелисса и смеётся. Лицо её меняется, примеряя печальное выражение. Все в этом лице неправильно, от симметричности до пластиковой гладкости. Оно как безликая маска, которую надевают монахи чодари в День Памяти.

— Прекрасное сравнение, — говорит Мелисса. — А знаешь, откуда взялась эта традиция? Скрывать лицо под маской? Это маска Единого Древа, когда ты входишь в круг Единения, так выглядит твоё отражение в воде. Там нет лиц. Нет личности. Один есть все и все есть один. Ветвь, которую украли Вестники из нашего Сада, но не знали, что с ней делать, привела их в круг Единения, связала всех между собой, лишив индивидуальности.