Проект "Мессия"

— Твоё главное оружие — вера, они должны поверить, что ты знаешь и этого будет достаточно! — отвечает Терранс.

Девять смеется и обращается к автопилоту:

— Мелисса, измени курс, пункт назначения — Даррос!

— Курс будет изменен, — отвечает равнодушный, механический голос.

Терранс с тяжелым вздохом опускается обратно в кресло. Девять слышит его боль. Боль заставляет его почти постоянно злиться. Боль и беспомощность. Девять старается чтобы голос ее звучал ровно, без единого намека на снисходительность.

— Сходи, проверь как там доктор, — говорит она, пытаясь отвлечь Терранса. — Мне не нравится его состояние.

Терранс колеблется. Ему трудно перестать принимать единоличные решения и начать слушать и подчиняться.

Злость и недоверие авара словно ядовитыми парами отправляют воздух в рубке. В этот момент Девять вдруг понимает — авар знает. Знает, что она больше не его дочь. Мелисса рассказала ему о вирусе. Но зачем?

Справившись со злостью, Терранс встает, пересекает мостик и медленно спускается по металлическим ступеням на нижнюю палубу. Когда его шаги гаснут, как гаснет свет, Девять вздыхает с облегчением. Наконец-то она одна и может подумать.

На чаше весов

Босая, в одной ночной рубашке, она стоит у терминала управления чуть касаясь пальцами сцепки. Знания накатывают на нее волнами, как черная вода на белый песок. Девять слушает и знает, что пятью эшелонами выше, проходит так называемая “жилая магистраль”, именно там плавают Острова. Коммерческие же трассы и маршруты Торговой Гильдии проходят ниже, на осевой магистрали. Воздушники же, на своих огромных кусках металла, чтобы компенсировать тяжесть, летают еще выше, их скорее нужно называть безвоздушниками. Все это просто приходит ей в голову сплошным потоком и Девять не сопротивляется новым знаниям.

Полезно знать, что латирйиские зонды-шпионы летают еще выше, чем латирийские корабли, а аэростаты синоптиков, помимо наблюдения за воздушными потоками, выполняют также функцию направляющих, четко выстраивая уровни высот для кораблей.

Всегда есть опасность столкновения с другими судами и не синхронизируясь с наземной системой координации Ткачей, они нарушают правила единого лётного кодекса.

А балансируя на границе самой малой магистрали, ещё и рискуют свалиться в белую дыру или попасть в круговой поток. Здравой мыслью было хотя бы сканировать воздушное пространство, но звуковая волна выдаст их с головой и привлечет хищников, в первую очередь корабельных червей, а на корпусе “Сунь-цзы” нет живого, регенерирующего слоя.

Девять задумчиво поглаживает гладкую поверхность панели управления, корабль мерно гудит и неторопливо плывет по воздушному океану. Бесшумно испаряется вода из баллонов. Динамики чуть потрескивают. Третья луна, мать веддаров, детей равновесия, признающих за человеком право на несовершенство, катится к закату.

Девять делает глубокий вдох и прислоняется лбом к теплой поверхности света.

Она слышит шаги, они вспыхивают и гаснут в темноте. Девять узнает Преподобного еще до того, как он произносит:

— Айя, мы нашли запас пищи, в основном субстраты, вам стоит спуститься, отдохнуть и поесть. В каютах нашлись так же запасные комплекты формы и рабочей одежды, может что-то подойдет и для вас. Я мог бы проводить вас, айя, — говорит Преподобный. — Вы не против?

Сенсоры корабля собирают для нее образ Преподобного из множества сияющих черт.

Девять слышит внутри него бурю противоречивых чувств. Она убирает пальцы от сцепки панели и на мгновение вновь оказывается в привычной темноте. Без посторонней помощи она пересекает рубку. Плекс под ногами пружинит и ее шаги возвращаются к ней, как всплеск белого цвета. Она тянется в темноту и находит ладонь Преподобного, он сжимает ее маленькую ручку в своих костлявых пальцах и они спускаются вниз.

Внизу шум двигателя и насосов звучат отчетливее, как и едкий запах времени. Пахнет плесенью. Девять морщится, делает шаг с последней ступеньки лестницы и отпускает руку Преподобного. Вода явно добралась до нутра шлюпки, вопрос насколько сильно это повлияет на ее работу?

Она уже знает, что запасные комплекты одежды были герметично упакованы и отлично сохранились. Преподобный выбрал для себя рабочий комбинезон белого цвета, который висел на нем, как на вешалке. Для удобства Преподобный отрезал штаны по щиколотку, а потом еще завернул внутрь неровный край. Вместо пояса использовал кусок веревки, длинная часть ее вся состояла из узелков, он перебирал их, когда нервничал. На ногах у него узкие куски прорезиненной ткани, похожие на обвод для насоса, он обмотал ими ступни и перевязал веревкой крест на крест до колена. Девять смотрит на Преподобного по-новому. Ее впечатляет, как быстро он перестраивается под непредвиденные обстоятельства, как не теряется в сложной обстановке. Паломничество на край света не прошло даром.

Преподобный открывает перед ней дверь каюты и говорит:

— Одежда на кровати, упаковки уже вскрыты. Я могу еще чем-то вам помочь, айя?

— Нет, благодарю, — отвечает Девять и делает шаг в темноту каюты. Темнота обволакивает ее. Спадает с плеч. Она протягивает руку, касается стены и в темноту врывается свет. Тяжелыми каплями белой краски свет стекает вниз и скапливается на полу под ногами. Она делает еще шаг и вокруг идут круги. Каюта тесная и она почти сразу упирается коленями в кровать. Садится и несколько минут просто слушает гул двигателя и вибрацию корпуса. Дверь закрывается.

Они беглецы, пора к этому привыкать.

Девять тянет руку и расправляет складки рабочего комбинезона, который лежит сверху стопки, гладит пальцами ткань, слишком гладкую и холодную, чтобы с ходу подобрать сравнение. Шелк? Она разбирает стопку одинаковых комбинезонов и натыкается на что-то более плотное в самом низу. Она достает неопознанную вещь и прикладывает ее к стене каюты. Сенсоры почти мгновенно выдают ей характеристики. Девять узнает далекого предка икс-скафа для погружения в имуль-канал. Материал скафа хорошо тянется, плотно облегает фигуру, имеет усиление на локтях, пятках плечах и коленях. Подкладка из мембраны отводящая влагу и микровентиляция вдоль костяного каркаса. От запястья до бедра на руках внутренняя молния, где прячется ткань, если расправить руки и поймать поток ветра, кто-то из обитателей колодца это помнит, можно полететь. А еще Девять знает, что материал скафа защитит её от смертельного холода. В воздушном океане она проживёт до двух с половиной часов, в холоде изнанки, если вдруг заблудится между точками портала, около часа, а от развоплощения по ту сторону Предела скаф защит ее всего на двадцать минут, если использовать шлем-капюшон и дополнительный источник кислорода.

Скаф оказывается нужного размера и она без проблем влезает внутрь. Девять с первого раза правильно утягивает все крепления каркаса и костюм садится на ее маленькую, худую фигурку, как влитой.

Никаких сомнений, Мелисса оставила его здесь для нее. Девять прислушивается к своим ощущения, ей тепло, но она не потеет, тело гнется во все стороны и нигде ничего не мешает. От чужой памяти кружится голова. Девять помнит восторг от свободного полета. Сердце стучит так громко, что кажется слышно в соседней каюте, стучит от желания выскочить через шлюз на открытый нос шлюпки и прыгнуть в белое молоко воздушного океана.

Знания накатывают волнами. Девять-четырнадцать, Каттери лен Валлин, Мелисса Кавано. Память смешивается, как краски на палитре.

Девять не знает, кем была, и не знает, кем стала теперь. Будто она все и никто одновременно.

В дверь стучат.

— Терри, — раздается голос авара. —Преподобный организовал скромный обед в кают-компании, я хочу чтобы ты присоединилась к нам.

Девять трясет головой.

— Уже иду, — отвечает она и застегивает скаф. На ближайшее время это ее парадно-выходной костюм на все случаи жизни, к нему надо привыкнуть.