Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней

— Вилку, ради Бога!

— Нет, нет! — засмеялся человек в белом, обращаясь к действительно хорошенькой юной официантке. — Мы его научим! Он должен научиться!

Ее имя было Мори. Девушка в аккуратном кимоно, подносившая тарелки и судки Цуруко от сервировочного столика, зарделась, услышав обращенный к ней вопрос, и сказала:

— Иошико, сеньор.

Собравшиеся пили и ели. Они говорили о землетрясении в Перу и о новом американском президенте Форде.

На столе появились судки с прозрачным супом и очередные блюда с сырой и вареной снедью; уже исходил паром чай.

Беседа обратилась к положению с поставками нефти и вероятности, что из-за них симпатии Запада к Израилю уменьшатся.

Подали очередную смену блюд — ломтики копченого мяса, клешни лобстеров — и японское пивo.

Зашел разговор о японских женщинах. Клейст-Каррерас, худой человек с застывшим в глазнице стеклянным глазом, рассказал потешную историю о недоразумении, случившимся с одним его другом в токийском борделе.

На полусогнутых ногах появился японец и спросил, довольны ли гости.

— Первосортно! — заверил его человек в белом.

— Прекрасно! — остальные дружным португальско-испанско-немецким хором поддержали его.

Подали дыню. И еще чая.

Собравшиеся говорили о рыбалке и о различных способах приготовления рыбы.

Человек в белом попросил Мори выйти за него замуж: она улыбнулась и посетовала, что у нее уже есть муж и двое детей.

Гости стали вставать со скрипучих стульчиков, разминать замлевшие спины и, поднимаясь на цыпочки, поглаживать свои округлившиеся животы. Несколько гостей среди которых был и человек в белом, вышли в холл поискать туалет. Остальные завели разговор о хозяине: как он очарователен, как он молод и жизнелюбив — неужели ему уже шестьдесят три? Или шестьдесят четыре?

Появилась первая группа; комнату покинули остальные.

Посуда уже была убрана со стола, и на его поверхности появились бокалы для коньяка, пепельницы и ящичек с сигарами в золотых ободках.

Мори в полупоклоне ходила вокруг стола с бутылкой в руках, роняя на дно каждого бокала несколько капель янтарной жидкости. Цуруко и Иошико перешептывались у сервировочного столика, споря, кому что убирать.

— Теперь валяйте отсюда, девочки, — сказал человек в белом, подходя к ним. — Мы хотим переговорить с глазу на глаз.

Цуруко пропустила Иошико перед собой; проходя мимо хозяина обеда, она извинилась: — мы уберем посуду попозже.

Мори, наполнив последний бокал, поставила бутылку на свободный конец стола и тоже поспешила за двери, стоя рядом с которыми со склоненной головой, она пропустила мимо себя последнего из возвращавшихся гостей.

Человек в белом снова опустился на свой стульчик. Фарнбах-Паз помог ему занять подобающее положение.

В дверь заглянул брюнет, сосчитал собравшихся и прикрыл за собой створку.

Гости занимали свои места; на этот раз они посерьезнели и шутки кончились. Коробка с сигарами пошла по кругу.

Дверной проем был надежно перекрыт.

Человек в белом извлек сигарету из золотого портсигара, захлопнул его и предложил угоститься Фарнбаху, сидевшему справа от него, который отрицательно покачал наголо выбритой головой; но, поняв, что ему предлагают прочесть надпись на крышке, а не курить, он взял портсигар и отодвинул его от себя, чтобы четче увидеть текст. Узнав подпись, он вытаращил глаза:

— Ох-х-х! — и втянул воздух сквозь тонкие губы. Одарив человека в белом восхищенной улыбкой, он сказал:

— Потрясающе! Даже лучше, чем медаль! Разрешите? — и протянул портсигар сидящему рядом Клейсту.

Улыбаясь и порозовев, человек в белом кивнул и повернулся прикурить от светильника, стоявшего слева от него. Прищурившись от дыма, он подтянул поближе к себе кейс.

— Великолепно! — сказал Клейст. — Взгляните, Швиммер.

Порывшись в кейсе, человек в белом извлек из него и положил перед собой пачку бумаг, отставив в сторону бокал с коньяком. Сигарету он расположил на краю пепельницы белого фарфора. Понаблюдав, как моложавый, с правильными чертами лица, Швиммер передал портсигар через стол Мундту, он вынул из внутреннего кармана очешник, а из него очки. Ответив улыбкой на восхищенные взгляды Швиммера и Клейста, он засунул очёшник обратно, встряхнул очки и одел их на перенос снцу. Мундт, рассматривая портсигар, издал лишь долгий и тихий свист. Человек в белом взял свою сигарету, осторожно стряхнул столбик пепла и снова положил ее в пепельницу. Разложив перед собой бумаги, он отхлебнул коньяка и погрузился в изучение первой страницы.

— М-м-м, м-м-м, м-м-м, — донеслось со стороны Траунщтейнера.

Человек в белом, допив коньяк, поставил бокал на стопку листов.

Портсигар вернулся к нему из рук серебряноголового Гессена, на худом лице которого выделялись ярко-голубые глаза.

— Какое счастье быть обладателем такой вещи! — сказал он.

— Да, — кивнув, согласился человек в белом. — Я исключительно горжусь ею.

— Как иначе, — сказал Фарнбах.

Человек в белом отодвинул пепельницу и твердо сказал:

— Ну, а теперь к делу, ребята.

Проведя рукой по короткому седоватому ежику волос, он спустил очки на кончик носа и поверх оправы оглядел собравшихся. Забыв о сигарах, они внимательно смотрели на него. В помещении воцарилась мертвая тишина, которую нарушало лишь шипение кондиционера.

— Вы узнаете, что вам предстоит делать, — сказал человек в белом, — и поймете, что вам предстоят нелегкие труды. Теперь я могу посвятить вас в детали.

Он наклонился к собравшимся, рассматривая их через очки. — В ближайшие два с половиной года, в определенный день или близко к нему, предстоит умереть девяносто четырем людям, — сказал он, обратившись к тексту. — Шестнадцать из них в Западной Германии, четырнадцать в Швеции, тринадцать в Англии, двенадцать в Соединенных Штатах, десять в Норвегии, девять в Австрии, восемь в Голландии и по шесть в Дании и Канаде. Всего девяносто четыре. Первый из них должен погибнуть шестнадцатого октября- или примерно около этой даты, последний — в районе двадцать третьего апреля 1977 года.

Откинувшись на спинку, он снова оглядел собравшихся.

— Почему должны умереть эти люди? Почему в строго определенные числа? — он покачал головой. — Не все сразу; позже вы получите право узнать, в чем дело. Но пока я могу сказать вам вот что:.их смерти станут финальным этапом в операции, которой я и лидеры Организации посвятили много лет, огромные усилия и большую часть средств Организации. Это, пожалуй, самая важная операция из всех, которые предпринимала организация, хотя «важная» — совершенно невыразительное слово для описания ее. На весах лежат все надежды, весь смысл существования арийской расы. И тут нет никакого преувеличения, друзья мои; это истина в буквальном смысле слова: смысл существования арийцев — одержать верх над славянами и семитами, над черными и желтыми — реализуется при успехе замысла и пойдет прахом, если операция не удастся. Так что «важная» в самом деле недостаточно выразительное слово, не так ли? Может быть, стоит сказать «святая» задача? Да, это ближе. Это святая операция, в которой вы примете участие.

Взяв сигарету, он стряхнул пепел и поднес окурок к губам.

Собравшиеся с удивлением смотрели друг на друга, затягиваясь сигарами и отпивая коньяк. Затем они снова перевели взгляды на человек в белом, который, положив сигарету, не отрывал от них взгляда.

— Вы оставите Бразилию в новом обличье, — сказал он, коснувшись лежащего рядом атташе-кейса. — Все здесь. Все совершенно подлинное, никаких подделок, у каждого из вас будет достаточно средств для существования в течение двух с половиной лет.