Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней

— В драгоценных камнях, которые, — он улыбнулся, — которые, я боюсь, вам придется вывозить через таможню не самым приятным образом.

Улыбаясь, он пожимал плечами. Собравшиеся, тоже улыбаясь, неопределенно пожимали плечами.

— Каждый из вас будет нести ответственность за лиц в одной или паре стран. У каждого будет от тринадцати до восемнадцати персонажей, но часть из них умрет от естественных причин. Им по шестьдесят пять лет. Хотя от естественных причин умрет не так много из них, поскольку к пятидесяти двум годам подавляющее большинство из них не страдало никакими расстройствами здоровья.

— Всем им по шестьдесят пять? — не скрывая удивления, спросил Гессен.

— Почти всем, — сказал человек в белом. — Почти. То есть, им будет, когда подойдет их срок. Кое-кто будет на год-два моложе или старше.

Он отодвинул в сторону листы, из которых вычитывал данные о количестве персонажей в каждой стране и взял другую пачку в девять или в десять листиков.

— Эти адреса, — сказал он слушателям, — соответствуют их местонахождению в 61-м или 62-м годах, но вы без труда найдете их сегодня. Большинство из них, скорее всего, продолжают проживать по старым адресам. Все они семейные люди со стабильным распорядком бытия; большей частью они гражданские служащие — сборщики налогов, школьные учителя и так далее; практически никто из них не пользуется ни властью, ни большим влиянием.

— Это тоже свойственно всем им? — спросил Гессен.

Человек в белом кивнул.

— На удивление однородная группа, — заметил Гессен. — Члены другой организации, противостоящей нашей?

— Они даже не знают друг друга и тем более нас, — ответил человек в белом. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Все они уже на пенсии, не так ли?. — спросил Клейст. — Если им по шестьдесят пять?… Его стеклянный глаз смотрел куда-то в пространство.

— Да, большинство из них в самом деле, скорее всего, выйдет на пенсию, — согласился человек в белом. — Но если они куда-нибудь переедут, можете быть уверены, что они позаботятся оставить свои адреса. Швиммер, вы отправляетесь в Англию. Вам тринадцать человек, самое маленькое количество.

Он передал машинописный листок Клейсту, чтобы тот переправил его Швиммеру.

— Не смущайтесь своих способностей, — улыбнулся он Швиммеру. — Более того, старайтесь подчеркивать их. Я слышал, вы можете предстать таким англичанином, что даже королева вас ни в чем не заподозрит.

— Вы знаете, как польстить человеку, старина, — Швиммер перешел на изысканный оксфордский английский, разглаживая песочные усики, пока проглядывал список. — Строго говоря, старушка довольно подслеповата.

Человек в белом усмехнулся.

— Подобные таланты могут вам весьма пригодиться, — сказал он, — хотя по вашим данным, как, впрочем, и остальные, вы будете родом из Германии. Вы будете изображать из себя странствующих коммивояжеров, ребята; и, может быть, между заданиями у вас будет время ухлестнуть за дочкой фермера.

Он глянул на очередную пачку листов.

— Фарнбах, вы отправитесь в Швецию, — он протянул список соседу справа. — У вас будет четырнадцать потребителей ваших прекрасных импортных товаров.

Взяв листы, Фарнбах склонился к ним, и его безволосые надбровные дуги сошлись на переносице.

— Все из них достаточно пожилые гражданские служащие, — сказал он, — и неужели, убивая их, мы будем служить цели существования арийской расы?

Человек в белом на несколько секунд остановил на нем взгляд.

— Это вопрос или утверждение, Фарнбах? — спросил он. — Смахивает больше на вопрос в завершение нашей встречи, и если так, то я удивлен. Ибо вы, все вы выбраны для этой операции на основе вашего умения безоговорочно подчиняться приказам, не говоря уж о других ваших способностях и талантах.

Откинувшись на спинку стула, Фарнбах плотно сжал тонкие губы; ноздри у него раздулись, а лицо побагровело.

Человек в белом тем временем уже рассматривал другую сколотую стопку бумаг.

— Нет, Фарнбах, я уверен, что это было утверждение, — сказал он, — ив таком случае я должен несколько поправить вас: убивая этих людей, вы всего лишь прокладываете путь для воплощения нашей цели, эт цетера эт цетера. И она придет; не в апреле 1977 года, когда предстоит погибнуть девяносто четырем людям, но в свое время. От вас требуется лишь подчиняться приказам. Траунштейнер, вы отправитесь в Норвегию и Данию, — он передал ему данные по этим странам. — Десять в одной, шесть в другой.

Взяв листы, Траунштейнер всем своим квадратным красным лицом мрачно дал понять: беспрекословное подчинение.

— Голландия и верхняя часть Германии, — сказал человек в белом, — отводятся сержанту Клейну. Опять шестнадцать, восемь и восемь.

— Благодарю вас, герр доктор.

— Восемь в нижней Германии и девять в Австрии, то есть семнадцать — для сержанта Мундта.

Мундт — круглолицый, коротко стриженный человек со стеклянным глазом — улыбался, дожидаясь, когда ему передадут списки.

— В Австрии, — сказал он, — я займусь и Яковом Либерманом.

Траунштейнер, передававший ему бумаги, обнажил в улыбке золотые коронки.

— Яковом Либерманом, — сказал человек в белом, — в свое время обязательно займутся, если не считать, что у него и так плохое здоровье, а банк, в котором он хранил свои еврейские денежки, лопнул. Он занят сейчас чтением лекций и выпуском своих книжонок, а не нами. Забудьте о нем.

— Слушаюсь, — сказал Мундт. — Я только пошутил.

— А я нет. Для полиции и для прессы он всего лишь старая зануда с папками, набитыми призраками; убейте его — и он превратится в непризнанного героя, живых врагов которого предстоит поймать.

— Я никогда не слышал об этом еврейском выродке.

— Хотел бы я сказать то же самое.

Собравшиеся рассмеялись.

Человек в белом передал последнюю пару листков Гессену.

— Для вас восемнадцать, — сказал он, улыбаясь. —

Двенадцать в Соединенных Штатах и шесть в Канаде. Я думаю, что вы будете достойны своего брата.

— Так и будет, — ответил Гессен, гордо вскидывая серебряную голову. — И вы в этом убедитесь.

Человек в белом обвел взглядом своих гостей.

— Повторяю вам, — сказал он, — каждый человек должен погибнуть в предназначенную для каждого дату или как можно ближе к ней. «В», конечно, лучше, чем «ближе», но разница должна быть буквально микроскопической. Неделя туда или сюда не будет играть решающего значения и даже месяц можно принять, если таким образом риск будет сведен к минимуму. Что же до методов: любой, который вы предпочтете, помня лишь о том, что они должны варьироваться, лишая полицию возможности строить какие-либо предположения. В любой из этих стран власти не должны даже предполагать, что все смерти — части одного плана. Для вас это не представит трудностей. Учитывайте про себя, что во всех случаях речь идет о достаточно пожилых шестидесятипятилетних людях: они уже подслеповаты, рефлексы у них замедлены, силы убывают. Водят машины они из рук вон плохо, переходя улицу, не смотрят по сторонам; они могут пострадать при падении, на них могут напасть на улице и зарезать хулиганы. Есть десятки способов, при помощи которых такой человек может расстаться с жизнью, не привлекая внимания высоких властей.