Профессионалы

Голод…

Го-олллааааа…а-ад.

Увидеть во сне: огонь – к несбыточным мечтам, разочарованиям и ссорам с любимым человеком; огонь и дым – берегись, опасность рядом; огоньки – к скорой встрече с друзьями-товарищами; пламя – сильная тревога душу твою гложет; ожог тела – дурная слава, оговоры и наветы тебе грозят.

…почему? Почему ожог – дурная слава?.. странно… дурная слава…

…увидеть во сне ПОЖАР – К РАДОСТИ…

А в реале? пожар? увидеть? к радости?

Увидеть – нет. А вот… Восточный блок девятого уровня – в пепел.

И вдруг – ты почувствовал, ощутил движение, трепет, боль и…

Нельзя!!!

Можно!!!

ИДИ!!!

Ты закрыл «глаза», тебе не нравится смотреть на извивающихся в пламени людей, людей, которых ты сейчас сжигаешь-ешь. Тела. Вкусные, жирные и костлявые, мужские и женские (только не спрашивайте, как ты различал пол на вкус), взрослые, старые и детские. Много тел – в небольшом помещении-отсеке, в отделе ювелирных изделий.

Люди.

Ты никогда не утолял голод.

И уж тем более не ел человечину.

…всё закончилось слишком быстро, ты даже не успел полностью насладиться вкусом. Обиделся. На всех. На себя. На пожар. И ушёл вверх, на крышу.

И глотнул серебряную пулю. И умер.

Тебе не привыкать.

ЧАСТЬ 2 БЕГЛЕЦ, ИЛИ ЭКЗАМЕН НА ПРОФПРИГОДНОСТЬ

16. ГОДЗЭН

Юрико очнулась через сутки после сражения с пауком-оборотнем кумо.

Всё это время она была в глубоком обмороке.

Бабушка вызвала «скорую помощь». Орган явился чётко через три минуты – и его умения и таланта не хватило, чтобы помочь девушке. И последующие трое квалифицированных медиков-профессионалов не смогли привести Юрико в сознание. Органы по очереди подключались к высшей нервной системе девушки и так же согласно строгой очерёдности впадали в кому.

После четвертой попытки реанимации на дому девушку отвезли в поликлинику Профсоюза, упаковали в «прокрустово ложе» и подсоединили к электронной диагностической системе, а затем и аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Произвели замеры пульса, артериального давления и мозговой активности. Врачи пытались искусственно активировать татуировку «здоровье-регенерация» – но! – безрезультатно: разводили руки, качали подбородками.

Сутки бабушка Юрико не спала, сутки оба-сан не отходила от внучки – шептала старинные мантры и заклинания, шептала чудодейственные хайку:

Старый пруд.Прыгнула в воду лягушка.Всплеск в тишине.

Ни тихие всплески, ни зелёные лягушки-квакушки не помогали – Юрико спала сном отшельника-даоса, переевшего в Рамадан сушёных кузнечиков.

Престарелый главврач, ковыряя мохнатое ухо-стетоскоп ногтём-ланцетом, уговаривал бабушку Юрико поехать домой, выспаться, всё равно она ничем помочь не сможет:

– Езжайте домой, милочка. Всё равно вы ничем не сможете помочь своей малютке. Зачем понапрасну волноваться? Выпейте биру, скушайте пиццу. Поспите, посмотрите новости. Хотя нет, новости смотреть не надо, новости плохо влияют на пищеварение. Да, ещё… сделайте хорошую клизму. Или, хотите, я вам…

– Клизму?

– Да-да, клизму. Очень способствует очищению кармы.

Покидать сомнительный уют поликлиники оба-сан отказалась наотрез. Так же как и звонить отцу Юрико – госпожа Хэйкэ Кицунэ-годзэн, мягко говоря, недолюбливала супруга покойной дочери. В молодости Кицунэ-лисичка была очень красивой женщиной и вышла замуж за знатного самурая – и потому особое внимание главврача госпожа Хэйкэ воспринимала как само собой разумеющийся факт: по-другому и быть не должно.

В общем, профессиональный эскулап удалился – недовольный и обиженный. А госпожа Хэйкэ, чтобы как-нибудь отвлечься от мрачных мыслей, занялась складыванием фигурок из рисовой бумаги – оригами всегда помогали Кицунэ-годзэн расслабиться, отринуть постороннюю шелуху и сконцентрироваться на главном.

Поэтому, когда внучка, наконец, очнулась, оба-сан как раз корпела над «кошечкой-нэко». «Дракончик-рю» и «карп-кой», появившиеся на свет благодаря выдранным из амбулаторной книги листам, чинно стояли рядом с дисплеем, отражающем кривую сердцебиения Юрико.

– Оба-сан, где я? – испуганно моргая, спросила девушка: она не могла пошевелить даже мизинцем, не говоря уже о том, чтобы приподнять голову. – Что с ним?!

– С кем? – Кицунэ-годзэн нажала на копку вызова медперсонала.

Оглушительно взвыла сирена, топот ног в коридоре.

Люди в стерильных белых халатах суетились над кроватью Юрико, что-то спрашивали, о чём-то спорили, яростно размахивая руками, а девушка причитала и умоляла отпустить её: ослабить гелевые путы спецпостели – и отпустить: очень надо, очень-очень!

Врачи важно кивали, перемигиваясь между собой, и говорили, что, да, а как же, конечно, отпустим, конечно, выпишем, мы здесь никого насильно не держим, мы же медики, а не вивисекторы какие-нибудь.

И тогда бабушка принялась возмущаться, мол, что ж вы, ребёнку плохо, сутки без сознания, чуть очи продрала, а они уже выписывать собрались, любители недоделанные. В случае ускоренной выписки, оба-сан даже пообещала подать в суд на весь медперсонал профсоюзной поликлиники. Или навести порчу. Комплексную. Чтоб мало не показалось.

Престарелый мужчина с ланцетами вместо ногтей отвёл оба-сан в сторонку и громким шёпотом объяснил, что никто никого в затылок гнать не собирается – ребёнок в шоке, причина аномалии не известна, необходима госпитализация до выяснения, но! – ребёнка надо успокоить, перечить девочке в таком возбуждённом состоянии немного излишне и не безвредно.

Кицунэ-годзэн снисходительно потрепала доктора за обвислую щёчку и вернулась к Юрико:

– Милая, ты больна, тебе нужен покой.

– Я…

– Прения окончены.

Зная характер бабушки, Юрко перечить даже и не подумала – согласно принципу «послушай, кивни и сделай по-своему» девушка затаилась в ожидании подходящего момента: «Задумал муравей гору Фудзи передвинуть». Расскажи Юрико о бое с кумо, бабушка тотчас заточит внучку в крепость с высокими стенами, или приставит взвод охраны – дабы потусторонняя нечисть не смела беспокоить и держалась подальше от любимой внучки.

Выказав смирение поклоном и сымитировав смущение и робость, Юрико попросила Кицунэ-годзэн принести из дому мобильный телефон: