Профсоюз сумасшедших: Стихи и проза
Шрифт:
Набухающих (радостью) почек
Треснуть в день, распирая улыбками мрак, —
А уже два свидетеля,
Ломаной змейкою росчерк —
И уже сфабрикован Брак.
В ту же ночь — его страсти голодной собака
В золотую помойку, откуда наследник потом.
А на утро ей — женщине — глупо заплакать
И бояться в отцовский дом.
А на утро—
В окошко истерзанный ночью платочек,
За столом в Губпродкоме —
Огрызок щемящих страстей.
Неизбежный обед, под кроватью
И они — фабриканты пищащих детей.
И опять прыгнет месяц-фонарщик
В небесную синюю чашу,
Зафутболит мячом золотого огня, —
Но супругам обиженный что он расскажет?
Разве только — пеленки менять…
Мещанин без подтяжек
Провинцией в доску пропревший,
Обнаглевший, актерски-невежливый трус,
Оцилиндренный жулик
В последней игре прогоревший:
— Если деньги — женюсь.
Длинноногий студент, искалеченный римским правом,
Идеальный бездарник, лизака научных блюд, —
Подбоченясь в кафе громогласно и браво:
— Я женюсь — потому что люблю.
Ну, а я?
Как мне думать об этом браке
С той, что в сердце — хирурга ножом, — Е
сли даже чернилами плакать
Страшно ночами об имени Твоем.
Мне б только губ электрическим током
К алым рубинам грудных куполов.
Мне бы молчанья — долго и много,
Мне бы — из клетки любовных стихов.
Милая — милая!
Ты думаешь — легка мне
Мысль о понедельниках Любви моей? —
Сердце букашкой под мельничным камнем
Серой громады придущих дней.
И пока не прокрались — облезлые, старые
Будней коты
Птиц Любви задушить —
Смычок Твоего имени неслыханные арии
На скрипке моей души.
И — честное слово — не нужно истерик,
Рычаний, взвизгов и медных труб.
В поисках новых, незнанных Америк
В океан Твоего тела
Корабли моих губ.
Когда канцелярщик, прогнивший входящими,
Гнилью чернил — скуки итог, —
До любви ли ему, одуренному чащами
Леса балансов и треска тревог?
Когда инженер — иглы зданий в небо,
Врач — рыцарь смерти — на страже гробов,—
Им бы вина, комфорта, хлеба, —
На чорта тогда им душа и любовь?
Когда тихий поэт в поэзном смерче,
Так что воздух огнем и больно дышать, —
Призрак любви в отдаленность заверчен
И колючею мухой только мешать.
Но зато когда по черному бархату — свечи,
Когда лодка луны — облака в рассвет —
Посмотрите, какими огнями засвечен
Канцелярщик — врач — инженер — поэт!
Покрывало их — звездоблесков полог,
Ложе
у них — поцелуи трав,Знамя Любви — сумасшедший астролог
На подушках любовных прав.
А днем Любовь — боль зубная,
И альков у нее — хлеб.
Но каждый рассвет — милая, знаю —
Вдовьей ночи прозрачный креп.
И когда едва касаясь губами
Пьяных букв, Твое имя ночью шепчу —
Только в эту минуту я слышу меж нами
Любовных узлов золотую парчу.
И когда моих рук обезумевший Цельсий
На солнцах груди твоей плюс 100, —
Твое тело экспрессом на губ моих рельсы
В сжигающий будни Восток.
И когда на трещащей лодке кровати
Извиваясь в волнах кипятка — к нулю, —
На Твоих
И моих губ
Кровавом закате —
Не женюсь — потому что люблю.
Август 1922.
Махудрам.
ПЕРВАЯ КОНСТРУКЦИЯ МОСКВЫ
Эти пятна огней и реклам по Арбату —
Словно язвы
На теле ночной синевы.
Я тащусь
Этой пущей
Верблюдом горбатым
В цепком капкане Москвы.
Я трублю паровозным гудком этих строчек
Прямо в уши разорванных болью дней.
Красной молнией бунтов
Чернильные ночи
Разостлались над скукой моей.
И всегда мне проклятое «бы» и «почти»
В этом грязном дырявом корыте-ль нести?
Знаю,
Что свет самой тусклой мечты
Ярче ярчайшей действительности.
И окончив работу — желудок наполнить —
Зажигаю огни своих глаз на Тверской,
И швыряю снопы фиолетовых молний,
Убивая тоску тоской.
И топча каблуком своей славы цветы,
Рысаков моей юности взмылить —
Потому что огни самой тусклой мечты
Ярче ярчайшей были.
И в душе моей пятна реклам по Арбату —
Словно трели бича на спине синевы.
Возвещая
Час пятый —
Умираю
Распятый
На перекрестках Москвы.
Июнь 1923. Москва.
ВТОРАЯ КОНСТРУКЦИЯ МОСКВЫ
Утопая в кипучей моче,
Где скрежещет огнями Арбат —
По из’езженным кочкам ночей
Расшвырялся по свету набат.
Пусть исступлённых стихов коса
Сбрить эту оспу спрессованных пней…
Мне ли, поэту, окурки сосать