Прогнозы изменения законов природы

Изо всех сделали юродивых.

Нищие в маленьких городах ближе к настоящим. Во многом из-за меньшей социальной дистанции с земляками: нищий просит у бедных или таких же нищих и вроде бы даёт им шанс почувствовать себя в роли самаритянина, у которого есть чем поделиться. В сити же иной побирушка богаче большинства прохожих. Циничнее – точно.

Этого нищего, согбенного от возраста или от неясно почему нелёгкой ноши, хотя это были всего две перевязанные холщовые сумки тёмного цвета, перекинутые через плечо, я заметил сидящим на остановке. Он ни у кого ничего не просил, но было видно, что горемыка и будет рад любой мелочи.

Я поначалу прошёл мимо: вроде же не побирается, а живёт какой-то своей жизнью. Так или иначе, выживает и без случайного встречного, как-то же обходился до этого. В целом я даю милостыню, но несистематическим образом: необходимо, чтобы сложился целый ряд обстоятельств, включая впечатление от человека и оценки доверия к нему, наличия какой-то свободной суммы, настроения и даже погоды. Последнее время мне вовсе необязательно встречаться взглядом с человеком – выраженная или невыраженная благодарность или безразличие, которое часто от ставшей необязательной жизни, не добавляют ничего к истине этих действий. Становится хорошо и так.

Через минуту я пожалел, что не свернул и не дошёл до нищего. Ну, скоро буду идти обратно и обязательно подам. Бумажными – монеты совсем обесценились, ими пользовались только обычные люди, для которых это были пусть и символические, но деньги, как осколки реальности настоящего, не столько полезные, сколько скрепляющие с надеждой. Хорошо хоть оставалось солнце – слава Богу, оно не переставало светиться.

Я продолжал помнить про одинокого и пока единственного встреченного мной нищего. Когда сидел на бульваре, когда просматривал новости, когда дети затеяли гонки на велосипедах и один безоглядно промчался мимо меня и через несколько метров упал. Я не пожалел его: мои положительные чувства были сконцентрированы на незнакомце, с которым я всё больше хотел увидеться и познакомиться, и на мальчика доброты уже не хватило. Десятилетнего пацана беззлобно сгрёб в охапку отец, молча отряхнул, снова усадил на велик. Молодец отец! Я бы так не смог.

Ребёнок же оказался по-хулигански доволен: пролетел меж всех как ракета!

Через час я пошёл, специально сделав крюк через ту остановку, но дедушки там уже не было. Пылевое поветрие, которое стояло сегодня – всё-таки вокруг степь – загнало меня в пекарню. «Добро пожаловать – кексы, пирожки, постная выпечка, куличи – кофе, конечно, есть – пироги вкусные – после девятнадцати скидка тридцать процентов – пожалуйста, спасибо», – продавец была естественным образом приветлива. Так она не ленилась повторять каждому, находя в этом личное счастье. В этом небольшом кубике мирового пространства она чувствовала себя в безопасности, любой другой мир становился ненужным, только бы люди приходили, принося ей свой кусочек благости, принимали от неё осязаемую сдобу доброты и бесконечные частицы душевного тепла. Мне показалось, что она внутренне радуется своей вежливости, и каждое слово было для неё как будто внове, и оттого радость наличного буднего дня образовывалась непрерывным потоком – так, что по нему можно даже было пускать невидимые кораблики, всё же на улице апрель!

Следом за мной закончилась… вода. Мне ещё хватило, а следующему посетителю, как оказалось, дальнобойщику в рейсе, на полную чашку кофе уже нет. Хозяйка уговорила его на эспрессо. «Ну вот, человек запомнит Шалабов недостатком воды!» – не расстроился, а просто озвучил я про себя.

Столов и стульев хватало, но гость сел за мой стол на стул напротив. Стал иногда смотреть прямо на меня. Как опытный путешественник, я догадался почему. У меня возникала подобная потребность: вот, ты видишь человека впервые, сверяешь свои наблюдения с проекцией его жизни, пытаешься угадать, кто он и что. В случайной ситуации присматриваешься к местным или командированным, радуешься такой возможности побыть если не вместе, то рядом.

Про дальнобойщика стало ясно из его громкого разговора по телефону: водитель долго рассказывал жене или другой женщине подробности маршрута и своей жизни в ходе поездки. Наверное, не в первый раз. Он постоянно сетовал на выросшие цены и другие реальные или воображаемые трудности в пути. Каждому хочется быть героем!

Вероятно, неожиданный сосед ждал от меня, что я расскажу, хотя бы так же в пространство, кто я и зачем. Я без вызова молчал. Товарищ был тоже опытный – мы каждый без слов что-то поняли друг про друга.

Хорошо, что место было у окна. Я увидел бредущего нищего. Пошарил в кармане – я наощупь помнил, какие деньги как у меня сложены, помельче внутри – покрутил, достать сторублёвую или полтинник. Остановился на пятидесяти: все мы бедные, кто-то больше, кто-то меньше, сегодня я приписал себя к большинству, это на грани между бедностью и нищетой. (Я бы приписал к числу смертных грехов ещё самолюбование, но в этом в нынешнее время я, наверное, не самый грешный. С этим после других своих изъянов буду бороться.)

Я догнал незнакомца.

– Отец, подожди! – сказал громко ему в спину.

Тот повернулся. Оказалось, он лет на десять старше меня, хотя его морщин хватило бы на нас обоих, как будто он забрал мои себе. Также он представал не таким уж и нищим: на нём были старомодные, но чистые джинсы и клетчатая рубашка из плотной ткани, нестарый ремень, белые китайские кроссовки без бренда. Не позже месяца назад его стригли – причёска выглядела косматой из-за ветра и перепелёсой окраски, смеси седины с русой основой. Его согбенное состояние было, очевидно, приобретённым.

– Вот! – я протянул ему сжатую в кулаке купюру. Подавать деньги в раскрытом виде мне показалось неудобным.

– Спасибо! – он, также не глядя на достоинство билета, принял скомканную бумажку и сунул её в карман.

Возникла пауза – он тоже меня рассматривал.

– Да, мы тут в провинции бумажными не балованные! – он заулыбался, сразу снял взаимное напряжение и открыл двери к продолжению разговора.

– Андрей, – я протянул руку.

– Михаил.

Он постарался, чтобы рукопожатие с его стороны выглядело крепким и уверенным, но кисть руки была до невозможности сухой и с чуть скрюченными пальцами, поэтому оно получилось символическим.

– Вам помочь? – я глазами показал на ношу.

– Нет, я привык.

Мы пошли параллельно, я следовал по его пути.

– Я не бездомный и не нищий. Просто люблю жить посреди людей, – пояснил человек.

– Я бы, наверное, тоже так хотел. Но нет привычки. И, мне кажется, это по-своему непросто.

– Да, нужен свой характер или многолетняя привычка. Трудно в первые два-три года. Я ведь тоже раньше пробовал себя в большом городе, – Михаил говорил как-то рывками, не заикался, а как будто каждый раз решал про себя, стоит ли делиться новым откровением.

– Почему вы сказали тоже? – банально поддержал разговор я.

– Ну, по вам видно, что вы из метрополии, – человек переложил ношу на другое плечо, – И предлагаю на «ты», – добавил он без перехода.

– Да, конечно, – мне понравилось, что он сам вёл разговор, я бы затруднился придумывать непринуждённые и нейтральные для начала знакомства темы. Кроме того, необходимость постоянного лидерства в большом городе утомляет, хочется побыть в норке, говорить невпопад, не бояться показаться глупым.