Программа

– Спасибо, сестра Келл, - говорит сестре доктор Уоррен и затем предлагает мне сесть. Когда я падаю в темно-бордовое кресло, слишком большое для меня, я замечаю стакан воды на столе доброго доктора. Рядом с ней лежит ярко-красная таблетка. Сомневаюсь, что это для нее.

Мы встречаемся взглядом, и ее тонкие губы изгибаются в сочувственной улыбке.

– Ты сердишься, - говорит она.

– Вы так думаете?

– Почему?

Этот вопрос кажется таким абсурдным, что сначала я не знаю, как на него ответить. Я смотрю на нее. На ней надеты очки в тонкой оправе, ее темные, волнистые волосы безупречно падают на плечи. Даже ее макияж превосходен, как будто она совсем не настоящая. Просто актриса на сцене.

– Я не хочу быть здесь, - говорю я.

– Ты пыталась покончить с собой, Слоан.

– Потому что там были обработчики, - выпаливаю я в ответ.
– Я решила, что если они все равно заберут меня, я могу показать им шоу.

Доктор кивает с разочарованным выражением на лице и смотрит на таблетку.

– Я думаю, тебе нужно принять это, до того, как мы начнем.

– А если я не приму?

Она склоняет голову.

– Тогда ты не примешь. Это не трюк, Слоан. Я действительно хочу помочь, но ты и, правда, стоишь на краю.

– Нет, я просто зла. Я хочу вернуть свою жизнь. Хочу пойти домой.

– И пойдешь, - говорит она, склоняясь ко мне.
– Пойдешь.

Ее голос звучит так честно, что мое первое побуждение — поверить ей. Люди не могут изобразить такую заботу. Или, по крайней мере, не должны.

– Пожалуйста, - говорит она, указывая на таблетку, - это действительно поможет тебе почувствовать себя лучше. Все, чего я хочу поговорить.

Я хочу пойти домой. Хочу в свою кровать. Я не хочу поддаваться лечению. Но если эта таблетка заставит исчезнуть печаль, которая сдавливает мне грудь, может, я на этот раз приму ее. Просто, чтобы продержаться. Так что я киваю, беру ярко-красную таблетку и проглатываю ее.

* * *

Доктор Уоррен поправляет очки и улыбается мне. С того. Момента, когда я приняла лекарство, прошло двадцать минут, и, надо сказать, чувствую я себя неплохо. Ноги я перекинула через ручку стула, а головой оперлась о спинку. Мышцы, которые целыми днями были напряжены, наконец, расслабились, обмякли.

– Я знаю, что для тебя сейчас основная причина боли то, что ты скучаешь по Джеймсу, - начинает доктор Уоррен.
– Может, тебе станет легче, если мы поговорим о нем.

– А почему я должна рассказывать вам?
– говорю я сонным голосом и смотрю мимо нее, на солнце, которое светит через большие окна.
– Вам до нас и дела нет.

– Конечно, есть. Я здесь, чтобы помочь тебе. Слоан. Я посвятила свою жизнь, чтобы бороться с этой эпидемией.

– Верно.

– Мне бы хотелось услышать, как вы с Джеймсом познакомились, - настаивает она.

– Он был лучшим другом, - я замолкаю. Меня накрывает волна эмоций, - моего брата.

– Тем братом, что покончил с собой?

Я киваю, и в меня медленно проникает теплота лекарства, смывает мою боль. Я ничего не чувствую, и от этого почти радостно.

– Ты винишь себя в смерти Брейди?

Я вздрагиваю, когда она называет имя брата. То, что она даже знает, как его зовут, беспокоит меня. Я не хочу говорить о Брейди и все же слышу, что отвечаю ей.

– Конечно, - говорю я.

– Почему?
– доктор Уоррен кладет локти на стол.

– Я была там, - говорю я, пытаюсь объяснить.
– Если бы только я умела плавать...

– Джеймс тоже чувствует вину?

– Да.
– Я вспоминаю, сколько ночей я держала голову Джеймса у себя на коленях, смотрела, как он плачет. Слушала, как он говорил мне, что подвел Брейди. Подвел меня. Ненавижу это воспоминание и пытаюсь отодвинуть его, но без конца проигрывается у меня в голове, и я не могу остановить это. Так же, как и не могу не рассказывать об этом доктору, даже хотя и не хочу. Я вынуждена вывалить перед ней свои внутренности, мои истерзанные чувства.

– Так что вы оба взяли на себя вину, - говорит она.
– Тяжело переживали потерю. Думаю, это и создало связь между вами с Джеймсом. Так вы стали встречаться.

– Нет. Мы стали встречаться до этого.

Доктор наклоняется вперед.

– Расскажи об этом.

Даже хотя что-то у меня в голове говорит, что мне не надо рассказывать о нем, чувства побеждают меня. Я скучаю по нему и хочу вспомнить, как было раньше. В первый раз за очень долгое время мне позволяют плакать. Мне позволяют выплеснуть свои эмоции. Так что я закрываю глаза и откидываю голову назад.

И я рассказываю ей о том, когда впервые поняла, что неравнодушна к Джеймсу.

– Давай все проясним, - говорит доктор, когда я заканчиваю, - сначала Джеймс пытался избежать отношений?

– Да, пассивно-агрессивно. Мы оба любили моего брат и не хотели злить его.

– Тогда как вы перешли к тому, что стали встречаться?

– На это ушло время, - говорю я, бросив на нее взгляд.
– Даже в тот первый день все было запутано. После того, как мы вернулись к палатке, это было так неловко. Ужасно. Я решила, что со временем все пройдет. Потом, в ту ночь, мы трое забрались в палатку. Брейди был у меня с одной стороны, Джеймс с другой. Палатка была большой и в конце концов, Брейди отодвинулся от нас. Но Джеймс лежал совсем рядом со мной, его рука почти, но не совсем, касалась моей.

Как будто это продолжалось вечно. Все, что я слышала — его дыхание, мое дыхание. Я пыталась закрыть глаза, но все тело было напряжено. Я почувствовала, что он смотрит на меня и глубоко вздохнула, жалея, что еще не сплю. И тогда его рука коснулась моей, так легко, как будто этого и не было. Я задержала дыхание и повернулась к нему, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, - я улыбаюсь.
– В его голубых глазах было такое смущение, и я думала, что он меня поцелует.

– Он поцеловал?
– спрашивает доктор Уоррен.

Я качаю головой.

– Не-а. Наоборот, ругнулся и вышел из палатки, захватив рюкзак и спальный мешок. Он расстегнул палатку и вышел наружу. Кончилось тем, что в ту ночь он спал в машине.

Доктор Уоррен сдвигает брови.

– Зачем он это сделал? Ты была расстроена?

– Ну, в ту ночь я точно плохо спала. Я была расстроена, чувствовала вину. Джеймс потом рассказал мне, что когда он коснулся меня, а я на него посмотрела, у него на меня встал, - я смеюсь.

– Так он что, романтик?
– ухмыляется доктор Уоррен.